Единственным по-настоящему достойным внимания из встреченных был шествовавший в сопровождении трех своих личных учеников старший магистр Эрел'мур'cc. И вот его-то передвигающийся прыжками эльф приметил заранее. Этот изящный и невысокий даже по меркам лодиас илитиири, облаченный в гематитового цвета мантию, и глядящий на всех встречных с нескрываемым высокомерием и презрением, слыл одним из сильнейших иллюзионистов этой Обители. Он входил в круг девяти, совет сильнейших магистров, фактически, в связи с редким вмешательством Высшего, управляющий делами Обители, и как следствие, всего города. Он шел чуть в стороне от пути стремительно передвигающегося эльфа, но в данном случае молодой фаэрн не мог не проявить уважение, ибо подобное небрежение сразу обращает на себя внимание и может неприятно аукнуться в будущем. И поэтому, когда он только увидел магистра, загодя изменил свой маршрут, а приблизившись достаточно, и вовсе прекратил свои безумные прыжки, пройдя положенные приличием несколько десятков шагов навстречу как обычный пешеход. Черноволосый темный эльф первым поприветствовал своего беловолосого собрата-магистра, приложив руку сначала к сердцу, потом чуть склонив голову и коснувшись лба самыми кончиками пальцев. Его ученики, как и следовало, поприветствовали его аналогичным образом, магистр же лишь коротко приложил ладонь к груди, молча проследовав мимо. Ученики в свою очередь сначала пропустили возобновившего неспешный шаг эльфа, и только потом принялись догонять ушедшего вперед мага. Общество илитиири, или, если вам будет угодно, Лодиас, состоящий преимущественно из самовлюбленных и эгоцентричных, честолюбивых и крайне коварных представителей вида, за многие тысячелетия их истории, чтобы избежать насилия и бессмысленного кровопролития, которое может лишить темных не просто лучших или одних из лучших, а фактически лишить будущего, вынужден был выработать негласный кодекс поведения, соблюдать который было не просто прилично, но и обязательно для любого илитиири. Только жесткая иерархия и вертикаль власти способны были удержать в узде этих затронутых тьмой эльфов от внутренних склок и разборок. Любые конфликты решались официально судом старших или дуэлью. Желающий возвыситься мог сделать это доказав свою силу, свою способность занять место на которое он претендует. Конечно все это не отменяло интриг, убийств, предательств и обмана. Однако каждый из дроу всегда помнил о том, что попавшись, вполне может быть осужден не просто на изгнание, а на смерть. И вполне возможно что эта смерть наступила бы от ритуального ножа, закончившись не только потерей жизни, но и души.
Остановившись и оглянувшись на краткий миг, темноволосый эльф задумчиво проводил взглядом уходящего в сторону учебной башни магистра. Его внимание в большей мере привлекла свита, не сам могущественный маг. Он прекрасно знал двоих сопровождающих из трех. Старший ученик, уже достаточно опытный маг, будущий соискатель звания мастера, Бинзир ку'эллар Фреервс, был даже чуть старше его и находился на обучении магистра почти три десятка лет. Он уже давно перерос свой статус, но по каким-то своим причинам не торопился с получением звания. С ним у эльфа были достаточно ровные отношения, и он периодически обращался к черноволосому за помощью по специфическим вопросам. Он был почти на голову выше магистра, а его гордая осанка и весь его вид выдавал в нем десятки поколений благородных предков. Его дом считался одним из сильнейших домов че'иль, славным не только своим богатством и силой своих солдат, но и своими искусными магами. Сам же Бинзир не просто так попал на обучение магистру, ведь его дар не представлял собой что-то экстраординарное, достойное внимание настолько влиятельного и могучего мага - он был немного-немало третьим наследником дома. В данном случае протекция полностью оправдала себя, и сын Дома Фреервс оказался удивительно одаренным иллюзионистом.
Вторая, более младшая ученица, обучающаяся менее круга, то есть десятка лет, была достаточно массивной, неразговорчивой илитиири, взятой в ученицы в исполнение какого-то стародавнего долга, о котором магистр само собой не распространялся. Вот она как раз представляла собой посредственность, и лишь усилиями магистра, его талантом учителя, получит когда-нибудь заветное звание мастера. Выше же ей вряд ли удастся прыгнуть. Звали ее Релонрусс, и происходила она из дома Торирин, что в че'иль Интуул. Вроде бы как и дом достойный, но она совершила какой-то проступок... Или кто-то из ее дома... В общем, Олот отказала ей в милости быть проводницей своей воли. Пришлось уповать на свои собственные магические силы. Замершему во внимании эльфу она была не интересна.
Далее его взгляд прикипел к третьему ученику, совершенному ребенку по меркам илитиири. Он вряд ли разменял второй десяток лет, на взгляд. Он был худ и невысок, на пол-головы ниже магистра, глаза отдавали бирюзой, что редкость в народе темных эльфов. Одет вычурно, но без излишеств. И черноволосый его ранее не встречал. Но дело не в этом - просто в столь юном возрасте стать личным учеником столь известного мага мог разве что действительно одаренный от рождения. Умом ли, силой ли - другой разговор. Важно, что он был личностью явно неординарной и заслуживал более пристального внимания в будущем.
Словно бы почуяв назойливый взгляд, молодой илитиири резко заозирался, но высокая темная фигура в развевающемся при каждом шаге плаще, уже устремилась дальше, словно бы и не было этой задержки.
На дне пещеры, между тонких витых колонн, на которые и опирались многочисленные мостики, сновали десятки разнообразных существ - магические големы и призванные стихийные духи, но более всего - порождения Тени разных видов и форм. И каждый из них был также и охраной, в случае подобной необходимости. Были и обыкновенные смертные рабы. Риввин, сакпул-полурослики, и, конечно же, дуергары. Были и иные, более редкие расы. По выложенным гранитной плиткой дорожкам они катили и толкали тяжело груженые тележки, тащили на себе корзины, клетки с разнообразной живностью, погоняли подопытных рабов.
Сложно объяснить почему так сложилось, вероятно привычное высокомерное отношение Лодиас к нижестоящим сказалось. Но перемещаться там, по низу, считалось недостойным для цринтри. Вроде того, что дно пещеры лишь для низших. Как следствие, не только в обители, но и во всем Каменном лесу десятки и сотни дорожек, мостиков и переходов, с бортиками и без, широкие и узкие в ладонь, переплетались на нескольких уровнях, местами до самого потолка пещеры, или спускались на дно. Витые и винтовые лестницы, пандусы и целые дороги, подъемники и шесты для быстрого спуска - за годы существования все это превратилось в запутанную паутину переходов. Из редкого дерева, из мицелл, из паутины и металла, из камня и переплетенной магии - в ход шло все. Все же даже цринтри приходилось пользоваться своими ногами. Ведь лишь самые богатые из них могли позволить себе роскошь парящего диска, либо достаточно емкий для постоянного использования артефакт левитации. Ну или же могущественные маги и жрецы темных богов, которые не утруждали себя подобными мелочами, и взмывали вверх силой собственной магии. К последним, к своему счастью, относился и странный илитиири. А потому, вновь отметив краем глаза все набирающую обороты суету слуг внизу, он оттолкнулся от мостика и, решив рискнуть, стремительно заскользил в сторону Дра трезен. Раскинув руки и ноги, он, словно летучая мышь, несся между мостиками и уворачивался от отдельных клубов тьмы, а плащ-пивафи рваными крыльями трепетал у него за спиной.
Для входа в свои покои эльф пользовался балкончиком, игнорируя обыкновенно общий вход. Плавно снизив скорость полета, он опустился на небольшую площадку и, сформировав образ-ключ для охранного заклинания, без задержки прошел к себе.
Покои фаэрн, чародея-илитиири, к коим относился по праву рождения наш герой, в своем обыкновении были образчиком прибежища гедониста. Все же привилегированная, обеспеченная каста. Долгая жизнь, разврат... Его собратья по ремеслу никогда даже и не пытались существенно ограничивать себя в удовольствиях, благо имели возможности. Сказать, что он был чужд общему менталитету, значит соврать. Просто по ряду причин долгое время ему приходилось быть скромнее, и не держать наложниц, рабов, коллекций дурманящих, наркотических веществ, прочих излишеств. А потом это вошло в привычку. Но тяга к красивым вещам, свойственная всему Лодиас, конечно, передалась ему полностью.
В общей комнате, в которую и выходили балконные двери, творился, так сказать, упорядоченный хаос. Вряд ли он бы сам внятно смог описать царящую там обстановку, разве что выделялись на общем фоне стоящий по центру огромный круглый иллюзион, да парящие вокруг диванчики - его личная гордость. Все остальное: комоды, полочки, столики, пуфики, торшеры, подвесные гобелены - все было завалено различными мелочами. Ведь, как он искренне считал, именно мелочи придают интерьеру уют. Книги, безделушки, различные кристаллы, артефакты и заготовки под них, наборы настольных игр, карт, две флейты, на которых эльф так толком и не сподобился достойно играть - все это создавало непередаваемый образ логова чародея. Что от него и требовалось, собственно. Внутренние же покои, куда не пускали случайных посетителей, где были личная лаборатория, спальня, заклинательный зал и прочие нужные помещения, отличались куда большим аскетизмом и значительно более тщательным подбором тех самых мелочей, которым позволялось просто валяться. Существенным отличием его логова от жилищ других илитиири был цвет. Этот странный эльф-чародей не любил контрастных черных, белых, алых тонов, предпочитая мягкие полутона, золотисто-песчаный и пепельно-серый. Даже более того, в спальне он позволил себе растительные орнаменты, что было необыкновенно смело в Обители. Получилось довольно уютно.
В гардеробной царил бардак. Небрежно сброшенные накануне части выходного костюма валялись повсюду на полу, на единственном кресле, и даже на столике. Периодически одолевающая лень превращала его в жуткого неряху, и приходилось прилагать волевое усилие для исправления бардака. Так и сейчас, помогая себе жестами и не утруждаясь сделать все руками, он простейшими воздействиями распахнул сразу несколько шкафов, раскидав элементы одежды и валяющиеся под столом сапоги на положенные им места.
Переодевание не затянулось - в местном Подземье, в здешних глубинах, достаточно жарко - недра земли порой раскаляют и так спертый воздух, что становится трудно дышать. Если бы не встречающиеся тут и там разрывы реального, стихийные порталы и древняя неведомая магия - все бы живущие тут просто задохнулись. Так было правда не везде. Подземье - слишком гигантская штука, и тут тоже существуют разные климатические зоны. Причем их расположение зачастую не поддается логике. Местная же постоянная духота накладывала свой отпечаток - илитиири этого че'иль обычно не обременяют себя одеяниями. Так и серокожий эльф предпочитал легкие сандалии, паутинного шелка черные штаны и небрежно стянутую ремешками рубаху. Но посещение официальных мест в повседневном платье считается недостойным истинной знати, и требует более традиционного наряда. Как например, эта темно-синяя мантия, с адамантиевыми вставками, украшенная золотом, которую он ловко выхватил из рада других легким телекинетическим усилием. По его мнению, она была достойна представить ку'ель'фаерук, чародея Дома. Эльф вновь окинул задумчивым взглядом гардеробную, еще раз продумав свой наряд. Да, это будет в самый раз.
Скинув повседневную одежду и мельком взглянув на себя в ростовое зеркало, он, как и всегда, недовольно цыкнул. Сложно быть цринтри, с такой внешностью, которой наградила его мать. Выше и шире в плечах чем большая часть илитиири, с серо-бронзовой кожей, золотыми глазами и черными волосами. Если бы не повсеместно известное Лодиас, то есть, Народу, признание членом благородного дома, ему было бы значительно труднее. Пускай и так он не избежал многих проблем... Наверное стоит пояснить. Среди цринтри, благородных дроу, если так будет понятнее, принято носить на одежде, либо в виде украшения, так называемые ку'илинсар, знаки Дома. Но, как вы понимаете, случится может всякое, особенно в чужих краях. Утеря, смерть или иная беда. И дабы не создавать проблем с определением личности, с рождения признанным цринтри принято наносить магическую татуировку в виде ку'илинсар, подтверждаемую жрецом Олот или другого бога этого темного народа. В истинном зрении она несет частицу изначальной Тьмы, приятным дополнением к прочему даруя увеличенное сродство к темной магии.
Это решало многие проблемы, оставляя лишь одну - подобного знака никто из видевших его Лодиас не встречал ранее. И даже местный повелитель лишь развел руками, признав однако право нашего странного героя на благородство. Ломанная спираль на левом плече, вот и все, что черноволосый знал о собственном ку'эллар.
Наскоро облачившись, он привычно, без всяких жестов сплел простейшее бытовое заклинание, приводящее наряд в достойный, безукоризненный вид. Ни пылинки, ни складочки.
Закончив с мантией, эльф прошел в скрытую за заклинательными покоями небольшую тайную комнату, отпираемую лишь специфичной личной магией, где на множестве полочек и столиков, в сундучках, ларцах, чехлах и держателях размещались десятки изготовленных преимущественно им самим артефактов. Парадоксальный момент для всех осведомленных в нюансах, знающего об этом илхарна, но его грубая врожденная магия позволяла создавать удивительные вещи с меньшими затратами, нежели традиционным волшебством. И потому, пускай он и категорически не любил артефакторику, в силу своей несобранности, лени и непоседливости, считая ее нудной и скучной, но талант свой развивал. Почти все хранящееся здесь было создано им лично, точнее, зачаровано, за последний оборот после получения мастерской степени.
Здесь эльф задержался, перебирая разные украшения, отбрасывая их после примерки. Он пытался добиться не только сочетания видимого, но и синергии примененных заклинаний, чтобы не получить неприятные и неожиданные эффекты. По результатам подбора, он дополнил наряд тремя зачарованными кольцами, два черных-адамантитовых, и одно из мифрила с небольшим багровым рубином. Также на широкие, мощные плечи легла вычурная синеватая цепь с защитным амулетом в виде стиснутого когтистой лапой ультрамаринового камня. На черные волосы лег тонкий фиолетовый с черным отливом венец, а в раскрытую ладонь влетел чародейский жезл, похожий на пучок перевитых шипастых лиан. Последний артефакт был самым важным, пожалуй. Он принципиально отличался от обычного жезла волшебника, о чем не следует забывать. Волшебный жезл, как и посох, позволяют хранить в себе подготовленные, сплетенные заранее основы заклинаний, снимая таким образом нагрузку с самого волшебника и расширяя его возможности. Чародейский жезл в свою очередь нужен по большей части для иного, хоть и позволяет также сохранять чародейские мыслеформы, но более всего предназначен для контроля своей магии. Начинающему чародею сложно удержать свою необузданную силу в повиновении. А потому приходится прибегать к помощи подобного рода артефактов.
Сегодня предстояло сделать еще очень многое, голова странного илитиири была занята разными мыслями, поэтому он даже забыл перекусить, о чем вспомнил уже выходя в общий внутренний коридор. Но возвращаться не стал, в надежде поесть где-то по дороге. Эта барьерная сосулька, как и все ей подобные, также имела свой выход за пределы обители. Для этого ему надо было лишь преодолеть общие внутренние помещения и выйти с противоположной стороны. Изнутри Дра трезен был похож то ли на диковинный улей, то ли на муравейник. Короткий внутренний коридор делал странный изгиб и имел помимо входа в его покои, еще всего две двери. В ближайших, что были слева, сейчас никто не жил. Обитавший там ранее маг погиб в позапрошлом году во время столкновения с пожирателями. Подобная потеря всегда являлась серьезной трагедии для народа, так как илитиири были не настолько плодовиты в сравнении с их более короткоживущими соседями по Подземью. Вдобавок, даже у илитиири, у очень одаренного магически народа, магов было отнюдь не тысячи. На подготовку более-менее достойного мастера в среднем уходит три, а то и четыре цикла. Как следствие, так быстро потерю Обители было не восполнить. И более всего характеризует это как раз то, что в течении уже двух лет покои продолжали пустовать. Эльфийские дети слишком долго растут.