– Скажи, чтобы задержали эфир. – Затем он повернулся к Старику. – Пойдем, Эндрю. Нам нужно в Капитолий.
Он послал за своим камердинером и удалился в гардеробную рядом с кабинетом. Когда он вышел, он был одет в строгий костюм для официальных церемоний. Нам он ничего объяснять не стал. Старик приподнял одну бровь, но ничего не сказал, я тоже не осмелился открыть рот. Все остальные как были в «гусиной коже», так и остались. И в таком виде мы пошли в Капитолий.
Там снова шло совместное заседание, уже второе менее чем за двадцать четыре часа. Мы завалились туда всей компанией, и тут у меня возникло кошмарное чувство, будто я оказался в церкви без штанов: все конгрессмены и сенаторы были одеты как обычно. Потом я заметил, что курьеры щеголяют в одних шортах, без рубашек, и мне стало немного легче.
Я до сих пор этого не понимаю. Некоторым, очевидно, легче умереть, чем потерять достоинство. Сенаторы здесь среди первых, да и конгрессмены не отстают, ведь конгрессмен – это человек, который хочет стать сенатором. Они наделили президента всеми полномочиями, которые он запрашивал, обсудили и одобрили режим «Голая спина». Но никто не хотел понимать, что это касается и их самих. В конце концов, их ведь уже досмотрели и признали чистыми. Во всей стране конгресс был единственной группой людей, достоверно свободной от титанцев.
Возможно, кто-то из них и осознавал, что это не бог весть какой довод, но никому не хотелось быть инициатором публичного стриптиза. Должностное лицо обязано сохранять достоинство – и точка. Они сидели одетые и уверенные в себе.
Поднявшись на трибуну, президент выжидал до полной тишины в зале, а затем медленно и спокойно начал раздеваться. Он остановился, только когда был голым по пояс. На мгновение он заставил меня поволноваться, думаю, что были и другие обеспокоенные. Потом он медленно повернулся вокруг, подняв вверх руки. И лишь после этого заговорил:
– Я сделал все, чтобы вы могли лично убедиться, что глава исполнительной власти не стал пленником врага. – Президент выдержал паузу. – А как насчет вас?
Последнее слово он швырнул в лица присутствующих.
Президент повернулся и ткнул пальцем в младшего секретаря:
– Марк Каммингс, как насчет тебя?! Ты лояльный гражданин или ты зомби, работающий на захватчиков? Встать! Рубашку долой, живо!
– Господин президент… – С места поднялась Чарити Эванс из штата Мэн, похожая на симпатичную школьную учительницу. Она встала, и я увидел, что хотя она полностью одета, но на ней вечернее платье. До пола, но с таким вырезом, что дальше некуда. Она повернулась, словно манекенщица: на спине платье заканчивалось у основания позвоночника, спереди поднималось, образуя две хорошо заполненные раковины. – Этого достаточно, господин президент?
– Вполне достаточно, мадам.
Каммингс уже был на ногах и с красным как свекла лицом расстегивал пиджак. В центре зала встал кто-то еще. Сенатор Готлиб. Выглядел он так, что лучше бы ему было оставаться на больничной койке: серые ввалившиеся щеки, иссиня-черные губы. Но держался он прямо и с невероятным достоинством последовал примеру президента. Вместо обычного нижнего белья Готлиб носил старомодное трико, цельное с рукавами и штанинами. Он выпутался из рукавов и тоже повернулся кругом, показывая спину всем собравшимся: на его бледной, как рыбье брюхо, коже алела отметина, оставленная паразитом.
– Вчера вечером, – произнес он, – я стоял в этом зале и говорил вещи, которые в обычных обстоятельствах меня не заставили бы сказать даже под пыткой. Вчера вечером я не принадлежал самому себе. Сегодня я – это я. Вы что, не видите, что Рим горит? – Неожиданно у него в руке появился пистолет. – Всем встать, черт бы вас побрал! Если через две минуты я не увижу чью-то голую спину, стреляю!
Мужчины рядом с ним вскочили и попытались схватить его за руки, но он отмахнулся пистолетом, как мухобойкой, разбив одному из них лицо. Я тоже выхватил пистолет, приготовившись поддержать Готлиба, но в этом не было уже необходимости. До них дошло, что он опасен, как разъяренный бык, и вокруг мгновенно образовалось пустое пространство.
Несколько секунд ситуация балансировала на грани, а потом вдруг все принялись скидывать одежду, словно духоборы. Один человек метнулся было к выходу, но его тут же сбили с ног. У него, правда, паразита не оказалось, но зато мы поймали троих других. В эфир президент вышел на десять минут позже, а конгресс начал первое за всю историю заседание «с голыми спинами».
14
ЗАПРИТЕ ДВЕРИ!
ЗАКРОЙТЕ ЗАСЛОНКИ В КАМИНАХ!
НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ХОДИТЕ В НЕОСВЕЩЕННЫХ МЕСТАХ!
ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ТОЛП!
ЧЕЛОВЕК В ПИДЖАКЕ – ВРАГ: СТРЕЛЯЙТЕ
Всех титанцев в стране должны были обнаружить и убить в течение недели. Не знаю, что еще можно было сделать. В дополнение к непрекращающемуся шквалу пропаганды страну поделили на квадраты и секторы наблюдения с воздуха для поиска летающих тарелок на земле. Вся радиолокационная система слежения встала на постоянное боевое дежурство для обнаружения неопознанных сигналов. Армейские подразделения, от воздушных десантников до станций наведения ракет, готовы были ударить по любому приземлившемуся объекту.
И ничего не происходило. Им просто нечем было заняться. Разбуженная нами машина бессмысленно шипела и дымила, как отсыревший фейерверк.
В незараженных районах люди поснимали рубашки, кто добровольно, кто под принуждением, осмотрели друг друга и не нашли никаких паразитов. Они следили за новостями, недоумевали и ждали, когда правительство объявит, что опасность миновала. Но ничего нового не происходило, и обыватели, как и местные чиновники, начали сомневаться: стоит ли и дальше бегать по улицам в костюмах для загара? Мы прокричали «Волки!», но ни один волк не пришел.
Зараженные районы? Доклады из зараженных районов ничем существенным не отличались от сообщений из других мест.
Наше стереообращение и последующие мероприятия до этих районов просто не дошли. Раньше, в эпоху радио, такого бы не случилось: станция в Вашингтоне, откуда передали экстренное сообщение, могла покрыть трансляцией всю страну. Но стереовидение работает на таких коротких волнах, что требует релейных станций в пределах прямой видимости, поэтому местные каналы обслуживаются местными же станциями – цена, которую мы платим за многоканальное вещание и картинку с высоким разрешением.
В зараженных районах местными станциями управляли слизняки, и люди просто не услышали предупреждения правительства.
Тем не менее к нам в Вашингтон поступало множество сообщений, свидетельствовавших о том, что нас там слышали. Из Айовы, например, шли такие же доклады, как, скажем, из Калифорнии. Губернатор Айовы одним из первых откликнулся на обращение президента и прислал сообщение, в котором пообещал полную поддержку. Полиция штата Айова, сообщил он, курсирует по дорогам и останавливает всех, требуя раздеться до пояса. А авиаперелеты над Айовой остановлены на время чрезвычайного положения, как и рекомендовал президент. Они даже передали запись выступления губернатора перед избирателями, где он был голый по пояс. Губернатор стоял лицом к камере, и меня так и подмывало сказать ему, чтобы повернулся спиной. Затем пошло изображение с другой камеры: на экране появилась спина крупным планом, а из динамика слышался все тот же бодрый голос губернатора, убеждавший граждан сотрудничать с полицией.
Если какой-то регион Южных Штатов мог считаться рассадником слизней, им могла быть только Айова. Неужели они оставили Айову и перебрались в самые крупные населенные центры?
Мы собрались в конференц-зале канцелярии президента. Президент держал Старика при себе, я увязался за компанию, а Мэри по-прежнему несла бессменное дежурство. Кроме нас, присутствовали министр национальной безопасности Мартинес и начальник Генерального штаба маршал авиации Рекстон. Еще там были какие-то шишки из окружения президента, но не такие важные.
Президент досмотрел передачу из Айовы до конца и повернулся к Старику:
– И что же, Эндрю? Мне казалось, именно Айову ты предлагал окружить кордоном.
Старик только крякнул с досадой.
– Насколько я понимаю… – начал маршал Рекстон, – хотя у меня не было времени разобраться в ситуации досконально, думаю, они ушли в подполье. Возможно, нам придется прочесать все подозрительные районы дюйм за дюймом.
Старик снова крякнул.
– Прочесывать Айову копну за копной мне совсем не улыбается, – заявил он.
– Как же вы предлагаете справиться с этой проблемой, сэр?
– Да сообразите же, наконец, какой у нас враг! Он не может уйти в подполье. Он не может жить без носителя.
– Очень хорошо. Предположим, что все это правда. Тогда сколько же, по-вашему, паразитов в Айове?
– Да откуда мне знать, черт побери? Они со мной не делятся такими сведениями.
– Но если предположить по максимуму? Если…
– У вас нет оснований для предположений, – перебил его Старик. – Ребята, вы что, не видите, что титанцы выиграли еще один раунд?
– А?
– Вы только что слушали губернатора. Нам дали взглянуть на его спину – или чью-то чужую спину. Вы заметили, что он ни разу не повернулся перед камерой?
– Повернулся, – сказал кто-то. – Я сам видел.
– У меня определенно сложилось впечатление, что он поворачивался, – медленно произнес президент. – Ты хочешь сказать, что губернатор Паккер под их контролем?
– Безусловно. Вы видели именно то, что они хотели показать. Перед тем как он полностью повернулся, пошло изображение с другой камеры. Люди настолько к этому привыкли, что практически не замечают подобных вещей. Можете не сомневаться, господин президент: все сообщения из Айовы сфабрикованы.
Президент задумался. Министр Мартинес энергично замотал головой и сказал:
– Это невозможно. Допустим, обращение губернатора к избирателям – подделка: хороший актер вполне мог бы его изобразить. Помните инаугурационную речь во время кризиса девяносто шестого, когда настоящий президент свалился с пневмонией? Допускаю, что одну такую трансляцию можно сфабриковать, но у нас были на выбор десятки передач из Айовы. Как насчет репортажей с улиц Де-Мойна? Только не говорите мне, что можно «сфабриковать» сотни голых по пояс людей, расхаживающих по улицам! Или ваши паразиты вдобавок ко всему применяют массовый гипноз?
– Нет, этого они не умеют, насколько мне известно, – признался Старик. – Если бы умели, нам оставалось бы поднять белый флаг и признать, что человечество проиграло. Но с чего вы взяли, что эта передача была из Айовы?
– Как? Черт возьми, сэр, она же пришла по каналу Айовы!
– И что это доказывает? Вы заметили названия улиц? По виду это была типичная улица с магазинами в центре города. И если не обращать внимания на слова комментатора, то какой город мы видели?
Министр замер с открытым ртом. У меня почти идеальная зрительная память, как и положено агенту, и я мысленно прокрутил еще раз только что увиденный сюжет. Мало того что я не мог сказать, какой это город, непонятно было даже, в какой части страны снимали репортаж. Это мог быть Мемфис, Сиэтл или Бостон – или что-то еще. За исключением особых случаев, таких как Кэнел-стрит в Новом Орлеане или муниципальный центр Денвера, американские города похожи друг на друга, как парикмахерские.
– Можете не напрягаться, – продолжал Старик, – я специально высматривал хоть какие-то ориентиры, и мне это не удалось. Объяснение тут очень простое: станция Де-Мойна взяла уличную сцену с голыми спинами из трансляции какого-то незараженного города и передала ее по своему каналу с собственными комментариями. При этом они вырезали все, что могло дать какую-то привязку к местности… и мы это благополучно проглотили. Враг отлично знает нас, джентльмены. Эту партию они продумали до мельчайших деталей и готовы переиграть нас, какой бы ход мы ни сделали.
– Может быть, ты зря паникуешь, Эндрю? – сказал президент. – Может быть, титанцы просто перебазировались куда-то еще?
– Они по-прежнему в Айове, – категорично заявил Старик, – а из этой штуки, – он махнул рукой на стереоэкран, – мы ничего не узнаем.
Мартинес поежился:
– Черт-те что! Вы утверждаете, что мы не можем получить из Айовы ни одного достоверного сообщения, словно эта территория оккупирована.
– Так оно и есть.
– Но я останавливался в Де-Мойне два дня назад, возвращаясь из Аляски. Там все было нормально. Ладно, я не сомневаюсь, что ваши паразиты существуют, хотя сам ни одного не видел. Но давайте тогда отыщем их и вырвем эту заразу с корнем, вместо того чтобы сидеть на месте и выдумывать всякие фантазии.
Старик выглядел усталым, я сам чувствовал, что чертовски устал. Если даже наверху не понимают, как все плохо, то чего ждать от простых людей?
Наконец Старик ответил:
– Чтобы захватить страну, достаточно подчинить себе связь. Вам, мистер Мартинес, лучше поторопиться, а то вы останетесь вообще без связи.
– Но я только…
– Вырывайте их с корнем! – яростно перебил его Старик. – Я вам уже сказал: они в Айове, в Новом Орлеане и еще в десятке других мест. Я свою работу сделал. Вы министр национальной безопасности – вот и выкорчевывайте их. – Он встал. – Господин президент, в моем возрасте нелегко обходиться так долго без сна. Недоспав, я, бывает, срываюсь. Могу я немного отдохнуть?
– Да, конечно, Эндрю.
На самом деле Старик вовсе не сорвался, и, думаю, президент это понял. Старик никогда не срывается, он заставляет срываться других.
Не успел Старик пожелать всем доброй ночи, как снова заговорил министр Мартинес:
– Минуточку! Вы только что сделали несколько категоричных утверждений. Давайте проверим их прямо сейчас. – Он повернулся к начальнику Генерального штаба. – Рекстон!
– Э-э-э… Да, сэр.
– Этот новый пост наблюдения возле Де-Мойна, Форт… или что-то там, назван в честь… этого… не помню…
– Форт-Паттон.
– Точно, точно. Ну давайте не будем терять времени. Пусть нас соединят по линии связи командования.
– С изображением, – вставил Старик.
– Разумеется, с изображением, и мы покажем этому… Я хотел сказать, увидим истинное положение дел в Айове.
С разрешения президента маршал подошел к стереоэкрану, связался со штабом Министерства безопасности и приказал вызвать дежурного офицера в Форт-Паттоне, штат Айова.
Спустя несколько минут на экране появился молодой офицер на фоне приборов центра связи. Он сидел по пояс голый, а звание и род войск были обозначены на фуражке. Мартинес с победной улыбкой повернулся к Старику:
– Ну что, видите?
– Вижу.
– Теперь, чтобы удостовериться… Лейтенант!
– Да, сэр! – Молодой офицер, охваченный благоговейным страхом, быстро переводил взгляд с одного известного лица на другое. Поля зрения приемника и передатчика были идеально согласованы: глаза изображения смотрели именно на того, на кого смотрел офицер, как будто он сидел в этом стереоэкране.
– Встаньте и повернитесь, – приказал Мартинес.
– Э-э-э… Есть, сэр! – Дежурный с удивленным видом повиновался, при этом верхняя часть его тела скрылась из поля зрения. Мы видели только голую поясницу – не выше.
– Черт побери! – рявкнул Мартинес. – Сядь и повернись!
– Есть, сэр! – Молодой человек выглядел сильно взволнованным. Он наклонился над столом и добавил: – Секунду, я увеличу угол зрения камеры.
Изображение вдруг расплылось, и по стереоэкрану забегали радужные полосы, однако голос молодого офицера все еще был слышен:
– Так лучше, сэр?
– Черт побери, мы вообще ничего не видим!
– Не видите? Секундочку, сэр.
После этого мы слышали только его тяжелое дыхание. Неожиданно экран ожил, и я решил было, что наладилась связь с Форт-Паттоном. Но на этот раз на экране появился майор, и кабинет за его спиной казался больше.
– Штаб Верховного командования, – доложило изображение. – Дежурный офицер связи майор Донован.