— Отлично … — я слежу за тем, как миссис МакКолл кладёт планшет с бумагами возле себя и вытаскивает из кармана фонарик. — Миссис МакКолл, мне нужно задать вам один вопрос.
Женщина одобрительно кивает, а затем светит мне в глаза, проверяя зрачки.
— Следи за пальцем, — произносит она и начинает водить им перед моим лицом вправо и влево.
— Вы … эм … Даже не знаю, с чего начать, — я сминаю в руке край простыни. — Вы знаете обо всём, что происходит?
Женщина убирает фонарик обратно в карман, берёт в руки листы, на которых я разбираю форму для заполнения карты больного, и делает какие-то пометки.
— Знаю ли я о том, что мой сын — оборотень? Да уж, правда, к сожалению, или к счастью, я ещё до сих пор не поняла.
— А обо мне Скотт вам рассказал?
Миссис МакКолл не отвечает мне. Она лишь заканчивает заполнять форму, а затем встаёт и выправляет простынь. Я инстинктивно усаживаюсь в более удобную позу и откидываюсь спиной на приподнятую подушку, позволяя Мелиссе накрыть мои ноги.
— Ты абсолютно здорова, но я бы, на твоём месте, всё-таки взяла пару дней отдыха.
Я киваю. Женщина подходит ко мне и присаживается у изголовья кровати.
— В последний раз, когда я видела тебя в больнице, ты сидела в приёмном покое и ждала её … Ты так часто спасала ей жизнь, успевая привозить её во время приступов.
— Мне казалось, что я чувствовала их. Словно мы были сёстрами … Жаль, что тогда меня не было рядом … Не было рядом, чтобы отвести её сюда.
Мелисса сначала переводит взгляд на столик с фруктами и цветами, затем на окно, а потом снова возвращает его на меня.
— Знаешь … Не стоит вспоминать её как что-то, что уже не вернуть. Она всегда будет частью тебя вот здесь, — женщина указывает пальцем мне на грудь в ту область, где расположено сердце. — И вот здесь, — затем она прикладывает ладонь к моему виску. — В твоих воспоминаниях она всегда будет жить.
Воспоминания … Я буквально могу почувствовать, как от этого слова шестерёнки в моей голове начинают работать с утроенной силой.
Сама того не понимая, Мелисса МакКолл помогла мне найти то, что, кажется, всегда лежало на поверхности.
— Да … Спасибо вам. Можно попросить об одолжении? — я выдерживаю паузу, ожидая одобрительный кивок. — Вы не могли бы сказать родителям, что я сплю … Не хочу, чтобы мама лишний раз видела меня на больничной койке. Ведь она не знает, что я здорова.
— И лучше бы тебе действительно отдохнуть, девочка.
С этими словами женщина выходит из палаты, но как только дверь за ней захлопывается, я тут же подскакиваю с кровати и кидаюсь к стулу, на котором лежит моя одежда. Наспех снимаю с себя больничный халат и меняю его на привычные джинсы и кофту, а так же надеваю на босые ноги свою обувь. Затем на цыпочках подхожу к двери и льну к ней ухом, пытаясь уловить звуки приближающихся шагов. Но кроме отдалённого шума и голосов, проносящихся по коридору, я ничего не различаю.
Тогда я опускаю ладонь на ручку двери и медленно поворачиваю её. В образовавшуюся щель мне не видно ничего, кроме палаты напротив и прилежащей к ней скамейки для ожидающих встречи с больным гостей.
Я открываю дверь ещё шире и проскальзываю наружу.
Людей в коридорах оказывается крайне мало, и мне приходится передвигаться очень осторожно, чтобы не пересечься с родителями или миссис МакКолл. Я заглядываю за угол, где, по-моему представлению, должен находиться выход, однако меня встречает препятствие — Мелисса на посту, разговаривающая с моими родителями.
— Чёрт! — я ругаюсь в кулак и прижимаюсь спиной к стене. Нужно искать другой выход, или же лезть через окно.
Я пячусь назад, однако, чья-то рука вдруг ложится мне на плечо. От неожиданности я подпрыгиваю, а затем, сама не понимая, как, хватаю незнакомца за запястье и, ловко поворачиваясь, выкручиваю ему руку.
— Ай! Больно, больно! — пищит Стилински, и я тут же ослабляю хватку.
— Что ты тут делаешь, Стайлз? — шикаю я, хватая его за ворот рубашки и утаскивая подальше от поста старшей медсестры.
— Хотел узнать, как ты себя чувствуешь! И уж никак не ожидал, что меня за это захотят убить!
Я останавливаюсь, и Стайлз тормозит вместе со мной.
— Прости … Я даже не понимаю, как всё вышло! Я никогда такими приёмами не владела.
— Забей. Нормально всё.
Стилински улыбается, и я, наконец, позволяю себе внимательно осмотреть его.
— Ты, похоже, выспался, — хмыкаю я.
— Да, вообще-то …
Стайлз затихает, когда до нас доносятся громкий стук каблуков и голоса — мужской и женский.
— Медсестра сказала, что она спит, Тереза!
— Я только взгляну на неё … Ох, моя маленькая девочка …
Я обращаю взгляд на Стайлза и умоляюще шепчу одними губами “бежим?”. Парень безоговорочно хватает меня за руку и тянет в противоположную от голосов сторону.
Мы петляем до тех пор, пока на горизонте не появляется дверь с табличкой “Запасный выход”, в которую мы, буквально, влетаем, толкая её телами.
Уличная прохлада ударяет в лицо, но не надолго — благодаря солнцу погода тёплая, как никогда.
— Они заставят меня вернуться домой, — не дожидаясь момента, когда из Стилински фонтаном польются вопросы, говорю я. — Я знаю, что если сяду в их машину, то они больше не дадут мне сюда вернуться … А мне ещё пока рано уезжать.
Стайлз пытается отдышаться. Он одной рукой упирается себе в бок, а другую прикладывает ребром ко лбу, создавая козырёк от солнца.
— Как … ты … себя чувствуешь? — отрывисто спрашивает он.
— Если ты о сотрясении, то, видимо, у рейко проснулась совесть, — отвечаю я, а затем добавляю: — В порядке, короче.
Стайлз молчит. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, что он чувствует себя виноватым.
— Ты на машине? Нам лучше поторопиться …
Стилински кивает, и мы перебежками направляемся на стоянку. Там сразу же запрыгиваем в его джип, юноша заводит мотор, давит на газ, и мы уносимся прочь от больницы, оставляя моих родителей без дочери и без ответов на вопросы.
***
Дитон хмурится. Я вижу, как образовывается складка на его переносице. Сначала он внимательно смотрит на меня, затем переводит взгляд на Стайлза, а потом и на Скотта, которого позвал с нами Стилински после того, как я рассказала ему в машине свой план.
— Это возможно? — спрашиваю я.
— Формально — да. Что-то подобное мы уже проводили с Айзеком, но … Брук, ты уверена?
— Нет, — честно отвечаю я. — Абсолютно точно, на все сто процентов. Но всё же это лучше, чем сидеть и ждать, пока ногицунэ снова не окрепнет.
Мужчина кивает.
— Тебе стоит знать, что это не безопасно.
— Окей.
— Точнее, я бы сказал, что смертельно опасно.
— Х-хорошо, — уже не так уверено произношу я.
— Фактически нам придётся утопить тебя, — подаёт голос Стайлз.
Я округляю глаза и медленно перевожу взгляд на Стилински.
— Что сказал?
— Он прав, Брук, — говорит Дитон. — Именно поэтому, ты должна быть уверена, что понимаешь, на что идёшь.
Я чешу затылок, а затем снимаю с себя один ботинок и запускаю в него руку.
— Это стоило мне стёртой в кровь ступни, — произношу я, вытаскивая наружу стельку, к обратной стороне которой я примотала хвост Мастера. — Так что уже больше мне терять нечего.
***
Я слежу за тем, как парни и Дитон заполняют железную ванную льдом и водой, и с каждым прибавляющимся сантиметром я чувствую, как уверенность уходит, уступая место дикому страху.
Мой план был довольно прост, как мне сначала казалось — Кира говорила, что хвосты могут хранить воспоминания, если хозяева туда их вложили. Конечно, шанс того, что именно так сделал и Мастер, был невелик, но мне нужно было что-то сделать. Мне надоело ждать, пока кто-нибудь придёт и попытается убить меня или Стайлза.
Хм.
Собственные мысли заставляют мои щёки запылать румянцем. Почему я выделила его? Почему не назвала любого другого члена стаи Скотта?
Почему именно Стайлз?
— Ты, это, расслабься, что ли. Выглядишь бледнее меня самого.
Стилински касается пальцами моей руки. Сейчас его кожа холоднее, чем обычно, из-за пакетов со льдом, и я тут же одёргиваю свою руку.
— Да, я … Просто не знаю … А вдруг, это не сработает? В смысле, вдруг хвост не будет содержать воспоминаний? Тогда получится, что мы потратим его зря.
Стайлз встаёт передо мной и хватает меня за плечи.
— Роджерс, тебе, как человеку, который носит фамилию Капитана Америки, нельзя сомневаться в правильности своих решений! — я хочу сдержать улыбку, но у меня это не получается. — В конце концов, всё, что ты делала в последнее время … Для нас всех … Всё сработало. Всё помогало. И в этот раз всё будет отлично.
Стайлз слегка трясёт меня, словно пытается привести в чувства.
— Брук? — зовёт Дитон, и я выглядываю из-за Стилински. — Ты готова?
Я киваю.
Стайлз отходит в сторону, а я тем временем делаю несмелые шаги к ледяной ванной. Тянусь рукой к карману джинсов и вытаскиваю оттуда хвост. Впервые, его металл не кажется мне таким уж холодным.
— Твоя задача сломать его, как только почувствуешь, что воздуха в лёгких уже нет. Ни раньше, не, тем более, позже.
Я снимаю оставшийся ботинок и откидываю его прочь. Затем хватаюсь за края водолазки и снимаю её через голову.
— Брук … Штаны можешь оставить …
Я слышу голос Дитона и поворачиваюсь вокруг себя — Скотт смущённо опускает голову, Стайлз отводит взгляд тут же, как только я его ловлю, а Айзек откидывается на спинке стула и то ли удивлённо, то ли удовлетворённо изгибает бровь.
— Оу, извините.
Я поджимаю губы и отворачиваюсь обратно. Раздеваться до нижнего белья перед тремя юношами было не очень хорошей идеей. Я наклоняюсь, берусь за борта ванной, поднимаю правую ногу и медленно погружаю её в воду. Всё тело, начиная от макушки и заканчивая пальцами ног, покрывается мурашками.
— Господи, это была плохая идея. Это была, определённо, самая худшая в мире идея, — я отстукиваю зубами.
Когда я начинаю погружать вторую ногу в воду, то не на шутку задумываюсь о том, чтобы бросить всё и убежать так далеко, насколько это вообще возможно.
— Ещё не поздно бежать, Роджерс, — словно читая мои мысли, произнёс Айзек.
Я хочу фыркнуть, но губы дрожат так сильно, что я даже не могу сомкнуть их, и потому лишь молча полностью погружаю тело в воду по грудь. В правой руке я всё ещё крепко сжимаю хвост.
— Док, у меня вопрос, — я пытаюсь контролировать стучащие зубы, но это не очень у меня удаётся, и потому я два раза прикусываю собственный язык. — Каким образом я смогу продержать себя под водой до тех пор, пока не начну …
— Умирать, — закончил за меня Айзек.
— Спасибо, Лейхи. И плюс ко всему, как я смогу прийти в себя после того, как …
— Умрёшь, — снова произносит Айзек.
У меня складывается такое ощущение, что ему доставляет это удовольствие.
— Мы делали это два раза, и это были абсолютно разные случаи. Первый, когда это был Айзек, ему помог голос … Его Альфы.
— Дерека? — удивлённо спрашиваю я.
— Нет. Мой, — подаёт голос Скотт.
— Второй раз, — продолжает Дитон. — Когда мы пытались спасти Джона, Мелиссу и Криса, это были другие ребята. Кто-то, с кем каждый имел неразделимую невидимую связь. Что-то, что можно назвать эмоциональной цепочкой или якорем, который помогает удержаться на плаву.
— Что делать тем, кому не подходит ни один из вариантов? — я собираю последние физические и духовные силы для того, чтобы закончить предложение. — Что делать тем, кто потерял свой якорь?
— Быть своим собственным.
Фраза Скотта, настолько ёмкая и наполненная моралью, стала последним, что я услышала перед тем, как погрузила голову в воду.
Спустя секунд десять, когда я чувствую, что вот—вот захочу вынырнуть обратно, я открываю глаза. Это оказывается больно — холодная вода бьёт по зрачкам, но несмотря на это, я могу различить тени, которые толпятся надо мной над уровнем воды.
Я не глядя беру хвост двумя руками, мысленно отсчитывая момент, когда нужно переломить его пополам.
Голова немного кружится, а ещё всё тело ниже пояса уже онемело настолько, что я не могу пошевелить пальцами.
Я чувствую, что сейчас сдамся, и открываю рот, пытаясь что-то сказать, но лишь огромные пузыри воздуха вырываются из моего горла …
И тут вдруг на мои плечи ложатся чьи-то руки, удерживая меня под водой. Я чувствую, что пальцы человека, держащего меня, тонкие, но хватка всё же сильная, и она помогает мне отмести прочь все попытки вынырнуть.
Пелена перед глазами чернеет, и за секунду перед тем, как лёгкие, наконец, перестают разрываться безумной болью, похожей на ту, как если бы мне в горло заливали раскалённый металл, я переламываю хвост пополам.
Яркая светло-зелёная вспышка на мгновение освещает всё вокруг.
***
Всё выглядит так, словно на мне надели очки, чьи стёкла запотели. Я хочу поднять руку, но не могу. Странно, но я даже не могу повернуть голову, словно тело и вовсе не принадлежит мне.
Всё, что я могу — это смотреть вперёд. И вскоре, сквозь темноту и туман я различаю лису. Светло—зелёную, точно такую же, которую я уже однажды видела в японском саду.
Но сейчас, чем ближе ко мне подходит эта лиса, тем чётче я различаю, что она далека от общепринятого образа. У нее нет хвоста, а уши короче и острее.
Животное останавливается в двух метрах от меня и садится на землю. Оно трясёт головой из стороны в сторону, и я вижу, как во время движения она буквально на мгновение делится на несколько таких же. Я успеваю пересчитать их количество — шесть, не больше, не меньше.
Лиса смотрит на меня, не отводя взгляд в сторону.
— Приходи завтра, и я выполню часть своего договора, — произношу я не своим голосом.
Наконец, я осознаю, чьими глазами сейчас смотрю на мир — глазами Мастера.
— И кто же из нас после этого злой демон? Кто ради собственной шкуры готов забрать чужую жизнь? Кто жертвует невинной девчушкой? Хотя, тебе же это не в первой. Однажды ты уже уничтожил более десятка людей для того, чтобы загнать меня в клетку.
— Я должен был это сделать, — снова слетает с моих и, одновременно, не моих губ.
— Должен? Это в какой вселенной священный монах должен убивать невинных людей?
— Если бы я этого не сделал, ты бы убил намного больше.
— Ты знаешь, почему я это сделал. Ты знаешь всю историю не хуже меня.
— Теперь мне уже всё равно на твоё прошлое, меня волнует лишь твоё будущее. Точнее, будущее Бруклин Марии Роджерс. Обещай, что ты не причинишь ей вреда.
— Ты знаешь, по каким правилам я играю. К тому же, ты уверен, что она “та самая”? Сможет ли она пережить это? Или подожди …
Я чувствую что-то странное у себя в голове, словно сотня муравьёв посчитала мой мозг пригодным для жилья. Я осознаю, что передо мной — рейко, а это значит, что он может воспользоваться против Мастера своим оружием по полной программе. Это чувство отличается от того, когда ты просто слышишь голос призрачной лисы у себя в голове …
Если бы меня попросили его описать, то я бы сказала, что это словно кто-то в прямом смысле ковыряется у тебя в голове трёхзубой вилкой.
— Не может быть …
Я не Мастер, а лишь его глаза, и потому не могу узнать, что же такого рейко увидел в его голове. Но интонация демона заставляет меня не на шутку испугаться — она сменяется с обычной горделивой на заинтересованную и даже удивленную.
— Её отец — оборотень.
— Да, — соглашается Мастер.
— Невероятно. Почему же она …
— Я не знаю …
— А её брат?
— Мне ничего больше не известно, ты же видишь.
Лис поднимается на лапы, разворачивается и уходит прочь.
— Ладно, — всё ещё слышу я его голос. — Её потенциал сыграет на руку нам обоим.
С каждым шагом лиса становится всё прозрачнее, и вскоре исчезает совсем.
А затем я чувствую, как боль в лёгких накатывает с двойной силой.
***
Я резко распахиваю глаза и начитаю биться о ванную в попытке схватиться за железные края и подняться из воды. Я вижу, как тени надо мной сгущаются, и тут же чувствую, как чужие руки хватают меня за предплечья и тянут вверх.