– Сэм, Сэм!
Знакомый голос. Мэри подбежала и остановилась, глядя на меня большими, влажными от слез глазами.
– Боже, Сэм… Что они с тобой сделали? – произнесла она, всхлипывая, так что я едва разобрал слова.
– Ты еще спрашиваешь? – ответил я и из последних сил залепил ей пощечину. – Стерва!
* * *
Моя палата оказалась свободной, но Дорис нигде не было. Я помнил, что меня должен был сопровождать доктор, но именно сейчас я не хотел видеть ни его, ни кого-либо еще из той шайки. Я закрыл дверь, улегся на кровать лицом вниз и попытался ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Потом за спиной у меня кто-то охнул, и я открыл один глаз: у кровати стояла Дорис.
– Что произошло? – воскликнула она, и я почувствовал ее мягкие прикосновения. – Боже, бедный, да что же это… Лежи, не двигайся. Я позову врача.
– Нет!
– Но тебе нужен врач.
– Нет. Я не хочу его видеть. Ты лучше сама.
Она молча вышла из палаты, но вскоре – во всяком случае, мне показалось, что прошло совсем немного времени, – вернулась и начала обмывать мои раны. Доктора с ней не было.
Она весила, наверное, вдвое меньше меня, но, когда ей было нужно, поднимала и поворачивала меня, словно я и в самом деле был бедным маленьким мальчиком, как она меня называла. Меня это не удивило, я знал, что она сумеет обо мне позаботиться.
Когда Дорис касалась спины, я едва сдерживался, чтобы не закричать. Но все закончилось быстро: она наложила бинты и сказала:
– Теперь на спину, осторожно…
– Я лучше останусь лицом вниз.
– Нет, – твердо сказала она. – Я хочу, чтобы ты кое-что выпил. Будь хорошим мальчиком.
В конце концов я оказался на спине – в основном ее стараниями, – выпил лекарство и спустя какое-то время уснул. Я смутно помню, что потом просыпался и что возле кровати сидел Старик и я будто бы обложил его по-черному. Врача, кажется, тоже видел. Но возможно, это был сон.
* * *
Разбудила меня мисс Бриггс, а вскоре Дорис принесла завтрак – все как раньше, словно я и не покидал больничной койки. Дорис хотела покормить меня с ложечки, но я был вполне в состоянии сделать это сам. Внешне я в общем-то неплохо отделался, хотя ощущение было такое, будто меня сбросили в бочке в Ниагарский водопад. На руках и на ногах, где я порезался о застежки «кресла», – бинты, но кости остались целы. Душа – вот где болело больше всего.
Не поймите меня неправильно. Старик был вправе послать меня на любое опасное задание – ведь я на это и подписывался. Но я не подписывался на то, что он со мной сделал. Он знал меня как облупленного и попросту загнал в угол, заставил пойти на то, на что я никогда не согласился бы сам. А затем безжалостно использовал.
О, я, бывало, и сам ломал людей, чтобы заставить их говорить. Иногда просто деваться некуда. Но тут было совсем другое, можете мне поверить.
Больше всего я переживал из-за Старика. Мэри?.. Кто она мне, в конце концов? Так, просто еще одна симпатичная крошка. Роль приманки ей удалась, и как же я ее за это ненавидел! Конечно, ничего плохого в том, что она пользуется в своей работе женственностью, нет; Отделу просто не обойтись без женщин-агентов. Шпионки всегда были, а молодые и симпатичные во все времена пускали в ход одни и те же средства.
Но она не должна была соглашаться играть в эту игру против своего же коллеги – во всяком случае, против меня.
Не очень логично звучит, не так ли? Однако мне все в тот момент казалось логичным. Мэри не следовало этого делать. Точка.
И я решил, что с меня довольно. Операцию «Паразит» пусть заканчивают сами. В Адирондаке, в горах, у меня была небольшая хижина с запасом замороженных продуктов на много лет… ну, на год как минимум. У меня хватало таблеток «темпуса», и можно было достать еще. Я решил отправиться туда и наглотаться пилюль, а мир пусть спасает себя сам или катится ко всем чертям – но уже без меня.
А если кто подойдет ближе чем на сотню ярдов, он либо покажет мне голую спину, либо останется лежать на месте с большой прожженной дырой в груди.
11
Я должен был кому-то обо всем рассказать, и слушать меня выпало Дорис. Возможно, это была секретная информация, но мне было наплевать. Оказалось, что Дорис знает все об операции «Паразит», и не было смысла ничего от нее утаивать. Проблема была в том, чтобы вся история перестала быть секретом… но тут я забегаю вперед.
Дорис возмутилась… ой, ладно, она была зла как тысяча чертей. Ведь она сама меня бинтовала и видела, что со мной сделали. По работе ей, конечно, приходилось видеть и хуже, но сейчас это сделали свои же. И тогда я сказал, что я думаю об участии Мэри.
– Знаешь старую уловку, которую применяют на скотобойнях? – спросил я. – Одно животное обучают вести остальных внутрь. Вот что Мэри заставили со мной проделать.
Дорис не слышала об этом, но она меня поняла.
– Я так понимаю, ты хотел на ней жениться?
– Да. Глупо, правда?
– Не глупее, чем поступают все мужчины и многие женщины, – но дело не в этом. Не важно, хотела ли она выйти за тебя замуж или нет. Главное, она знала, что ты хотел на ней жениться. Из-за этого ее поступок в восемь тысяч раз гаже. Она понимала, что ты ради нее готов на все. С ее стороны это было просто бесчестно.
Дорис прервала на секунду массаж, ее глаза сузились в щелочки.
– Я эту рыжую никогда не видела, но, если увижу, всю рожу ей расцарапаю!
Я улыбнулся:
– Ты славная девушка, Дорис. Надо полагать, ты играешь с мужчинами честно.
– О, я не ангел, в свое время мне тоже случалось обводить мужиков вокруг пальца. Но если бы я сделала что-то, хоть отдаленно похожее, мне пришлось бы разбить все свои зеркала… Ну-ка, перевернись, я займусь другой ногой.
* * *
А потом появилась Мэри. Сначала я услышал сердитый голос Дорис:
– Туда нельзя.
Голос Мэри:
– Мне нужно.
– Ну-ка назад! – прикрикнула Дорис. – А то я повыдергаю тебе твои крашеные лохмы.
Последовала короткая пауза, потом за дверью началась возня, которая завершилась звонким шлепком пощечины. Я крикнул:
– Эй, что там происходит?
На пороге они появились вместе. Дорис тяжело дышала, волосы у нее были в беспорядке. Мэри удалось сохранить гордый вид и невозмутимость, но на левой щеке у нее было ярко-красное пятно, размерами и формой совпадающее с ладонью Дорис. Она смотрела только на меня и игнорировала медсестру.
Дорис наконец перевела дух:
– Убирайся отсюда! Он не хочет тебя видеть.
– Я бы хотела услышать это от него, – ответила Мэри.
Я посмотрел на них обеих и сказал:
– Ладно, чего уж там. Раз она здесь… Я все равно хотел ей кое-что сказать. Спасибо, Дорис.
Дорис секунду молчала, потом выпалила:
– Ты дурак! – и вылетела за дверь.
Мэри подошла к кровати.
– Сэм… – сказала она. – Сэм…
– Меня зовут не Сэм.
– Я до сих пор не знаю твоего настоящего имени.
Я заколебался, но времени объяснять, что родители имели глупость наградить меня именем Элихью, не было, и я сказал:
– Какая разница? Сойдет и «Сэм».
– Сэм, – повторила она, – дорогой мой…
– Я не твой дорогой.
– Да, я знаю, – сказала она, склоняя голову. – Но я не знаю почему. Сэм, я пришла сюда, чтобы узнать, за что ты меня возненавидел. Может быть, я не смогу уже ничего изменить, но мне нужно знать.
Я возмущенно фыркнул:
– И ты еще спрашиваешь за что? После того, что ты со мной сделала? Мэри, ты, возможно, холодна как рыба, но отнюдь не глупа! Я знаю это, ведь я с тобой работал.
Она покачала головой:
– Все наоборот, Сэм. Я совсем не холодна, но часто поступаю глупо. Выслушай меня, пожалуйста. Я знаю, что с тобой сделали. Я понимаю, что ты пошел на все, чтобы избавить от этого меня. Я понимаю и очень тебе за это благодарна. Но я не понимаю, почему ты меня теперь ненавидишь. Я ведь не просила тебя и не хотела, чтобы ты это делал.
Я промолчал. Спустя какое-то время она спросила:
– Ты мне не веришь?
Приподнявшись на локте, я сказал:
– Я верю тебе. Думаю, ты сама себя убедила, что именно так оно и было. А теперь я расскажу тебе, как было на самом деле.
– Скажи, пожалуйста.
– Ты села в это дурацкое кресло, прекрасно понимая, что я ни за что не позволю им проводить эксперимент на тебе. Ты знала это, признаешься ты себе в этом или нет, – я не знаю, на что способен твой изворотливый женский ум. Старик не заставил бы меня сесть в то кресло ни оружием, ни наркотиками. А ты могла. И заставила. Заставила меня сделать нечто такое, на что я сам никогда бы не пошел. Мне легче умереть было, чем вновь посадить себе на плечи эту мерзость, эту грязь. И все из-за тебя!
Пока я говорил, с лица Мэри постепенно сходила краска, и теперь в обрамлении рыжих волос оно казалось чуть ли не зеленым. Когда я замолчал, она судорожно вздохнула и спросила:
– Ты действительно в это веришь, Сэм?
– А как же еще?
– Сэм, все было не так. Я не знала, что ты там будешь, и страшно удивилась. И я не планировала ничего, кроме как пройти все до конца. Потому что обещала.
– Обещала, – съязвил я. – Как школьница прямо.
– Едва ли школьница.
– Не важно. И так же не важно, знала ли ты о моем присутствии или нет, ты, конечно же, будешь отрицать, но это не имеет значения. Главное другое: мы оба там были и ты не могла не понимать, что произойдет, если ты поступишь так, как поступила.
– Ох!.. – Мэри немного помолчала. – Значит, ты так это видишь, и я не могу оспаривать факты.
– Пожалуй.
Довольно долго она стояла не двигаясь. Я молчал. Наконец Мэри сказала:
– Сэм… ты как-то говорил, что хочешь на мне жениться.
– Я помню что-то такое, смутно. Это давно было.
– Я и не ожидала, что ты еще раз мне это предложишь. Но из этого следует кое-что еще. Сэм, независимо от того, что ты обо мне думаешь, я хочу, чтобы ты знал: я очень благодарна за то, что ты сделал ради меня. И… Сэм, я уже ласковая. Ты меня понимаешь?
Настала моя очередь посмеяться.
– Женщина до мозга костей! Боже правый, работа женского ума никогда не перестанет меня восхищать и изумлять. Вы почему-то думаете, что всегда можно просто сбросить счет и начать по новой с одной этой козырной карты. – Я насмешливо улыбался, а она тем временем заливалась краской. – Только на этот раз ничего не выйдет. Не беспокойся, я не воспользуюсь твоим щедрым предложением.
Она еще больше покраснела, но ответила ровным тоном:
– Что ж, я сама напросилась. Тем не менее все сказанное остается в силе. И это, и если я могу сделать для тебя что-нибудь еще…
Мой локоть онемел. Я откинулся на подушку:
– Вообще-то, можешь.
Ее лицо засветилось надеждой.
– Что?
– Уйди и оставь меня в покое. Я устал, – сказал я и отвернулся.
Я не слышал, как она ушла, но услышал, как вернулась Дорис. Она ощетинилась, как фокстерьер, – должно быть, они опять пересеклись в коридоре. Она встала передо мной, уперев кулачки в бедра, и выглядела очень хорошенькой и очень рассерженной.
– Ну что, она обвела тебя вокруг пальца?
– Я так не думаю.
– Не ври. Ты весь из-за нее размяк. Я знаю, мужчины всегда так делают. Идиоты! Такой женщине, как эта, достаточно вильнуть задницей, и мужик тут же лапки кверху!
– Ничего подобного. Я ей всыпал по первое число.
– Правда?
– Правда. А потом отправил ее на все четыре стороны.
Дорис глянула на меня с сомнением:
– Хотелось бы верить. По крайней мере, выглядела эта стерва уже не так нагло. – Она сменила тему. – Как ты себя чувствуешь?
– Замечательно! – Это была чистая ложь.
– Массажик?
– Нет, просто подойди сюда, присядь на кровать и поговори со мной. Сигарету?
– Ладно, пока доктор не поймал.
Она присела на кровать. Я прикурил две сигареты и сунул одну ей в рот. Дорис глубоко затянулась, так что лоскуток ткани на ее груди чуть не лопнул от натуги. Я снова подумал, какая же она сладкая ягодка – как раз то, что нужно, чтобы отвлечь мои мысли от Мэри.
Мы немножко поболтали. Дорис высказала свои взгляды о женщинах – оказалось, она в принципе их не одобряет, хотя ничуть не стыдится, что она сама женщина.
– Вот, например, пациентки, – сказала она. – Я сюда почему пошла работать – здесь женщин-больных почти не бывает. Мужчина ценит, что мы для него делаем. А от теток «спасибо» не дождешься, одни попреки.
– И ты бы себя так вела? – спросил я, просто чтобы поддразнить ее.
– Надеюсь, что нет. Слава богу, я совершенно здорова.
Она затушила сигарету и спрыгнула с кровати.
– Мне пора на выход. Кричи, если чего будет надо.
– Дорис…
– Да?
– У тебя не планируется какой-нибудь отпуск в ближайшее время?
– Я хотела взять пару недель в этом месяце. А что?
– Так, подумал. Я собираюсь в отпуск – как минимум в отпуск. У меня есть домишко в Адирондакских горах. Как ты насчет?.. Мы могли бы приятно провести время и забыть весь этот дурдом.
Она показала мне ямочки на щеках:
– Знаешь, очень мило с твоей стороны сделать девушке такое предложение…
Дорис подошла и смачно поцеловала меня в губы. Раньше она такого не делала.
– …и не будь я старой замужней леди с парой близнецов в придачу, я могла бы его принять.
– Ой!
– Увы. Но спасибо за комплимент. Ты мне настроение поднял.
Она направилась к двери. Я выкрикнул:
– Минутку, Дорис!
Она остановилась, и я сказал:
– Я не знал. Слушай, а может, все равно? В смысле, пожить в моей хижине? Бери своего благоверного и детей, отдохнете там. Я дам тебе шифр от замка и код к спутниковому каналу.
– Ты серьезно?
– Конечно.
– Хорошо, обсудим попозже. Спасибо.
Она вернулась и снова меня поцеловала. Эх, если бы она была не замужем, ну или хотя бы относилась к этому менее серьезно! Потом она ушла.
Чуть позже пришел доктор. Пока он занимался всякой ерундой, которой обычно занимаются врачи, я спросил:
– Та медсестра, мисс Марсден, – она замужем?
– А вам-то что?!
– Я просто хотел узнать…
– Держите ваши руки подальше от моих медсестер, мистер, или я на них варежки из гипса накручу. А теперь высуньте язык и скажите: «А-а-а…»
* * *
После полудня заглянул Старик. Я сперва обрадовался: Старика трудно не любить. Потом все вспомнил, и радость померкла.
– Я хочу с тобой поговорить… – начал он.
– Нам не о чем разговаривать. Убирайся!
Он словно бы и не заметил моей дерзости, прошел в палату, подволакивая больную ногу, сел.
– Не возражаешь, если я присяду?
– Похоже, ты уже сидишь.
Это он тоже пропустил мимо ушей. Он сидел, морщил лицо, хмурился и наконец сказал:
– Знаешь, сынок, ты у меня один из лучших сотрудников, но иногда делаешь поспешные выводы.
– Можешь на этот счет больше не беспокоиться, – ответил я. – Как только доктор меня выпишет, я подаю в отставку.
На самом деле я до сих пор ничего не решил, но сейчас я вдруг понял, что по-другому не получится. Я больше не доверял Старику, и следующий шаг был очевиден.
Старик просто не слышал того, что ему не хотелось слышать.
– Ты торопишься и делаешь поспешные выводы. Возьми, например, эту девушку, Мэри…
– Какую еще Мэри?
– Ты отлично понимаешь, о ком я говорю. Тебе она известна под фамилией Кавано.
– Сам ее возьми.
– Не зная подробностей, ты наговорил ей черт-те чего. Расстроил ее. Возможно, лишил меня очень способного агента.
– О-о-о! Я сейчас заплачу.
– Послушай-ка, мальчишка, у тебя нет никаких оснований напускаться на нее со своими обвинениями. Ты просто не знаешь, что произошло.
Я промолчал: попытки объяснить что-то – плохой способ обороны.
– Мне-то ясно, о чем ты думаешь, – продолжал Старик. – Ты считаешь, что она позволила использовать себя в качестве наживки. Но это не совсем так. Она действительно послужила наживкой, но спланировал это все я.