– Где ты их взял? – спросили мы оборотня.
– Украл! Ха-ха! Позаимствовал. В штрафном табуне, разумеется. Даром я, что ли, столько лет пополнял его поголовье и охранял!
Я выбрал себе каурого мерина – он показался мне большим, спокойным и невозмутимым. Лешеку досталась нервная пегая кобылка. Мы навьючили поклажу и, после того как я с третьей попытки очутился в седле, тронулись в путь. У моего мерина был размашистый шаг и хорошая мягкая рысь. Скоро я научился облегчаться, да и галоп уже не так сильно меня будировал. Пока я осваивал новый способ передвижения, глазеть по сторонам мне, сами понимаете, особенно не удавалось. Зато Вольф, всадник бывалый, как, впрочем, и следопыт, примерно на втором километре нашего марша заметил у обочины следы свежего кострища и утоптанную траву: выходит, кто-то здесь ночевал. Вот, значит, откуда до нас доносился запах дыма.
Мы чередовали аллюры, чтобы лошади не сильно уставали и, судя по верстовым столбам, передвигались достаточно скоро. Ближе к полудню впереди показалась зеленая карета. Она двигалась в попутном направлении, и мы ее нагоняли. Наконец-то впереди нормальные люди, можно будет расспросить их и про дорогу к этому Бэдбэару, и про самого Бэдбэара, и про Кощея, и вообще про то, куда я, черт возьми, попал. Мы выслали коней в галоп, и карета стала приближаться к нам быстрее
Два лакея на запятках, обернувшись, достали мушкеты и направили их в нас. Два выстрела грохнули, слившись в один. Одна пуля просвистела прямо над моей макушкой, другая царапнула Вольфу ухо, пошла кровь. Так, а это уже не шуточки, пули-то настоящие. Ведь могли и в глаз попасть, а то и вовсе убить! Мушкеты у них, по всей видимости, тоже были однозарядные, как и конфискованный у разбойников пистолет. Перезаряжать, находясь на запятках трясущейся кареты, им было не с руки. Тем временем карета прибавила ход, мы видели, как кучер нахлестывал бичом лошадей.
– Ну, гады, это вам даром не пройдет! – возмутился Вольф. – Дай-ка пистолет!
Я машинально протянул ему оружие, подсознательно догадываясь, что может произойти смертоубийство, но не знал, как помешать этому.
– Может не надо, – я на всякий случай решил сдержать пыл Вольфа. – Пусть улепетывают!
– Ну уж нет!
Вольф был настроен очень решительно. Он пришпорил серого в яблоках и, не целясь, выстрелил, сбив пулей с одного из лакеев шляпу. Лешек залился оглушительным свистом, и перед каретой на дорогу упало дерево. Карета остановилась, кучер, оба лакея и еще один слуга, сидевший с кучером на облучке, бросились врассыпную в лес.
Мы подъехали к карете. По дороге Вольф подобрал сбитую с лакея шляпу. Мне показалось, сейчас он схватит ее зубами и будет трепать, как разъяренная собака. У кареты мы спешились и открыли дверцу. Внутри находился полный, средних лет человек в расшитом бисером черном камзоле, пышных (не знаю, как точно сказать, не разбираюсь в средневековой одежде) шароварах что ли, или панталонах до колен и желтых чулках с подвязками крест накрест. Он забился в угол и дрожал от страха.
– Вы-вы-вы не посме-ме-ете! Я-я уже все-се отдал. Вам те-теперь нужна моя жизнь? Ну убивайте, убивайте, чего тянуть!
Он разрыдался. Вольф встряхнул его за плечо и сказал:
– Прекратите истерику, сударь, и объясните нам, что все это значит! Зачем ваши люди стреляли в нас?
Мы сели в карету. Я с Вольфом напротив перепуганного господина, Лешек – рядом с ним.
– Вы приняли нас за разбойников? – спросил я.
Он закивал головой.
– Уверяю вас, это не так. Более того, мы сами вчера оказались жертвами нападения лихого народца.
– И вас тоже обчистили до нитки? – обнаружив в нас родственную душу, перепуганный господин стал обретать дар нормальной речи.
– Напротив, мы произвели экспроприацию экспроприаторов.
– То есть?
– Ограбили разбойников, – пояснил Вольф. – Это вы ночевали у дороги в трех часах пути отсюда?
– Да-да. Да. Стало совсем темно, и я подумал, что не стоит продолжать путь… Я был очень расстроен, мы пережили такой стресс! Вчера вечером на развилке кучер свернул не на ту дорогу, и мы стали жертвами нападения этих подонков… Какой пассаж! И я принял решение – вернуться назад, поскольку выполнение моей миссии потеряло всякий смысл. Ведь они забрали и шкатулку! А без нее…
– Вы едете в Алмазную Долину?
– Теперь уж да! – горестно выдохнул напуганный господин. – А еще вчера я направлялся в Шема Ханство с очень ответственным поручением Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи, Повелителя Алмазной долины Бэдбэара, но – увы! За утрату этой шкатулки мне грозит суровое наказание, а может, и самое худшее…
Напуганный господин отвернулся и закрыл ладонями лицо. Я переглянулся со своими спутниками: «Почему бы не помочь несчастному человеку?», «Действительно, почему бы нет?». Я вышел из кареты и достал из рюкзака, навьюченного на каурого, шкатулку с колье и браслетом, медальон и перстень.
– Это ваше?
Напуганный господин сначала онемел, потом округлил глаза и чуть не пробил головой крышу кареты. Крыша оказалась крепкая.
– О, боги! Где вы это взяли?!!
– Я же сказал: провели экспроприацию экспроприаторов.
– Я… я так благодарен, это выше всяких похвал! Но мне нечем отблагодарить вас, у меня отняли все деньги. Почти все, заначка-то у меня осталась, но ведь меня ждут еще издержки в пути, пока я смогу обналичить векселя. Я же теперь, благодаря вашей любезности, имею возможность продолжить выполнение своей миссии. А вы держите путь в Алмазную Долину?
– Да, – хором ответили мы.
– А если не секрет, по какому делу?
– Добиться аудиенции Бэдбэара, – ответил я.
– Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи, Повелителя Алмазной долины, – добавил Лешек.
– Добиться ЕГО аудиенции непросто. У вас действительно очень важное дело?
– Да, – заявил Лешек. – Лично я хочу поступить в университет и стать магистром.
– Мне нужно изменить свой мерзкий характер, – сказал Вольф. – Стать добрее, терпимее и научиться любить.
– А мне, – в свою очередь произнес я, – необходимо разыскать похищенных друзей и найти врата для перехода в другой мир.
Незнакомец развеселился. Он уже не был напуганным господином. Теперь он был Вальяжным господином, Чванливым господином и Самодовольным господином.
– Зачем же вам добиваться аудиенции Его Магейшества? Вам, юноша, – он повернулся к Лешеку, – разумнее всего было бы обратиться в приемную комиссию университета. Вы, молодой человек, – он посмотрел на Вольфа, – просто могли бы поработать над собой методом аутотренинга или воспользоваться помощью любого мага средней руки. Что же касается вас (то есть меня), розыском пропавших людей и нелюдей занимается гражданская полиция, а насчет второго я могу вас уверить, переход в иной мир прост, – он скрестил на груди руки, откинул голову и закрыл глаза, – другого способа нет.
– Прикольно, да? – возмутился Лешек. – Нам, типа, советы не нужны. Мы, как бы, и сами знаем, как мечты свои сбыть… сбудить… Тьфу! Осуществить!
– Да вы не сердитесь, господа! Просто Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, Повелитель Алмазной долины, Его Магйшество Бэдбэар не имеет ни времени, ни возможности пообщаться с каждым своим подданным, – говорил незнакомец, пока мы покидали карету. – Впрочем… А почему бы ему не пообщаться с чужеземцем?
Он поймал меня за руку, когда Лешек с Вольфом уже направлялись к лошадям.
– Возьмите этот перстень, – незнакомец понизил голос. – Он дает право прохода везде, во все учреждения канцелярии Его Великого Магейшества. Держите!
Взяв мою ладонь, он вложил в нее серебряный перстень с печаткой, после чего гаркнул зычным голосом:
– Эй вы, жалкие трусы! А ну выходите, вашим поганым жо… э… жизням ничего не угрожает!
Из ближайших кустов вышли два лакея, слуга и кучер.
– Ты зачем в меня стрелял, гад?! – Вольф погрозил кулаком лакею без шляпы.
– Я… я… я… не… не, – замямлил тот, прячась за спины товарищей.
– Ладно, живи! – Вольф швырнул к его ногам продырявленную шляпу.
– Поворачивай карету! – крикнул господин кучеру. – Едем в Шема Ханство!
Слуги заняли свои места, кучер повернул коней, и карета, раскачиваясь и скрипя рессорами, покатила в обратную сторону.
– Эй, чужеземец! – закричал важный господин, высунувшись из окна кареты. – Если возникнут проблемы, ссылайся на меня! Я Эль Гоир, личный курьер Великого Волшебника, мага и Чародея, Властели…
Его слова потонули в стуке копыт и грохоте колес удаляющегося экипажа. Нам тоже не мешало бы продолжить путь. Правда, кое-что мешало – выкорчеванное с корнем дерево, лежащее поперек дороги. Наши кони могли бы его перепрыгнуть, но оставлять после своих разборок завал на проезжей части как-то не совсем этично.
– Нехорошо, – заметил я. – Может порубить его и убрать с дороги?
– Зачем порубить? – удивился Лешек.
Он что-то пошептал, сделал движение рукой, поднимая ее вверх, и щелкнул пальцами. Дерево поднялось и встало на место, врастая корнями в почву, словно и не падало вовсе. На дороге осталось только несколько сломанных веточек.
– Где это Шема Ханство? – поинтересовался я.
– А там, – Вольф указал за спину большим пальцем. – Дорога хорошая, есть постоялые дворы. Ежели четыре-пять раз сменить лошадей, до ночи можно добраться. А вчера они, видимо, свернули правее и попали на ту дорогу, по которой шли мы. К путеводному камню. Там и попались в лапы разбойников.
– Послушай, – я даже немного рассердился, – если ты так уверенно ориентируешься, какого черта мы вчера полдня плутали вокруг того проклятущего камня?
– Я не ориентируюсь, – ответил Вольф.
– То есть?
– Просто я читаю указатели, на них много полезной информации. Вчера мы видели указатель «Алмазная Долина 180», так? А на обороте было написано: «Шема Ханство МГ 120». МГ – это дорога межгосударственного значения, на ней обязательно должны быть постоялые дворы со сменой лошадей. Ну, а цифра 120 – это понятно. До границ ханства сто двадцать верст. И сейчас, вон, видишь впереди дорожный указатель?
Он показал пальцем на едва различимый вдали дорожный знак, выполненный на почерневшей от времени доске.
– Если нас больше ничего сегодня не задержит, можно будет заночевать в деревне.
Однако зрение у Вольфа было дай Бог каждому! Только проехав еще метров пятьдесят, я смог прочитать:
«Николаево 60
Нидвораево 70»
С каждым часом езды на коне я все больше привыкал к этому способу передвижения, и мне он все сильнее нравился. Сидишь высоко, дышится легко, любуешься пейзажами и ни о чем не думаешь, по крайней мере, нет необходимости пристально вглядываться в дорогу, как при вождении автомашины. А денёк был просто чудесный. Солнышко ласково светило, птички щебетали, травки благоухали, и совсем не хотелось думать о навалившихся на меня проблемах.
Становилось жарко. Хорошо бы найти живописную полянку с родничком или ручейком с прохладной водой и устроить там обеденный привал. Но вдоль дороги сплошной стеной тянулись заросли подлеска и пыльная обочина, поросшая густой крапивой, из которой торчали сиреневые пирамидки соцветий иван-чая и желтые зонтики пижмы. А борщевик вымахал такой, что был вровень с головой всадника, привставшего на стременах. Там, где подлесок слегка редел, из травы торчали шляпки грибов, никто их тут не собирал, народу – ни души!
Внезапно Лешек обогнал нас и устремил свою пегую в лесную чащу:
– Сюда! Ко мне! Скорее! – крикнул он.
Даже не спросив, зачем, мы ломанули за ним. Через несколько секунд я услышал уже знакомое мне хлопанье кожистых крыльев.
– Блин! Шапку забыли, – посетовал Лешек. – Андреич, спрячься под брюхом коня!
Я спешился и залез под брюхо каурого. Мои попутчики тоже сошли с коней, поставили их по бокам от моего, а сами отошли к толстенному дубу и, став к нему лицом, делали вид, что заехали в лес по нужде. Впрочем, по некоторым признакам, вовсе и не делали вид. Я с превеликой радостью присоединился бы к ним, все-таки в седле мы довольно долго, но хлопанье крыльев раздавалось уже над самой головой. Громадная тень пронеслась вдоль дороги. Лес в этом месте был высок, а дорога узкая, тут вряд ли разъехались бы две телеги. Очевидно, размах крыльев не позволял чудовищу совершить посадку. Мне было до жути интересно взглянуть на этого змея поближе, а еще лучше – заснять его на видео, но инстинкт самосохранения заставлял сидеть и не высовываться. Ящер сделал над нами три круга и улетел восвояси. И убрался он очень вовремя, ибо, едва я выбрался из-под брюха коня, выяснилось, что не только я, но и мой мерин испытывал малую нужду.
– Заметил, нет? – спросил я Лешека. – Как думаешь?
– Пока не ясно. Авось, типа, пронесет.
К вечеру слева от дороги открылось необъятное поле, засеянное сурожью – на нем плотной стеной, высотой до холки коней, стояли колосья пшеницы и ржи. Откуда я это знаю? Да приходилось в детстве бывать в деревне, могу отличить овес от проса, а рожь от пшеницы. Дорога, выгнувшись лукой, шла краем леса, освещаемая закатными косыми лучами, и было в этом пейзаже что-то из забытого детства, а может, из генетической памяти. Начиная с середины поля, в низинке завиднелась околица, а за ней – деревня.
Мне сразу представилась типичная деревушка из российской глубинки. Десятка два дворов, избы, иные убогие, покосившиеся, другие – крепкие, с резными наличниками и петухами на крышах. Все зависит от того, сколько в них проживает лиц сильного пола. За избами огороды: огурчики, капуста, морковка, репка, укропчик – все так и прет под ласковым летним солнцем. А в каких количествах прет, зависит от числа проживающих на этом дворе представительниц противоположного пола.
В такой деревушке обязательно есть дед-весельчак, недотепа и балагур, объект подтрунивания всего деревенского населения. Есть там и своя Машка-распутница, эдакая местная солоха, которую дедок спросил однажды:
– Ты, говорят, Машка, обладаешь даром мужиков совращать?
На что Машка, конечно же, возмутилась:
– Даром?!! – и, поднеся к носу деда кукиш, пояснила: – Во!
И хоть через такую деревеньку насквозь проходит большак, дорога эта разбита, с глубокой колеёю, а по сторонам – невысыхающие лужи. В них босоногие ребятишки возятся с поросятами, да плещутся гуси. И куры бродят везде, с квохтаньем убегая от проезжающей телеги.
Когда до околицы осталось совсем немного, до нас донеслось бренчание балалайки. И я представил, как девки сидят на завалинке, лузгают семечки и отмахиваются от назойливых ухажеров. А парни выпячивают груди и, словно барды и менестрели экспромтом распевают непристойные частушки.
Но, миновав околицу, мы убедились, что главная улица пуста. Звон балалайки доносился с крайнего двора. На завалинке покосившейся избенки сидел морщинистый старичок в драном треухе, с прилипшей к губе недокуренной «козьей ножкой» и тренькал по струнам.
– Доброго здравия, почтенный, – поздоровался Вольф, и мы тоже присоединились к приветствию.
– И вам не хворать, добрые путники, – прошепелявил старик.
– Не скажите ли, уважаемый, нет ли в вашей деревне трактира или постоялого двора?
– Нету, – ответил дед. – Трактир погорел, когда я еще таким как ты был. А постоялый двор тута держать некому. Выгоды нет никакой – проезжающих мало, а налоги большие.
– Кому ж налоги платите, барину?
– Да не, какой там барину. Самому ентому, как бишь его, чародею, магу, тьфу! И не упомнишь, как звать-то!
– Бэдбэару?
– Ага, ага!
– А на ночлег кто-нибудь пустит?
– Дык ета… Ступайте, вон, третья изба справа. Там вдова одна живет, бездетная, она и приютит.
– Спасибо, добрый человек.
– И вас храни Господь! Огоньку не будет?
Я бросил ему коробок спичек. Он ловко поймал коробок, раскочегарил свою «козью ногу», убрал спички в карман и снова забренчал на балалайке, а мы двинулись по указанному адресу.