- Мотель, но он далеко на трассе, километров двадцать.
- Что же делать? - Дина повернулась к Гуннару. - А Вас нет машины?
Машина была, только мужчина не хотел, чтобы это странная, непредсказуемая, но будоражащая его женщина уезжала.
- Дина, зачем Вам мотель? Я приглашаю вас в гости. У меня двухуровневый дом, со второго этажа видно море и закат. Отдохнете, а завтра я Вас провожу.
Секунду подумав, Дина доверчиво кивнула. Деваться ей все равно было некуда: евро таяли, такси было уже не по карману.
Улица, где стоял дом Гуннара, была ближе к морю, чем к центру поселка. Еще дед его строил этот добротный дом, а сам он в хорошие времена надстроил второй этаж.
Во дворе росли розы и пионы, за ними ухаживала сестра жены, живущая неподалеку.
Гуннар мог бы сделать просто газон, но цветы любила дочь. И он все наделся, что она приедет, ведь ездит же с мужем то в Германию, то во Францию, отчего бы отца не проведать, матери на могилку цветов не принести? Только пока надежды не сбывались.
Он принял прохладный душ, постелил себе на диване и уже собрался почитать «Долгую дорогу в дюнах», но планы нарушила Дина.
- Ой, а Вы телевизор смотреть не будете?
И он, конечно, извинился и пошел на кухню, переодевать пижаму.
- У Вас и русские каналы есть! – восторженно закричала Дина.
- Да у меня спутниковая тарелка, смотрю, что нравится.
Дина выбрала какое-то популярное шоу. Ведущий как раз объявил тему, эксперты и звезды шоу-бизнеса принялись активно обсуждать знакомства в интернете. Особенно всех интересовали заграничные женихи.
В числе приглашенных были две таких же простых женщины, как Дина. Участь у них оказалась незавидная - потерпевшие.
Вот камера взяла крупным планом фотографию в руках ведущего и Дина словно окаменела. С фотографии на нее смотрел Джон, все его благородство оказалось чьей-то злой игрой, простым разводом на деньги.
Шоу закончилось, а Дина все смотрела на экран, будто ждала, когда ведущий радостно сообщит, что все это был просто розыгрыш. И выйдет настоящий Джон - благородный герой из Дининых снов.
Гуннару больно было смотреть на нее, но он не знал, как подступиться. Все слова утешения казались затертыми и глупыми.
- Дина, не расстраивайтесь, утро вечера мудренее.
Женщина горько усмехнулась.
- Да уж, мудрее. Я деньги на карточку в Вильнюсе перевела, мне Марта помогла. А кредит под землю брала. Пятьсот дочки на дорогу подарили, я им сказала, что к однокласснику еду, что он моя первая любовь. Все наврала, все. Господи, да что же я за дура такая? .На старости лет так опростоволосилась!
Не выдержав, женщина расплакалась.
– Зато Вы на шоу не попали, а то бы позор на всю страну. - Протянул ей Гуннар стакан с водой.
- Да чего уж там, - Дина вытерла злые слезы. - Сама себя корить сильнее всех буду.
Женщина ушла наверх и Гуннар слышал, как долго она рвала письма.
Потом зарыдала горько и безутешно, словно стала вдовой.
Скоро все стихло, а он не мог уснуть до рассвета, болела не знавшая целый день покоя нога, ныло сердце.
И было страшно, что завтра все это кончится. Эти глаза напротив, искренние слезы, водопад смоляных волос по ветру. А еще ноги, ее белые ноги.
Под утро он все-таки уснул, а проснулся от шорохов на кухне.
На столе уже стояла сковородка с омлетом, крупно порезанный хлеб в плетенке и почему-то сало, нарезанное тонкими кусочками.
Дина выглядела уставшей, но решительной.
- Сало домашнее, - похвасталась она Гуннару. - Джону проклятущему везла. Садитесь, позавтракаем, да я пойду. Сама дорогу найду, Вы и так вчера со мной намучились, - вынесла приговор Дина.
- Ничего, я отдохнул и провожу. Не возражайте, давайте не будем ссориться.
Пока она собиралась, он быстренько нарезал букет роз и подогнал машину к калитке. Дина удивленно обошла ее, это был «Мерседес», пусть не новый, но ухоженный и явно на ходу.
- У Вас еще один день есть. Давайте в Клайпеду съездим, там сегодня Праздник моря. Вы пиво любите?
- Нет, я свое уже отпила, как мама умерла, зарок дала и держу. А вот бутерброды надо взять, знаю я эти праздники, все втридорога. А у вас еще и за евро.
Дина снова хозяйственно зашуршала на кухне, а он любовался ею через открытое окно. Смотрел во все глаза, жадно, как в молодости. И так ему хотелось, чтоб этот день длился долго-долго,
В машине Дина всю дорогу ворчала про сгубленную красоту срезанных роз, но он видел, как счастливо она улыбается, пряча лицо в огромном букете.
В Клайпеде повсюду звучала музыка, гуляло очень много молодежи и парочки с детьми, но Гуннар сразу поехал на пристань. С трудом припарковался, так много было машин. Регата уже началась, залив расцвел парусами и флагами разных стран.
Дина восторженно крутила головой, все ей было в новинку.
Оказалось, Гуннара ждали.
Не очень молодые мужчины, кто-то с внуками, все они держали в руках по небольшому круглому веночку. И Дина подумала, что это обычай красивый такой, дарить венки Нептуну.
Гуннар спросил ее о чем-то, она не расслышала. Тогда он наклонился и, щекоча ухо, повторил вопрос: «Вас не укачивает?»
- Не знаю, я ни разу не плавала.
Они погрузились на шхуны, и те небольшой флотилией вышли в открытое море.
- Все в порядке ?- снова спросил Дину Гуннар, в руках у него тоже был венок. Когда он успел его купить, Дина не видела, наверное, кто-то из друзей дал.
Это был обычай, славный обычай поминовения погибших моряков. Венки плыли, на них горели лампадки.
Гуннар не умел молиться, он просто помянул те имена, которые смог вспомнить. А Дина все что-то шептала и крестилась, бросала в воду розы, пока не осталось ни одной. Слезы печали текли по ее загорелому лицу, но их быстро сушил легкий бриз.
- Теперь на автостанцию,- не спросила, а утвердительно сказала женщина, когда они вернулись в Клайпеду.
- Да, поедем.
В машине по-прежнему одуряющее пахло розами. Гуннар очень хотел, чтобы она осталась, до боли сжимал руль, но молчал, ведь чудес не бывает.
И скоро он посадил ее в автобус.
Теперь уже не было смысла храбриться и он, хромая, пошел к своей машине. Приехав в поселок, бросил машину у кафе и пешком спустился к морю.
В хорошую погоду было видно корабли, он даже мог отличить их типы. На этот раз шел сухогруз, наверное, из Гданьска, по крайней мере, так ему показалось.
- А может, лечь в лодку и уплыть с этим кораблем, далеко-далеко, как мечтал в детстве? - Спросил бывший рыбак у ветра.
Словно отвечая ему, сухогруз дал гудок. Длинный, протяжный, в котором Гуннару явно послышался ответ:
- К Диинееее!
2.
Дина солила помидоры, напевая любимые мелодии. Домашняя работа помогала отвлечься от невеселых дум и о Джоне, и о Гуннаре.
«Всё глупости, никому я не нужна. Вон сколько вокруг молодых и красивых. Городских, не мне, колхознице, чета».
Она запела громче, чтобы заглушить боль от горьких мыслей.
У калитки забрехал Тишка, пес трусливый, но за звонкий голос получавший свою порцию похлебки.
Возле сарая в загоне закудахтали куры и даже свинья что-то недовольно прохрюкала.
- Ты, Николаевна? Несешь машинку-то или тебя только за смертью посылать?
Соседка должна была вернуть машинку для закрутки банок, уже неделю все несет, никак не донесет. Солнце било Дина прямо в глаза, она видела только силуэт. Слишком высокий, в их краях таких нет, значит, посторонний. Да и выправка военная.
- Джон? Все - таки приехал?
Она стала поправлять сбившиеся под косынкой волосы, и только когда мужчина заслонил собой солнце, поняла, что ошиблась.
Гуннар сразу почувствовал эту внезапную перемену.
Только что лицо у Дины было просто удивленное, а теперь в зеленых глазах заплескалась радость.
- Гуннар, а трость-то где?
Он не стал признаваться, что оставил трость у калитки.
Хотелось, отчаянно хотелось выглядеть в глазах любимой женщины мужчиной, а не инвалидом.
- А я банки кручу, – призналась хозяйка, стараясь скрыть неловкость.
На дощатом выскобленном столе стояли вряд трехлитровые банки, наполненные помидорами, рядом, на летней печке, дымила паром кастрюля.
Соседка, наконец, принесла машинку для консервирования. И гость молча стал помогать, дело было простое. Соседка все не уходила, стреляя глазками то на гостя, то на Дину.
- Иди уже себе, – проворчала хозяйка, и та наконец-то ретировалась.
Долгий летний день догорал, но жара не спадала. Гуннару отчаянно хотелось сесть на лавочку у дома, дать ноге отдых, но гордость не позволяла просить об этом любимую женщину.
Наконец все банки были поставлены под стол крышками вниз и укутаны старым байковым одеялом.
- Душ прямо по дорожке, у вишни. Зять два года назад наладил. Как раз вода прогрелась, в самый раз. Полотенце там висит, и все принадлежности.
Гуннар отлично помылся, правда, рубашку надел ту же, постеснялся просить Дину принести чемодан.
Вышел к хозяйке, приглаживая мокрые волосы, та так и стояла у стола, ожидая Гуннара.
- Щи зеленые будешь? Со сметанкой домашней ?- Спросила Дина.
- Да, я очень люблю.
- Тогда в дом пошли, там прохладно.
- Сейчас, вот сразу возьми.- Гуннар протянул несколько купюр евро.
- Убери, я за бесплатно кормлю, - пошутила Дина, взяла под руку и повела в дом, такой же небольшой, как и она сама.
Гостю пришлось идти, склонив голову, чтобы не удариться о притолоку.
После небольшого коридора был зал: с круглым столом, застеленным кружевной скатертью, с венскими стульями и небольшим сервантом с хрустальными графинами и рюмками. Пол был крашеный, деревянный, ковер современных расцветок висел на стене.
Чашки для супа были глубокие, с золотой каемкой по краям, хозяйка наливала щи на кухне и несла в зал.
- Ты кушай, не стесняйся, а деньги убери. Я вот на Покров свинью забью. Да подсвинки подрастут к Крещению, а может и до Пасхи, какие цены на корма будут. Ты меня не жалей, не бойся, прорвемся!
- Что ты, Дина, я от чистого сердца. - Гуннар и не заметил, как они перешли на ты.
- Где же тебе постелить, у меня-то диванов нет, кровати только, да ведь тебе по росту маленькие будут.
- Ты мне на полу постели, прохладней будет.
- Чего это я такого дорого гостя на полу держать буду? - Рассердилась Дина. - Сама в детскую пойду, а ты вот пожалуй в спальню. Что, совсем без вещей?
- Нет, чемодан там, у калитки.
Дина всплеснула руками, открыла дверь в спальню, словно приглашая гостя не стесняться, и убежала.
Кровать была двуспальная, большая. "Наверное, хозяйка здесь и поперек уместится, "- подумал Гуннар.
Он очень устал: перелет, волнение, встреча, которая прошла не так, как он мечтал.
"А может, оставить деньги, да назад в аэропорт?" - Мелькнула предательская мысль.
Но Дина уже вернулась, обдавая жаром лета, запахом пряностей от рассола, поманила зеленью счастливых глаз.
Он неуклюже сел на кровать, а женщина, скороговоркой пожелав ему спокойной ночи, убежала куда-то во двор, видимо, кормить свое хозяйство.
Утром его ждал сюрприз. Самый настоящий.
- На рыбалку повезу тебя, - сказала хозяйка, покормив гостя завтраком.- Соседа, Валерку, уговорила, он отвезет. Вернемся, баню растоплю. Если бы знала, что гости будут, вчера бы затопила.
Валерка, неопределенного возраста мужчина, одолжил Гуннару пару удочек.
Старенькая «Тойота», которую Валерка лично пригнал аж из Владивостока, чем неимоверно гордился, тоже была весьма ухоженной. Они быстренько погрузились в салон и, на хорошей скорости проехав поселок, оказались в степи.
Гуннар с удовольствием рассматривал непривычные пейзажи, Дина же всю дорогу молчала.
Она придерживала старенький выгоревший рюкзак, в котором гремели, сталкиваясь боками, котелки и кружки.
Озеро, находившееся в двух часах езды, назвать туристическим раем было нельзя, ни одного деревца, ни зонтика от солнца. Попасть к нему, окруженному сопками со всех сторон, можно было по единственной узкой дороге.
Валера давал советы насчет клева и удочек, припас для гостя и баночку червей, преданно заглядывал в глаза.
- Чтобы часам к четырем был обратно, вечером баню буду топить, - дала указания Дина.
- Ага, не сомневайся, Викторовна. Все сделаю, - Валера подмигнул Гуннару и наконец-то уехал.
Озеро в лучах яркого горячего солнца переливалось, словно радуга. И весь пейзаж вокруг был так нереально красив, будто из фантастического фильма.
- Как называется эта красота?- спросил Гуннар, оглядываясь вокруг.
- Чертово озеро. Казаки так прозвали, сидит, говорят, черт на дне, спит. Пока спит, рыба чуть не сама на берег выпрыгивает, а как проснется, злой да голодный, то бурю устроит, то рыбу всю съест.
Видимо, черта они своим приездом разбудили. Рыба не клевала, небо вскоре затянули тучи. Сразу стало холодно и неуютно.
Но Дина разожгла костер и объявила:
- Раз рыбы нет, будем картошку печь! Я тут накопала свежей немного, огурчики-помидорчики свои, сало опять же.
Женщина споро постелила клеенку в крупных красных маках, расставила прихваченные из дома плошки, хлеб, соль.
И Гуннар просто поразился, как быстро этой женщине удалось поменять минус на плюс.
Неудачная рыбалка в ненастную погоду по мановению маленькой руки на глазах поменялась на уютные посиделки у костра.
Перемазавшись в золе, они с удовольствием ели печеную картошку, жаренное на прутиках сало, крупно нарезанные овощи.
Гунар чувствовал какую-то неловкость между ними, и это ожидание в зеленых Дининых глазах, и ее странное молчание. Поэтому после воспоминаний о юношеских посиделках он стал рассказывать истории из своей рыбацкой жизни. Дина то смеялась до слез, то охала, прикрывая ладошкой округлившийся от страха рот.
Гуннар оказался наблюдательным рассказчиком, вычислив, какие истории нравятся Дине больше всего, он уверенно доставал из своей памяти все новые и новые, но обязательно такие, которые не оставили бы Дину равнодушной.
Главной чертой ее характера было сострадание к ближним. И не просто со стороны, а еще и вмешаться, помочь по мере сил. Чужие горести и беды отвлекали от собственной неустроенной и одинокой жизни.
Они совсем было потерялись во времени и пространстве, так хорошо было обоим на берегу Чертового озера. Но природа расстроилась, что на нее совсем не обращают внимания. Заморосил дождь, мелкий, холодный, словно осень наступила.
Вслед за дождем поднялся ветер, да такой, что еле догнали улетевшую скатерть, пришлось собирать вещи и идти к сопке, искать пещеру.
Пещера - это было громко сказано.
Скорее схрон, прорытый в земле: то ли человеческих рук дело, то ли ветров. Но места там хватило бы человек на семь.
И площадка была утоптанной, с запасом сухого хвороста.
Дина снова затеплила небольшой костерок. Она вся промокла, и Гуран отдал ей свой дождевик.
Настоящий, рыбацкий, про него он вспомнил только в пещере, и вот теперь вытащил из рюкзака.
Женщина, попросив отвернуться, сняла промокшие вещи, завернулась в оказавшийся до самых пят дождевик, и легла около костра, прямо на землю.
Гуннар тоже разделся, правда, снял только рубашку. Он пристроился с другой стороны костра, устало облокотившись на удачно подвернувшийся выступ в стене.
Ему не было видно, как женщина кусает губы, стараясь не заплакать, и он задремал.
Проснулся от того, что шея затекла.
Дина уже переоделась, из входа в пещеру лился солнечный свет.
- Ох, и горазд ты спать, царствие небесное проспишь, как моя бабушка говорила, - шутливо упрекнула она гостя.
- Я атеист.
- Неужто?- Удивилась женщина, но вступать в спор не стала. - Так, девочки налево сходили, теперь мальчики направо, и домой.
Оказалось, через сопку есть короткая дорога, правда, подъем у сопки пологий, а вот спуск довольно крутой.