Funfzehn Mann auf des toten Manns Kiste,
Ho ho ho und ’ne Buddel mit Rum!
Schnaps stand stehts auf der Hullenfahrtsliste
Ho ho ho und ’ne Buddel mit Rum!
Мы не двигались, дослушав зловещий куплет, после которого кто-то громко захохотал; к смеху присоединилось ещё несколько голосов, а потом один из них громко сказал: «Prosit!»
Мэг (её глаза блуждали) снова потянула меня — на этот раз на себя, и голоса смолкли вместе с пропавшей вибрацией. Ещё раз мы вместе передвинулись на прежнее место — и одновременно с покалыванием в теле услышали гулкую пулемётную очередь пополам со звоном стреляных гильз и пронзительными криками на неизвестном нам обоим языке.
Мэг ободряюще улыбнулась, увлекла меня в тень расселины и сказала шёпотом (что, в общем, не удивительно):
— Смотри! Первый голос — это капитан Флинт…
— Нет, — возразил я. — Это кричал Бен Ганн.
— Ну да, я неправильно выразилась, — поправилась Мэг. — Первый голос — это был голос Бена Ганна, когда он повторял слова капитана Флинта, сказанные в Саванне. Так? Так. Ведь, по книжке, это происходило как раз где-то здесь.
Она показала рукой, я кивнул. Она продолжала:
— Вот… Дай сообразить... И мы подвинулись вон туда, и всё смолкло… (Тут я снова кивнул). Потом мы встали здесь, точно посередине входа в трещину… и они пели «Пятнадцать человек» на немецком…
Я удивился:
— Вот уж никогда не думал, что ты знаешь немецкий.
Мэг пожала плечами:
— А я и не знаю. Просто немецкий ни с каким не спутаешь. Разве что с норвежским. Такое же гавканье, только звучит чуть по-другому. И это «Prosit»… Песенка — «Пятнадцать человек», я сразу поняла. Опять же, «Йо-хо-хо»…
Да, уж это точно. Мэг продолжала развивать свою мысль:
— Вот. Что дальше? Дальше мы снова сместились с оси… С какой оси?
Да вот с этой, — она показала. — Вправо-влево от этого места ничего не слышно, ведь так? И снова тишина; потом оба встали на неё и опять услышали нечто…
— Ну, допустим. Вывод, вывод-то какой?
Мэг сердито стрельнула глазами:
— А никакого. Пошли дальше, я спать хочу, но уже и не уверена, что усну. Ну и денёк…
Я чувствовал, что ответ где-то рядом, и не мог успокоиться:
— Ты хочешь сказать — слуховая иллюзия? А откуда? Почему? Из чего она возникает? Ты чувствовала эту вибрацию — как на границе «купола»? Или у нас с тобой массовая галлюцинация? Психоз?
— Тихо!!! — Мэг резко зажала мне рот ладонью.
Мы не стояли на «оси», но оба услышали какое-то странное повизгивание с той стороны, откуда пришли. Потом добавился шорох, шелест травы — и прямо на нас выскочил наш загулявший спаниель. Язык его висел набок, уши и бока в каких-то репьях, он выглядел ошалелым, но совершенно счастливым, и радостно бросился прямо на руки Мэг, которая присела на корточки.
— Данни! Малыш!.. Ха-ха! Ну как, набегался? Иди сюда, пёсик…
Пёс вылизал лицо Мэг и потянулся ко мне. Отказать ему было бы делом неэтичным, хотя я больше люблю котов и ром. Данни обслюнявил меня и снова принялся за Мэгги.
Неожиданно собачье веселье сменилось каким-то странным беспокойством. Он заскулил и начал скрести лапами, поэтому Мэг поставила его на землю. В тот же миг Данни бросился прямо в расселину, не оглядываясь. Тьфу ты... Вот же непоседа! Ну что, пойдём за ним? Пойдём. Других вариантов не оставалось.
Появление Данни смогло в полминуты снять это жуткое напряжение от слуховых галлюцинаций (а ведь это, несомненно, были галлюцинации, при чём тут какая-то ось?), и снова всё выглядело просто интересным приключением — захватывающим и почти не опасным. Почти.
Расселина, вся кривая и изломанная, оказалась совсем узкой — в некоторых местах мы могли двигаться только друг за другом. В ней был полумрак, пахло сыростью, под ногами порой чавкало. Данни убежал далеко вперёд, как заправский разведчик, и когда мы, наконец, вышли к свету заходящего солнца, он сидел у выхода, радостно стуча по земле купированным хвостом и высунув от старательности язык.
Мы очутились на плоской поляне, имевшей в ширину около сорока или пятидесяти саженей. Прямо перед нами возвышалась Подзорная Труба, но её верхушки видно не было – как и положено — ведь находясь на склоне, вы никогда не увидите вершину горы.
Отсюда, с этой поляны, в двух местах круто обрывавшейся в долину, была хорошо видна почти вся средняя и южная часть острова. Мы вынули обе карты и принялись их сравнивать.
Карты существенно разнились. Первая выглядела как старинная или стилизованная под старину; на ней было нанесено всё то же, что и на второй, а также направления на основные ориентиры — Подзорную Трубу и остров Скелета — если подходить к острову с норд-оста. Якорная стоянка капитана Кидда была нарисована неправильно: на самом деле она куда шире, я уже говорил про бухточку почти круглой формы. Северная оконечность острова отсюда была не видна, а вот Лесистый мыс выглядел совсем не таким, на второй карте он показан верно. Надписи красным цветом на первой карте, кроме крестиков, указывающих места кладов, гласили: «Остров Сокровищ, август 1750 г., Дж. Ф. (и незатянутый выбленочный узел)», «Составлено Дж. Ф. и мистером У. Бонсом, капитанами «Моржа», Саванна, двадцатое июля 1754 г., У. Б.» и чуть ниже другим почерком — «Копия карты. Широта и долгота убраны Дж. Хокинсом». На второй карте не было никаких надписей, кроме некоторых чисто навигационных (клады не в счёт), и выглядела она более современной — даже имела координатную сетку или её подобие… Впрочем, стоп, сэр! Почему я говорю о них в прошедшем времени? Вот же они, обе, пожалуйста, любуйтесь.
Из надписей на первой карте всё было понятно, но кто же составил вторую? Много позже я искал в Интернете, но так и не нашёл, откуда я тогда её скачал. Даже странно как-то — куда девалась?
Первая карта, как видите, особой точностью не отличается, это очевидно хотя бы из местоположения блокгауза. Если она действительно нарисована Стивенсоном, когда он писал «Остров Сокровищ», то явно с чужих слов. А вот автор второй карты, несомненно, посещал этот самый остров и бродил по его холмам. Но кто же он? Делдерфилд собственной персоной? Или какой-нибудь его знакомый, приятель-моряк?
Ха, вспоминаю, как когда-то в юности я пытался вычислить, где же находится этот остров Сокровищ. А вы не пробовали? Увлекательное занятие, знаете ли. Мне говорили — чего тут вычислять, мол, раз «стоянка капитана Кидда», значит, и остров в Индийском океане. А вот и нет. Я им на это отвечал, что принц Уэльский и лорд Барроу, например, никогда не бывали на Аляске. А королева Мод — она что, ходила в Арктику и Антарктику? Точно так же, как и королева Шарлотта, и лорд Сэндвич... Имя на карте ещё ничего не значит.
Нужно всего лишь внимательно перечитать книгу, сэр. Джим Хокинс у Стивенсона пишет, что «Испаньола» вышла из Бристоля в первых числах марта, а в конце августа они планировали вернуться. Приняв средний ход шхуны за четыре или пять узлов и сделав поправку на противные ветра (вы же знаете, что по закону подлости ветер дует «в морду» куда чаще, чем хочется), можно получить, что от Бристоля до острова что-то около четырёх с половиной тысяч миль. Так что Индийский океан отпадает, и Тихий тоже — слишком далеко. Да, капитан Кидд разбойничал в Индийском океане — до тех пор, пока его не поймали и не вздёрнули в Доке Казней. Наверно, кто-то из команды всё же сумел удрать на Карибы и назвал остров в честь любимого капитана. Впрочем, есть сведения, что Кидда заносило и на Наветренные, и на Подветренные острова.
Джим Хокинс упоминает и о том, что они достигли зоны пассатов, чтобы выйти на ветер к острову. Выходит, что Карибы, как тут ни крути… При этом Хокинс валит на сквайра и доктора Ливси, которые якобы запретили ему говорить точнее.
А Делдерфилд — так тот прямо сказал, где лежит остров Кидда. Почти верно указал, хоть и не уточнил. В то время я тоже решил для себя, что он входит в цепочку Наветренных островов или, на крайний случай, находится где-то у восточных берегов Бразилии (тогда и с пассатами кое-как сходится, хотя пиратам в тех местах жилось не жирно, ведь добычу было некуда сбывать — не то, что в Карибском море). Теперь-то местоположение острова для меня не вопрос... однако, сэр, с вашего разрешения я продолжу свой рассказ. Вам интересно вообще? Спасибо...
Итак, мы вышли на большой плоский пригорок. Пока что у нас не возникало сомнений, что это место и есть то самое «плечо Подзорной Трубы», но высоких деревьев тут было штук пять, и все в разных местах. Обойти всю поляну не представляло труда, и буквально через три минуты мы наткнулись на заросшее травой (как и вся поляна) углубление в земле. Оно походило на очень старую яму с обвалившимися краями, все неровности которых давно сгладило время. В полусотне футов южнее ямы из земли торчали остатки огромного пня, в своё время бывшие гигантским деревом; сейчас его даже нельзя было назвать пнём в полном понимании этого слова. Трухлявые развалины с торчащими ветками кустарника и травой — и только. По идее, рядом должен был лежать и полусгнивший ствол самого дерева, но его почему-то не было вообще. Встав ради эксперимента возле пня и пройдя до ямы (примерно по указанному в карте направлению), мы действительно обнаружили хорошо видимый остров Скелета примерно на ост-зюйд-ост. У нас не было карманного компаса, поэтому пеленг мы прикинули весьма приблизительно.
Что ж, вот и место, где когда-то было зарыто награбленное золото с «Моржа». Это было настолько удивительно ощущать себя внутри книжной пиратской истории, которая вдруг оказалась явью, что мы с Мэг молчали, и лишь великий восторг переполнял наши сердца. Да, именно здесь коварный Флинт расправился с пятью молодцами, помогавшими ему зарывать сокровища, а чуть погодя в долине убил врача-флибустьера Ника Аллардайса. Здесь нашёл свой бесславный конец желчный разбойник Джордж Мерри, который всё метил в капитаны… помните его возмущённый крик? «Две гинеи! Это, что ли, твои семьсот тысяч фунтов, да?! Ты же мастер сделок, не так ли? Тебе всё нипочём, деревянная твоя башка?» А Сильвер ему в ответ спокойно: «Копайте, ребята. Найдёте пару желудей, и я не удивлюсь»… М-да.
Мы стояли возле старой ямы и тупо смотрели в неё. Где-то там на её дне под слоем земли, наверно, до сих пор лежат остатки досок с выжженной надписью «Walrus»… Я столько раз присутствовал здесь мысленно — и вот теперь стою реально... Я вдруг почувствовал себя одновременно малым ребёнком, которому отец только что закончил чтение вслух «Острова Сокровищ», и в то же время безумным старцем, прожившим свою жизнь и больше не имеющим ни одной мечты. И я — верите ли, сэр — заплакал… Не зарыдал, конечно, не завыл. Нет. Просто сильно щипало в носу, слёзы катились и катились по моим пыльным щекам, оставляя на них блестящие солёные дорожки. Вытирать их у меня не поднималась рука. Мэг, заметив моё состояние, подошла, обняла и ласково сказала:
— Ты маленький мальчик, Си-Джей. Ты просто большой маленький мальчик. Мой любимый мальчик. Ты устал за сегодняшний день, и тебе пора спатеньки…
Она поцеловала меня и нежно погладила по голове, словно дитя, у которого только что сломалась любимая игрушка. А я чувствовал себя каким-то обессиленным, опустошённым, будто у меня что-то отняли и уже никогда не вернут. Ведь Легенды больше не было…
Мэг легонько потянула меня в сторону от бывшей ямы с бывшим кладом:
— Пойдём, Си-Джей. Ляжем под тем деревом. Ночь будет тёплой, а утром пойдём дальше.
Сумерки пали быстро — в считанные минуты. Мы глотнули чаю из термоса, загрызли его парой бутербродов с кислым венесуэльским сыром, обнялись и уснули прямо на земле, как убитые. Что? Змеи и пауки? Да ну, бросьте. Не смешите меня, сэр. Ещё скажите — львы, леопарды, пумы… я вас умоляю. Мы чувствовали себя в безопасности, и даже пираты были виртуальными, кроме, пожалуй, тех, что бросили тонуть ограбленную «Пеламиду». Но казалось маловероятным, что именно этой ночью они придут на плечо Подзорной Трубы с единственной целью накрыть нас, тёпленьких.
Я даже не помню, была ночь звёздной или нет.
~ 8 ~
ACHT
Мы вышли к ровной квадратной площадке с разборным дюралюминиевым ангаром, возле которого стояли бетономешалка, пирамида железных ящиков и штабеля стального проката. Вокруг зеленели пальмы и высокая трава. От площадки тянулась бетонная дорога, по которой унтерштурмфюрер Ганс повёл меня вглубь острова. По дороге он задал мне несколько простых вопросов вроде «как дошли?», «откуда вы родом?» и ещё спросил, не бывал ли я в Кёнигсберге. Мы разговорились — стало понятно, что он просто скучает по новым собеседникам. Я старался не задавать ему вопросов, касающихся базы, но он сам рассказал, что на острове построена особо секретная лаборатория, в которой распоряжается свихнутый доктор Абель Райнеке, что на самом деле никакой он не Райнеке, а Блюмштайн, самый настоящий еврей, но у него умная голова, и потому его сделали «не евреем», превратив в Райнеке, и отправили сюда проводить свои исследования. Штурмбаннфюрер СС Эрхардт фон Дитц — комендант базы, он обеспечивает её охрану и жизнедеятельность. Работы по строительству лаборатории, или как её здесь называют, «бункера», закончены месяц назад, предпоследних «работяг» (так выразился Ганс) исполнили прямо в лагере, который в северной части острова. Экипажам приходящих кораблей и судов проход туда строжайше запрещён — как, впрочем, и к холму с бункером. Раньше «работяг» исполняли в открытом море, и это было куда интересней. Остров называется «остров Кидда», так звали одного пирата много лет назад, вроде бы именно он открыл этот остров. На картах его, то есть острова, нет вообще. Сам же Ганс — помощник коменданта, ответственный за «работяг» и всё, что с ними связано.
Я был удивлён – чего это он так со мной разоткровенничался? Но, подумав, решил, что он, наверно, видит во мне не простого моряка, а лицо, приближённое к капитану. Кроме того, раз мы здесь, то мы и так узнаем обо всём этом, ведь ничего особо секретного Ганс мне не сказал...
Навстречу нам по дороге шла группа людей — измождённых, заросших, одетых в тряпьё. Ноги у них были скованы короткими цепями, и это мешало им катить большую железную телегу с автомобильными колёсами. Позади них следовали два эсэсманна с автоматами, тоже в шортах и высоких ботинках, но без гетр. Думаю, всё же в этих ботинках им было жарковато.
— Быстрее, быстрее ногами шевелить! — прикрикнул Ганс на «работяг» (а это, без сомнения, были «работяги»), после чего равнодушно сказал мне: — А-а, всё равно ни черта не понимают.
Я спросил его, откуда эти «работяги», и он ответил, что его это мало заботит.
— Отовсюду. Всё больше из Бразилии и Венесуэлы — индейцы, мулаты, всякий сброд. Это чернорабочие. Ещё были настоящие инженеры, их привозили из Европы. Евреи, французы, славяне… Они уже исполнены. Вот эти сейчас ваш груз в бункер отвезут — и их туда же. Последняя партия, сто девяносто голов. Они больше не нужны, да и кормить их уже нечем.
Только тут до меня дошло, что это значит — «исполнены», «исполнять». Это могло означать только одно: смерть. Не знаю, в каком виде, но смерть. Мне стало не по себе. Я решил сменить тему.
— Герр унтерштурмфюрер, что у вас случилось с радиостанцией? — спросил я.
— Не с радиостанцией, а с радистом, — поправил Ганс. — Шлялся по острову, свалился в овраг и шею сломал. Еле нашли. Пробовали включить сами — не работает. Один умник из эсэсманнов сказал, что вроде учился на радиста; полез посмотреть, она бабахнула, дым пошёл… словом, не работает.
— Неужели у вас всего один радист? – удивился я.
Ганс поморщился.
— Да нет… трое их было. Такая история — прямо «Тристан и Изольда». Между прочим, из ваших были, из флотских. Фельдфебель, радист и радистка. Стационарный узел связи, две рации. За два с половиной года у них тут любовный треугольник приключился, а потом и четырёхугольник, когда ещё и один из наших охранников в неё втюрился.
— А дальше?
— Дальше? Дальше всё, как в бульварном романе. Один другого ножом зарезал, она утопилась, причём к шее половину всех аккумуляторов привязала, охранника расстреляли по законам военного времени… в итоге один радист с одной рацией и остался. Сумасшедший дом… Это полгода назад было. Теперь вот этот идиот разбился. А с мая-месяца — ни одного корабля, ни одного самолёта.