Фрэнсис немного смутился:
– Я? Ну, э-э-э, я все-таки думаю стать космическим пилотом.
– А я думал, ты из этого уже вырос. – Доктор Макрей выглядел почти потрясенным.
– А что тут такого? – В голосе Фрэнсиса звучало упрямство. – Мне кажется, я смогу.
– Это как раз то, чего я опасаюсь. Послушай, Фрэнк, ты действительно хочешь жить связанным по рукам и ногам правилами, инструкциями и дисциплиной?
– Мм… Я хочу быть пилотом, и я это точно знаю.
– На свою собственную голову. Лично я покинул Землю, чтобы убраться подальше от всей этой глупости. Земля настолько опутана законами, что человек не может даже дышать. А на Марсе пока еще существует определенная свобода. Но это должно измениться…
– Когда это изменится, док?
– Ну, я думаю, что к тому времени я подыщу себе другую планету, такую, что еще не испортилась. Да, раз уж об этом зашла речь: вы ведь уедете в школу еще до миграции?
Поскольку людям несвойственно впадать в зимнюю спячку, колония дважды в марсианском году мигрировала. Южное лето она провела в Хараксе, это в тридцати градусах от Южного полюса, а теперь колония собиралась перебираться в Утопию, в Копайс, почти на том же расстоянии от Северного полюса. Там колония должна была провести половину марсианского года, то есть почти целый земной год.
Возле экватора находились постоянные, немигрирующие поселения: Нью-Шанхай, Марсопорт, Малый Сырт и другие, но они не считались колониями, и населяли их в основном служащие Марсианской компании. Контракт и устав обязывали Компанию предоставить колонистам возможность получить высшее образование на уровне терранских стандартов, и Компания предоставила такую возможность только в одном месте – в Малом Сырте.
– Мы едем в будущую среду, – сказал Джим, – на почтовом скутере.
– Так скоро?
– Да, потому я и беспокоюсь за Виллиса. Что с ним делать, док?
Виллис, услышав свое имя, вопросительно посмотрел на Джима и повторил, в точности копируя его:
– «Что с ним делать, док?»
– Заткнись, Виллис…
– «Заткнись, Виллис». – Виллис столь же точно скопировал и доктора.
– Наверное, правильнее всего было бы вынести его наружу, найти норку и запихать его поглубже. Вы сможете возобновить знакомство, когда он проснется после спячки.
– Нет, док, я же так его потеряю! Он вылезет раньше, чем я приеду на каникулы. Может, он проснется еще до переезда колонии.
– Может быть. – Макрей задумался. – Ему не повредит снова оказаться в своей среде. Тот образ жизни, который он ведет с тобой, естественным не назовешь. Кроме того, он личность, а не чья-либо собственность.
– Конечно! Он мой друг.
– Не пойму я, – вставил Фрэнсис, – чего это Джим так с ним носится. Конечно, болтает он здорово, но больше повторяет как попугай. По-моему, он просто дурачок.
– А тебя никто не спрашивает. Виллис меня любит. Правда, Виллис? Ну, иди к папе. – Джим подставил руки, маленький марсианин прыгнул и устроился у Джима на коленях – теплый, пушистый, чуть пульсирующий. Джим погладил его.
– Почему бы тебе не попросить марсиан позаботиться о нем? – предложил доктор.
– Я пробовал, но не нашел ни одного в таком настроении, чтобы он обратил на меня внимание.
– То есть у тебя не хватило терпения этого дождаться. Внимание марсианина можно привлечь, только набравшись терпения. А почему ты не спросишь самого Виллиса? У него свое мнение есть.
– А как ему объяснить?
– Давай я попробую. Виллис!
Виллис обратил к доктору два глаза.
– Хочешь выйти наружу и поспать?
– Виллис не хочет спать.
– Снаружи захочешь спать. Там хорошо, холодно, найти норку в земле. Свернуться и поспать как следует. А?
– Нет!
Доктору стоило труда не поддаваться наваждению, что это говорит Джим (говоря от своего лица, Виллис всегда пользовался голосом Джима). У звуковой диафрагмы Виллиса не было собственного тембра, как нет его у динамика в радиоприемнике. Она и была похожа на мембрану динамика, только принадлежала живому существу.
– Решительно сказано, но попробуем зайти с другой стороны. Виллис, хочешь остаться с Джимом?
– Виллис остаться с Джимом. Тепло! – задумчиво произнес Виллис.
– Вот секрет твоего обаяния, Джим, – сухо сказал доктор. – Ему нравится температура твоего тела. Но ipse dixit, бери его с собой. Не думаю, чтобы это ему повредило. Ну проживет он пятьдесят лет вместо ста, зато получит вдвое больше удовольствия.
– Значит, обычно они живут по сто лет? – уточнил Джим.
– Кто их знает. Мы недостаточно долго пробыли на этой планете, чтобы знать такие вещи. А теперь выметайтесь. У меня полно дел. – Доктор задумчиво посмотрел на кровать, которая уже неделю не застилалась, и решил подождать с этим, пока не придет время менять белье.
– А что значит «ipse dixit», док? – спросил Фрэнсис.
– «Он и впрямь это сказал».
– Док, – предложил Джим, – пойдемте к нам обедать. Я позвоню маме. И ты тоже, Фрэнк.
– Ну нет, – сказал Фрэнк, – я, пожалуй, не пойду. Мама говорит, что я слишком часто у вас ем.
– Моя мама, будь она здесь, непременно сказала бы то же самое, – признался доктор. – К счастью, я давно освободился от ее благотворного влияния. Звони своей маме, Джим.
Джим подошел к телефону, попал на двух колониальных мамаш, болтающих о своих малышах, и наконец соединился с домом на резервной частоте. Когда на экране появилось лицо матери, Джим сказал ей, что пригласил доктора.
– Я очень буду рада, если доктор придет, – сказала она. – Скажи ему, Джим, пусть поторопится.
– Мы уже выходим, мама! – Джим выключил аппарат и потянулся за скафандром.
– Не надевай, – остановил его Макрей. – На воздухе слишком холодно. Пройдем по туннелям.
– Это же вдвое дольше, – возразил Джим.
– Предоставим Виллису решать. Ты за кого, Виллис?
– Тепло, – важно сказал Виллис.
Глава 2
Южная колония, Марс
Южная колония была построена в виде колеса. Административный центр был ступицей, от него в разные стороны расходились туннели, над которыми стояли дома. Колонисты начали строить туннель-обод, соединяющий концы спиц, и уже соорудили дугу в сорок пять градусов.
За исключением трех лунных хижин, поставленных при основании первой, потом покинутой колонии, все дома были одинаковой формы. Каждый дом представлял собой полусферу, надутую из силиконового пластика, его производили на месте, из марсианского грунта. Собственно, пузырь был двойной: сначала надувалась внешняя оболочка, футов тридцати-сорока в поперечнике. Когда она застывала, в ней проделывали туннель и надували внутренний пузырь, чуть поменьше первого. Внешний пузырь полимеризовался, то есть затвердевал и вулканизировался под лучами солнца. Внутренний пузырь вулканизировали с помощью батарей ультрафиолетовых и нагревательных ламп. Оболочки отделял друг от друга слой воздуха около фута толщиной, который служил теплоизоляцией в морозные марсианские ночи.
Когда новый дом затвердевал, в нем прорезали двери и устанавливали шлюзовой тамбур. Ради комфорта колонисты поддерживали в домах давление, составлявшее две трети земного (атмосферное давление Марса не достигает и половины). Непривычному к марсианским условиям человеку без респиратора грозила неминуемая смерть. Из колонистов только тибетцы и боливийские индейцы отваживались выходить без респираторов за дверь, но даже они надевали облегающие эластичные скафандры во избежание подкожных кровоизлияний.
Подобно современным зданиям Нью-Йорка, дома колонии были лишены окон. Окружающая колонию пустыня была однообразна, хоть и красива. Южная колония находилась в зоне обитания марсиан, немного к северу от древнего города Харакс (давать его марсианское название нет необходимости, ни один землянин его все равно не выговорит). Колония располагалась между двумя рукавами Стримонского канала (тут мы снова следуем колониальному обычаю использовать названия, некогда данные бессмертным доктором Персивалем Лоуэллом).
Фрэнсис дошел с Джимом и доктором до площадки, соединявшей туннели под мэрией, потом свернул в свой туннель. Через несколько минут доктор, Джим и Виллис поднялись в дом Марло. Их встретила мать Джима. Доктор Макрей поклонился. Поклон был изысканным – его не могли испортить ни босые ноги, ни заросшая седыми волосами грудь доктора.
– Мадам, я опять злоупотребляю вашей добротой.
– Чепуха, доктор. Вы у нас всегда желанный гость.
– Если бы мне хватило духу пожелать, чтобы ваше удивительное кулинарное искусство исчезло, моя дорогая, вам открылось бы истинное положение вещей: в этот дом меня привлекаете именно вы.
Мать Джима покраснела. На ней был костюм, который земная леди могла бы надеть на пляж или для возни в своем саду. Она была очень красива, хотя Джим, конечно же, об этом не догадывался. Она немедленно сменила тему:
– Джим, повесь свой пистолет. Не бросай его на диване, где Оливер может его достать.
Маленький братишка Джима, услышав, что речь идет о нем, тут же потянулся за пистолетом. Джим и его сестра Филлис оба заметили это и в один голос завопили: «Олли!» – а Виллис сразу передразнил их, проделав трюк, возможный только для атональной диафрагмы, – воспроизвел два голоса разом.
Филлис была ближе, она схватила пистолет и шлепнула малыша по рукам. Оливер заплакал, ему вторил Виллис.
– Дети! – сказала миссис Марло, и тут на пороге появился мистер Марло.
– Что за шум? – мягко спросил он.
Доктор Макрей взял Оливера, перевернул его вверх ногами и посадил себе на плечи. Оливер забыл, что надо плакать. Миссис Марло повернулась к мужу:
– Ничего страшного, дорогой. Я рада, что ты пришел. Дети, идите мыть руки перед обедом. Это всех касается!
Младшее поколение дружно покинуло комнату.
– Так в чем дело? – повторил мистер Марло.
Через пару минут он зашел в комнату Джима:
– Джим?
– Да, папа.
– Как же ты бросаешь пистолет там, где ребенок может его достать?
– Он не заряжен, папа, – вспыхнул Джим.
– Если бы всех, кто был убит из незаряженного оружия, сложить в ряд, этот ряд получился бы о-го-го какой длинный. Ты ведь гордишься тем, что получил разрешение носить оружие?
– Да.
– А я горжусь тобой. Значит, ты у нас ответственный, взрослый человек, на которого можно положиться. И я поручился за тебя перед советом и стоял рядом, когда ты давал присягу, – тем самым я пообещал, что ты будешь соблюдать правила и следовать закону. От всего сердца и постоянно, а не от случая к случаю. Ты понял меня?
– Да, папа, думаю, да.
* * *
В коридоре Филлис сказала:
– Джимми, дай мне свой пистолет, я хочу немного потренироваться. Можешь вынуть из него обойму.
– Ты слишком мала, чтобы играть с пистолетом.
– Фу какой! Да я стреляю лучше тебя.
Это было очень близко к истине и страшно раздражало Джима: Филлис была двумя годами моложе и к тому же женского пола.
– Девчонкам только по мишеням стрелять. Ты же завизжишь от страха, если увидишь водоискалку.
– Кто, я? Хорошо, давай сходим на охоту, ставлю два кредита, что я первая кого-нибудь подстрелю.
– У тебя нет двух кредитов.
– Нет, есть!
– Тогда почему ты вчера не одолжила мне полкредита?
Филлис предпочла уйти от ответа. Джим повесил пистолет в свой шкафчик и запер его. Немного погодя они вернулись в гостиную и увидели, что отец дома и обед готов.
Филлис дождалась паузы в разговоре взрослых и сказала:
– Папа?
– Да, Пышечка, в чем дело?
– Разве мне не пора иметь свой собственный пистолет?
– Что? Нет, это произойдет еще не скоро. А пока продолжай как следует тренироваться на мишенях.
– Но послушай, папа, Джим уезжает, и это означает, что Олли не сможет выйти погулять, если у тебя или у мамы не найдется для этого времени. Если бы у меня был пистолет, я могла бы с этим помочь.
Мистер Марло наморщил лоб:
– Звучит убедительно. Ты прошла все тесты?
– Ты же знаешь, что прошла!
– Что скажешь, дорогая? Отвезем Филлис в мэрию и посмотрим, выдадут ли они ей лицензию?
Прежде чем миссис Марло смогла ответить, доктор Макрей что-то пробормотал в свою тарелку. Реплика была энергичной и, возможно, не слишком вежливой.
– А? Вы что-то сказали, доктор?
– Я сказал, – ответил Макрей, – что собираюсь перебираться на другую планету. По крайней мере, это то, что я имел в виду.
– Почему? Что случилось с этой планетой? Еще лет двадцать – и мы тут все приведем в порядок, будет как новенькая. Вы сможете гулять снаружи без маски.
– Сэр, дело не в естественных ограничениях данного шарика, проблема в тех бесхребетных простофилях, которые им управляют. Их смехотворные инструкции меня оскорбляют. То, что свободному гражданину приходится ломать шапку перед комитетом и вымаливать разрешение на ношение оружия, – это просто фантастика какая-то! Выдайте своей дочери оружие, сэр, и не обращайте внимания на мелких чиновников.
Отец Джима задумчиво помешивал свой кофе.
– Есть такое искушение, – кивнул он. – Я действительно не понимаю, почему Компания сразу же установила такие правила.
– Чистое подражательство. В перенаселенных ульях там, на Земле, в ходу подобные детские правила. Жирные клерки, которые решают эти вопросы, не могут вообразить никаких иных условий жизни. Но у нас здесь – сообщество Фронтира, оно должно быть свободным от подобных вещей.
– Мм… Возможно, вы правы, доктор. Мне нечего вам возразить, но я настолько погряз в своей работе, что у меня просто нет времени на политику. Проще подчиниться, чем бороться за прецедент.
Отец Джима повернулся к жене:
– Если не возражаешь, дорогая, ты не могла бы найти время, чтобы получить лицензию для Филлис?
– Ну да, – ответила она с сомнением, – если ты действительно считаешь, что она достаточно взрослая.
Доктор пробормотал скороговоркой, на едином дыхании, что-то наподобие «Danegeld» и «Бостонского чаепития».
Филлис ответила:
– Конечно, я достаточно взрослая, мама. Я стреляю лучше, чем Джимми.
– Да ты рехнулась, как жук-вертун! – возмущенно воскликнул Джим.
– Следи за своими манерами, Джим, – предостерег его отец. – Мы так не разговариваем с леди.
– А она разговаривает как леди? Пожалуйста, па!
– Ты обязан вести себя так, будто она – леди. И оставим это. Что вы сказали, доктор?
– А? Уверен, ничего такого, что мне стоило бы повторять. Ты что-то говорил насчет того, что еще лет двадцать и мы сможем выкинуть наши респираторы? Есть новости о Проекте?
В колонии разрабатывались десятки проектов, направленных на то, чтобы сделать Марс более пригодным для человека, но Проект с большой буквы был только один – проект насыщения атмосферы кислородом. Пионеры из экспедиции Гарварда – Карнеги объявили, что Марс пригоден для колонизации, если не считать одного существенного факта: его воздух настолько разрежен, что человек будет в нем задыхаться. Тем не менее, доложили исследователи, в песках марсианской пустыни заключены многие биллионы тонн кислорода – это красный оксид железа, которому Марс и обязан своим цветом. Целью Проекта и было высвобождение этого кислорода.
– Разве вы не слышали днем новости с Деймоса?
– Я их никогда не слушаю. Нервная система дороже.
– Без сомнения. Но на этот раз новости были хорошие. Опытный завод в Ливии заработал, и довольно успешно. За первый день они восстановили около четырех миллионов тонн кислорода – и ни одного сбоя.
– Четыре миллиона тонн? – ахнула миссис Марло. – Но это же ужасно много.
– А ты представляешь себе, – усмехнулся ее муж, – сколько понадобится времени одному заводу, чтобы справиться с такой задачей – довести давление кислорода до пяти фунтов на квадратный дюйм?