Очутившись в кабинете и закрыв за собой дверь, Старик продолжал строить из себя Высокое Начальство.
– Что это за глупый розыгрыш с летающей тарелкой, сэр? Я требую четкого ответа и предупреждаю, что от этого может зависеть судьба вашей лицензии.
Директор, однако, не испугался; подобные угрозы, видимо, лишь действовали ему на нервы.
– Мы передали опровержение по всем каналам, – сказал он. – Нас просто подставили. Но виновный уже уволен.
– Этого явно недостаточно, сэр.
Человечек – фамилия его была Барнс – пожал плечами:
– А чего еще вы от нас ожидаете? Мы что, должны были на дыбу его вздернуть?
Дядя Чарли ткнул в его сторону сигарой:
– Предупреждаю, сэр, со мной шутки плохи. Я совсем не убежден, что два молодых олуха и младший репортер могли самостоятельно провернуть этот возмутительный розыгрыш. Тут пахнет деньгами, сэр. Да-да, деньгами. И где их искать, как не здесь, на самом верху… А теперь скажите-ка мне, сэр, что именно вы сде…
Мэри сидела рядом со столом Барнса. Она что-то сделала со своей одеждой, выставив напоказ значительную часть тела, и уселась в такой позе, что мне сразу вспомнилась картина Гойи «Маха обнаженная». Спустя несколько секунд она подала Старику сигнал – большой палец вниз.
Барнс вроде бы не должен был этого заметить: мне казалось, что он смотрит только на Старика. Однако заметил. Он повернулся к Мэри, лицо его словно помертвело, а рука потянулась к ящику стола.
– Сэм! Убей его! – коротко приказал Старик.
Я выстрелил. Луч отжег ему ноги, и туловище Барнса грохнулось на пол. Не самый удачный мой выстрел: я думал прожечь дыру в животе.
Пальцы Барнса все еще тянулись к упавшему пистолету, и я отпихнул оружие носком ботинка. Человек с отстреленными ногами уже не жилец, однако умирает не сразу, и я хотел избавить его от мучений, но тут Старик рявкнул:
– Не трогать! Мэри, назад!
Мы подчинились.
Старик осторожно, словно кошка, обследующая незнакомый предмет, подобрался ближе. Барнс издал долгий булькающий вздох и затих – смерть от болевого шока. Старик осмотрел его и осторожно потыкал тростью.
– Босс, пора сваливать, а? – сказал я.
Не оборачиваясь, он ответил:
– Здесь ничуть не опасней, чем где-то еще. Возможно, их в этом здании полно.
– Кого «их»?
– Откуда я знаю? Их, таких вот, как этот. – Он указал на тело Барнса. – Нам как раз и нужно узнать, кто они такие.
Мэри судорожно всхлипнула – первая непритворная женская реакция с момента нашего знакомства – и выдохнула:
– Он еще дышит. Смотрите!
Тело лежало лицом вниз. Пиджак на спине медленно поднимался и опадал, словно легкие Барнса продолжали работать. Старик присмотрелся и ткнул в спину тростью.
– Сэм. Иди-ка сюда.
Я подошел.
– Раздень его, – приказал он. – Только в перчатках. И осторожно.
– Взрывное устройство?
– Заткнись. И поаккуратнее.
Я не знаю, что Старик ожидал там найти, но, должно быть, он догадывался, в чем дело. Я всегда думал, что у него в голове компьютер, который делает верные логические заключения, даже когда фактов всего ничего, – как те музейные умники, что восстанавливают облик доисторических животных по одной-единственной косточке.
И я поверил ему на слово. Натянул на руки перчатки – специальные перчатки агентов: в них можно размешивать пальцем кипящую кислоту, нашарить монетку в полной темноте и на ощупь отличить орел от решки, – а затем принялся переворачивать Барнса, чтобы расстегнуть пиджак.
Спина у него по-прежнему шевелилась. Мне это совсем не понравилось – в этом было что-то неестественное, – и я приложил ладонь между его лопаток.
У нормального человека там позвоночник и мышцы. Здесь же было какое-то желе, мягкое и податливое. Я резко отдернул руку.
Мэри молча подала мне стильные ножницы со стола Барнса, и я разрезал ими пиджак. Затем распахнул разрез, и мы стали смотреть. Под пиджаком оказалась тонкая, почти прозрачная рубашка, а между рубашкой и кожей, от шеи и до середины спины, было что-то еще – толщиной около двух дюймов, отчего и казалось, что человек сутулится или на спине у него небольшой горб.
И эта штука пульсировала, как медуза.
На наших глазах «горб» медленно пополз со спины, прочь от нас. Я протянул руку, чтобы задрать рубашку, но Старик стукнул тростью мне по пальцам.
– Ты все-таки реши, что тебе нужно, – сказал я, потирая костяшки пальцев.
Он молча засунул трость под рубашку и задрал ее к плечам. Тварь оказалась вся на виду.
Серая, чуть просвечивающая, пронизанная какими-то более темными структурами, бесформенная, она походила на гигантский ком лягушачьей икры. Это было определенно живое существо, потому что оно пульсировало, вздрагивало и перетекало с одного места на другое. Пока мы смотрели, оно стекло вниз, заполнило пространство между рукой и грудной клеткой Барнса и застыло там, неспособное двинуться дальше.
– Бедняга, – тихо произнес Старик.
– А? Это?
– Нет. Барнс. Когда все это закончится, напомните мне, что ему полагается «Пурпурное сердце». Надо будет проследить. Если закончится. – Старик выпрямился и принялся расхаживать по кабинету, словно напрочь забыл про серый ужас, угнездившийся под рукой мертвого Барнса.
Я попятился, не спуская с твари взгляда и держа ее под прицелом. Быстро передвигаться она, похоже, не могла, летать, видимо, тоже, но кто ее знает, на что она способна. Мэри подошла, прижалась ко мне плечом, словно ища утешения, и я обнял ее свободной рукой.
На столике у стены громоздилась неаккуратная стопка круглых коробок со стереопленкой. Старик взял одну, вытряхнул кассету на пол и вернулся к нам.
– Это, я думаю, подойдет.
Он поставил коробку на пол рядом с серой тварью и принялся загонять ее внутрь, подпихивая тростью. Вместо этого тварь перетекла еще глубже под руку Барнса и спряталась под его телом почти целиком. Я взял труп за другую руку и оттащил в сторону. Тварь сначала цеплялась, но потом шлепнулась на пол. Мы с Мэри настроили оружие на минимальную мощность и под руководством Старика все-таки загнали тварь в коробку, поджигая пол то с одной стороны, то с другой. Тварь заполнила коробку почти до краев, и я тут же закрыл ее крышкой.
Старик сунул коробку под мышку.
– Что ж, вперед, мои дорогие.
На пороге кабинета он задержался, чтобы через полуприкрытую дверь «попрощаться» с Барнсом, затем закрыл дверь, остановился у стола секретарши и сказал:
– Я зайду к мистеру Барнсу завтра… Нет, еще не знаю во сколько. Предварительно позвоню.
И мы неторопливо двинулись к выходу: Старик прижимал к себе левой рукой коробку с тварью, я настороженно вслушивался, не поднял ли кто тревогу. Мэри без умолку болтала, изображая маленькую дурочку. Старик даже остановился в фойе купить сигару и расспросил клерка, как доехать до нужного нам места, – этакий добродушный старикан, немного бестолковый, но с чрезвычайно высоким самомнением.
Сев в машину, он сказал, куда ехать, и предупредил, чтобы я не превышал скорость. Спустя некоторое время мы остановились у авторемонтной мастерской и заехали в гараж. Старик велел позвать управляющего, а когда тот явился, сказал:
– Машина срочно нужна мистеру Мэлоуну.
Это была кодовая фраза, я и сам такой пользовался, только в тот раз куда-то торопился «мистер Шеффилд». И я знал, что через двадцать минут от машины останутся только безликие запчасти в ящиках на полках.
Управляющий окинул нас взглядом, отослал двоих механиков из кабинета и коротко ответил:
– Сюда, пожалуйста, через эту дверь.
* * *
Мы очутились в квартире престарелой супружеской пары, там я и Мэри стали брюнетами, а Старик вернул свою лысину. У меня появились усы, которые ничего не добавили к моей внешности. Мэри, надо заметить, выглядела с темными волосами ничуть не хуже, чем с рыжими. Вариант «Кавано» отбросили: Мэри превратилась в медсестру, я – в шофера на службе у богатого старика-инвалида – как положено, с пледом и вечными капризами.
На улице нас ждала новая машина. Назад добрались спокойно. Возможно, нам даже незачем было менять морковного цвета шевелюры. Я держал экран настроенным на студию Де-Мойна, но если полиция и обнаружила труп мистера Барнса, репортеры об этом еще не знали.
Мы двинулись прямиком в кабинет Старика – настолько прямо, насколько это было возможно в наших лабиринтах, разумеется, – и там открыли коробку. Перед этим Старик послал за доктором Грейвсом, руководителем биологической лаборатории Отдела, и все делалось при помощи механических манипуляторов.
Оказалось, нам больше нужны не манипуляторы, а противогазы: кабинет заполнила вонь разлагающейся органики, как от гангренозной раны. Пришлось захлопнуть коробку и включить вентиляцию на полную.
– Что это за чертовщина? – спросил Грейвс, брезгливо наморщив нос. – Похоже на мертвого младенца.
Старик вполголоса выругался.
– Это ты мне расскажешь. Работать манипуляторами, в скафандрах, в стерильном боксе, и я запрещаю думать, что эта тварь уже мертва.
– Если она жива, то я – королева Анна.
– Кто тебя знает? Поэтому не рискуй. Вот все, что я могу сказать: это – паразит, способный присасываться к хозяину, например к человеку, и управлять им. Происхождение и метаболизм почти наверняка инопланетные.
Грейвс фыркнул.
– Инопланетный паразит на человеке? Невозможно. Биохимия была бы несовместимой.
Старик только крякнул.
– Черт бы тебя побрал, с твоими теориями! Когда мы захватили его, он прекрасно чувствовал себя на человеке. Если по-твоему это означает, что организм земной, тогда я хочу знать, откуда он взялся и где искать остальных. Хватит предположений. Мне нужны факты.
– Будут тебе и факты! – раздраженно ответил биолог.
– Шевелись. Стоп! Не используй материала больше, чем нужно для твоих исследований. Основная часть мне нужна в качестве доказательства. И выкинь из головы дурацкую мысль, что тварь мертва. Может быть, этот аромат – просто защитная реакция. Живая она чрезвычайно опасна. Если тварь переберется на кого-то из твоих сотрудников, мне, скорее всего, придется его убить.
Последняя фраза несколько поубавила Грейвсу гонора, и он молча вышел.
Старик откинулся на спинку кресла, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Казалось, он уснул. Мы с Мэри молчали. Минут через пять он открыл глаза, посмотрел на меня и спросил:
– Сколько «горчичников» размером с тварь, что унес Док, могло прибыть на космическом корабле размером с тот муляж, что мы видели?
– А был ли корабль? – спросил я. – Фактов пока немного.
– Немного, но они неопровержимы. Корабль был. И он все еще где-то там.
– Нам нужно было обследовать место посадки.
– Там бы нас и похоронили. Те шестеро парней тоже не дураки были. Отвечай на мой вопрос.
– Не могу. Размеры корабля все равно ничего не говорят о его грузоподъемности, когда не знаешь тип двигателя, дальность перелета и какие условия нужны пассажирам… Это как спрашивать, сколько веревки в мотке. Если хочешь ответ с потолка, я бы сказал, этих тварей там бы поместилось несколько сотен, может, несколько тысяч.
– Мм… да, пожалуй. А это значит, что в Айове сейчас бродят несколько сотен или несколько тысяч зомби. Или евнухов, как назвала их Мэри. – Старик на секунду задумался. – Но как пробраться мимо них в гарем? Нельзя же, в самом деле, перестрелять всех сутулых в Айове. – Он едва заметно улыбнулся. – Разговоры пойдут.
– Могу подбросить другой занятный вопросец, – сказал я. – Если вчера в Айове приземлился один корабль, то сколько таких приземлится завтра в Северной Дакоте? Или в Бразилии?
– Да уж… – Старик погрустнел. – Я, так и быть, отвечу на твой вопрос. Знаешь, сколько веревки в твоем мотке?
– Сколько?
– Как раз хватит, чтобы удавиться. Идите пока, ребятки, отмойтесь и повеселитесь. Может, это последняя ваша возможность. С базы не уходить.
Я отправился в «Косметику», вернул себе прежний цвет кожи, восстановил свой обычный внешний вид, отмок в ванной и побывал у массажиста, затем – прямиком в наш бар. Решил выпить и разыскать Мэри. Я, правда, не представлял себе, как она будет выглядеть – блондинка, брюнетка или рыжеволосая, – но ни секунды не сомневался, что узнаю ножки.
Оказалось, волосы у нее рыжие. Мэри сидела за отгороженным столиком и потягивала напиток. Выглядела она практически так же, как в тот момент, когда я увидел ее впервые.
– Привет, сестренка, – сказал я, втискиваясь рядом.
– Привет, братец. Залезай сюда, – ответила она и подвинулась.
Я заказал бурбон с водой, которые мне были нужны в медицинских целях, а потом спросил:
– Ты и в самом деле так выглядишь?
Она покачала головой:
– Бог с тобой. В действительности у меня две головы и полоски как у зебры. А ты?
– Меня мамаша придушила подушкой, едва увидела, так что я до сих пор не знаю.
Она снова окинула меня оценивающим взглядом, а потом сказала:
– Ее нетрудно понять. Но у меня нервы покрепче, так что все в порядке, братишка.
– Спасибо на добром слове, – ответил я. – И знаешь, давай оставим эти глупости насчет братишек и сестренок. А то я как-то скованно себя чувствую.
– Хм… По-моему, тебе это только на пользу.
– Мне? Нисколько. Я вообще тихий. И очень даже ласковый. – Я мог бы еще добавить, что с такими девушками лучше волю рукам не давать: если ей не понравится, глядишь, и без рук можно остаться. У Старика другие не работают.
Она улыбнулась:
– Да ну? Зато я не ласкова. Во всяком случае, сегодня. – Мэри поставила бокал на стол. – Допивай лучше и повторим.
Что мы и сделали. Мы продолжали сидеть рядом, просто наслаждаясь теплом и – до поры до времени – покоем. При нашей профессии такие минуты выпадают нечасто, и от этого их еще больше ценишь.
Одним из достоинств Мэри было то, что она никогда не врубала свою сексапильность на полную мощность, разве что в профессиональных целях. Наверное, она сознавала… нет, я абсолютно уверен, что она сознавала, какой ударной силой в этом плане обладает. Но она была слишком джентльменом, чтобы испытывать эту силу на живых людях. И она держала свой регулятор на минимуме, как раз чтобы нам обоим было тепло и уютно.
И пока мы так сидели, лениво переговариваясь, мне ни с того ни с сего подумалось, как хорошо Мэри выглядела бы во втором кресле у камина. Работа у меня такова, что раньше я никогда всерьез не думал о супружестве, и вообще, девочки – это только девочки, и незачем раздувать вокруг них ажиотаж. Но Мэри сама была агентом; с ней и поговорить можно по-человечески. Я вдруг понял, что чертовски одинок и тянется это уже очень давно.
– Мэри…
– Да?
– Ты замужем?
– Э-э-э… А почему ты спрашиваешь? Вообще-то, сейчас – нет. Но какое тебе… Я хотела сказать, какое это имеет значение?
– Может, и имеет, – упрямо продолжал я.
Она покачала головой.
– Я серьезно, – продолжал я. – Вот взгляни на меня: руки-ноги на месте, совсем не стар еще и всегда вытираю ноги в прихожей. Чем не пара?
Она рассмеялась, впрочем вполне добродушно:
– Мог бы подготовить текст и получше. Думаю, сейчас ты импровизировал.
– Точно.
– Ладно, за это прощаю. Фактически я уже забыла. Но знаешь, волчара, тебе следует поработать над техникой. Совсем ни к чему терять голову и предлагать женщине брачный контракт только из-за того, что сегодня она отказалась с тобой переспать. Однажды какая-нибудь из них поймает тебя на слове.
– Я не шутил, – сказал я.
– Да? И какое содержание ты предлагаешь?
– Черт возьми, женщина! Если ты настаиваешь на таком контракте, то я и на это согласен. Можешь оставить себе свою зарплату, я готов переводить тебе половину своей… если не захочешь уходить в отставку.
Она покачала головой:
– Мне это не нужно. Я не стала бы требовать контракта, во всяком случае от мужчины, за которого сама захочу выйти замуж…
– И видимо, ты не хочешь.
– Просто я пыталась доказать, что это у тебя не всерьез. – Мэри внимательно на меня посмотрела. – Хотя, возможно, я ошибалась, – добавила она мягко.