— Надеюсь, ты прав, потому что нам победы не помешают. Пока полетишь на старом болиде. У Фокус ещё не готов новый двигатель.
— У Нитро — тоже. И стоит проверить новые движки дважды, когда получим болиды.
Чондэ сплёл пальцы обеих рук, долго их разглядывал, а затем очень тихо уточнил:
— Вспомнилась история с Чонином?
— Есть немного, — неохотно признался Чанёль. — Не думал об этом, но тут… когда видишь его сейчас и вспоминаешь о том, что случилось… Чондэ, в космосе не бывает взрывов, ты знаешь. И если представить себе, как двигатель рванул внутри болида… Жутко становится. Тогда ведь и защитная капсула пострадала, ты знаешь. Чонин чудом выжил. Ему несказанно повезло, что рвануло рядом со спасательной станцией, и его успели подобрать. Пара минут сверху — и уже не спасли бы. Нет ничего хуже неисправного двигателя. И мне страшно… ну вот когда я пытаюсь представить этот взрыв внутри болида… — Чанёль передёрнул плечами и помотал головой. — Не верю даже, что после такого можно вновь залезть в болид. Не знаю, смог бы я так… Хотя забудь. Это так. Просто трудно не думать об этом, глядя на Чонина.
Чондэ осторожно погладил Чанёля по спине и слабо улыбнулся.
— Отвлечёмся? Сколько полей создаёт генератор Манолли?
— Тридцать семь, — без колебаний ответил Чанёль.
— Умница. Если генератор повреждён, при каком показателе ещё можно лететь?
— Выше девятнадцати. Девятнадцать полей в состоянии поддерживать кинетику, задавать вектор и позволяют болиду — или иному космическому объекту — двигаться в вакууме с достаточной скоростью. Поля Манолли в сочетании с волновым сопротивлением вакуума создают так называемую кинетическую оболочку, позволяющую болиду достигать первой космической скорости и превышать её.
— Так, а если полей меньше девятнадцати?
— Двигаться можно, но до первой космической как пешком до Большой Медведицы, — невольно хмыкнул Чанёль. — Как думаешь, когда-нибудь болиды будут в силах совершать межпространственные перелёты достаточно быстро, чтобы можно было отказаться от подпространственных С-двигателей? Нет, ну внутри солнечных систем, например, двигатели такого типа, как у болидов, необходимы даже сейчас, почему Формула-О всем и нужна. Но вот когда-нибудь…
— Мечтаешь гонять на болиде от системы к системе?
— Было бы круто.
— Такие мечты лучше оставить нашим внукам. Наверное, это возможно, но ещё не сейчас.
Чанёль помрачнел при упоминании внуков. У него пока и сына-то не было. А может, уже никогда и не будет.
— Ладно, я ещё раз прогоню тесты для двигателя и генератора.
— Не буду мешать. — Чондэ похлопал его по плечу, поднялся и двинулся к двери, напомнив напоследок: — Проверь потом Сэхуна и Кёнсу. И обсудите стратегию вашу на предстоящей гонке.
— Конечно, — отозвался Чанёль, уткнувшись в монитор. Он дождался, пока Чондэ закроет за собой дверь, после чего откинулся на спинку стула и тяжко вздохнул.
Чанёль в самом деле старался не думать о Бэкхёне, но Чондэ, сам того не осознавая, навлёк эти чёртовы мысли на чанёлевскую голову.
Чанёль медленно выдвинул верхний ящик стола и с тоской посмотрел на недавно полученные документы. Копия заявления, подписи Бэкхёна и пустые места там, где полагалось расписаться Чанёлю.
— Не веди себя так, словно я прекрасный принц в высокой-высокой башне, а ты — ушастый и кривоногий рыцарь, примчавшийся меня спасать от дракона. — Так Бэкхён дурачился, когда Чанёль честно пытался ухаживать за ним восемь лет назад.
Помнится, Чанёль встретил Бэкхёна в Гелиополе на Марсе в маленькой лавке на окраине города, где продавали сборники и энциклопедии по Формуле-О. Чанёль тогда заявился туда с намерением купить антологию всех выпусков Formula Exol, а Бэкхён собирался отыскать журналы о комментаторах Формулы-О. Периодика хранилась в архивном отделе, и они лазили по каталогам, пока не столкнулись у одной и той же старой коробки, не глядя друг на друга.
Чанёль протянул руку и коснулся вдруг пальцами ладони Бэкхёна. Светлая тёплая кожа, гладкая и мягкая, с отчётливым персиковым ароматом. Безупречный маникюр. И Чанёля как будто шарахнуло молнией. Он стоял пнём с глазами и откровенно пялился на парнишку среднего роста и изысканного сложения. Тот немного удивлённо смотрел на него снизу вверх, очаровательно высунув кончик языка и чуть прикусив его зубами.
— Мне тут надо…
— Чанёль.
— Что?
— Меня зовут Чанёль. А тебя?
— Э… а я тебе не скажу, — ответил с улыбкой пришедший в себя Бэкхён. — Кстати, ты своей кривой топталкой наступил мне на ногу. Не так уж и больно, но будет лучше, если ты сойдёшь с моей ноги.
— Вот чёрт! — Чанёль резко отступил назад и, конечно же, обрушил на пол несколько коробок. Пока он глазел на учинённое им безобразие и затем пытался всё собрать, Бэкхён умудрился испариться из лавки.
Чанёль искал его пару месяцев, даже давал объявления, а потом встретил вновь в той же лавке. Бэкхён, разумеется, тут же драпанул от него, озадачив столь странным поведением, но озадаченность не помешала втрескавшемуся по самые уши Чанёлю догнать беглеца, сцапать и отволочь в ближайшее кафе, несмотря на вполне серьёзное сопротивление.
— Да уймись ты, — взмолился Чанёль, когда Бэкхён всерьёз цапнул его руку зубами. — Ничего я тебе не сделаю, просто хочу угостить чашечкой кофе и поболтать. Ну в самом деле!
— Ты альфа, так что иди в пень, — отрезал Бэкхён, повернул голову и вцепился в руку Чанёля зубами ловчее.
— А-а-а… — Чанёль с трудом отобрал покусанную конечность и запихнул Бэкхёна за столик, усадив в процессе на стул.
— У вас всё в порядке? — любезно осведомился изрядно шокированный официант.
— В полном, — просиял улыбкой до ушей Чанёль.
— А вот и нет. Позвоните в полицию — меня похитили! Требую свободы немедленно! — взбунтовался Бэкхён и снова попытался сбежать. Чанёль находчиво придвинул стул вместе с Бэкхёном к столику вплотную.
— Это мы так шутим…
Шутки шутками, но Чанёль в тот день загремел за решётку всерьёз, потому что официант вызвал-таки полицию. Бэкхён не стал официально обвинять Чанёля, так что всё кончилось хорошо, заодно Чанёль тогда узнал, что Бэкхён — единственный ребёнок в довольно знаменитой семье, а после вычитал в прессе, что эта семейка славилась своими пуританскими взглядами, потому за Бэкхёном он ухаживал так, словно тот был уникальной вазой династии Мин. И Чанёль даже руку и сердце Бэкхёна просил в лучших древних традициях — опустившись на колено в присутствии родителей во время торжественного ужина. Только рыцарских доспехов не хватало. А Бэкхён издевался над ним и тихо ржал, но таки ответил согласием.
Чанёль, в общем-то, и не мечтал никогда об истинной паре. Он и о любви не задумывался, хотя истинные пары складывались именно тогда, когда альфа и омега искренне любили друг друга и оба были однолюбами. Для создания истинной пары это и требовалось — обоюдное признание друг друга как осознанное, так и неосознанное, просто мало кто шёл на такой риск. Говорили, что если разбить истинную пару, то альфа и омега никогда уже не будут счастливы с кем-то другим. Может, и правда. Чанёль в своей жизни видел лишь несколько разбитых истинных пар, и после разлуки альфы и омеги в таких парах в самом деле оставались одинокими и больше не искали себе партнёров вовсе.
Тот же У Шунь, брат Ифаня, после расторжения брака с Чонином так никого себе и не нашёл. Даже не пытался. Жил у родителей Ифаня, растил Кая и совершенно не замечал ухлёстывающих за ним альф и бет. Но и возвращаться к Чонину он тоже не собирался. Об отношении Чонина к разрыву Чанёль уже ничего не знал, потому что два года тот торчал в клинике. Чёрт его знает, ухлёстывал он там за кем-то или нет. Вряд ли, конечно, просто потому, что ему было не до этого — после взрыва движка. Но стало интересно вдруг, как Чонин будет жить дальше: станет ли искать себе кого-то ещё или тоже будет одиноким до конца жизни?
Чанёль примерил ситуацию на себя и признал, что ему нужен Бэкхён. Чёрт возьми! Это же Бэкхён его бросил! Взял и удрал — в своём репертуаре. И так не ко времени… Всего год подождать, всего один год — и Чанёль обязательно купил бы собственный дом на денежки, что прилагались к чемпионскому титулу. И после того, как достойно выступил бы на трассе Саргас. На собственные деньги купил бы. Потому что жить на деньги Бэкхёна было… не то чтобы унизительно, но неловко. В конце концов, кто из них альфа и должен заботиться об омеге? Вот именно. А у них вечно получалось наоборот.
Хотя Чанёль никогда не винил Бэкхёна за то, что тот родился в состоятельной семье и мог позволить себе оплачивать счета, казавшиеся Чанёлю астрономическими.
Чанёль лениво передвинул ретро-снимок в деревянной рамке у монитора. Оттуда ему загадочно улыбался Бэкхён.
Его красивый и смешливый омежка, чьи руки всегда пахли персиками, потому что Бэкхён от персиков сходил с ума. У дома его родителей был персиковый сад — Чанёль как сейчас помнил дерево у ограды, о коварные сучья которого разодрал брюки на заднице. А потом он стоял в комнате Бэкхёна в интересной позе, пока Бэкхён собственноручно зашивал прореху и порой колол его задницу иголкой. Маленький садист.
Маленький садист, в доме которого теперь жил Чонин.
Чанёлю никогда прежде не хотелось так сильно совершить преступление. И он держался из последних сил, стараясь не думать о живущих под одной крышей Бэкхёне и Чонине. Он понимал, что оба лишились своих партнёров, что у обоих были истинные пары, поэтому глупо думать, что они… они… Но иногда закрадывалась гадкая мыслишка, и тогда…
— Чанёль, мы уже четверть часа ждём тебя, — позвал его от двери заглянувший в ремонтную Кёнсу.
— Уже иду. — Чанёль решительно убрал снимок Бэкхёна со стола и сунул в ящик — положил поверх толстой пачки документов и решительно задвинул поглубже.
Потому что гонка на носу.
Потом. Всё потом.
Сначала — гонка и холодная голова.
========== Глава 7 ==========
Комментарий к Глава 7
Котики, вы ждали? :)
Хорошего дня :)
Последний герой — перед тобой он,
Это нечто потрясающее, действуй.
Единственный шанс в жизни, словно сон, -
Подходи же и смотри, слушай и чувствуй…
Bon Jovi — Last Man Standing
Глава 7
После тренировки они вернулись на Марс поздно. В Гелиополе наступила ночь, и на часах стрелки показывали полпервого. Хань жил на другом конце города в отеле, а Чонин обычно сам добирался до загородного дома Бэкхёна.
— Перекусить бы… — тихо пробормотал в лифте Чонин, разглядывая через толстое стекло ночную панораму.
Гелиополь по праву считался одним из самых красивых городов, и ночью, утопая в россыпи огней, он ничуть в красоте не терял. Тут не было уродливых коробок небоскрёбов или прочих строений из балок, хромпластика и стекла, характерных для высокотехнологичной эпохи. Дома строили не выше двадцати метров. И строили из марсианского красного гранита — природного естественного материала. Только портовые здания отличались и напоминали высоченные шпили со “шляпами”. “Шляпы” — космодромы для посадки и взлёта шаттлов и челноков.
Обычно на шаттлах и челноках совершали перелёты внутри системы или выходили за пределы атмосферы, где уже в припланетных областях ждали лайнеры, трейлеры и прочие суда дальнего следования, которые никогда не входили в атмосферу обитаемых планет.
— Тебе удобно жить у Бэкхёна?
— Мне везде удобно.
— Почему ты тогда в отеле…
— Денег нет на отель, — фыркнул Чонин и отвернулся от стекла, чтобы смерить Ханя внимательным взглядом. — Чунмён заплатит мне только после первой официальной гонки, а просить денег у отца или Шуня неохота.
Хань поразмыслил и сообразил, что у голодного Чонина вряд ли есть деньги на еду, а слуги в доме Бэкхёна уже спят, скорее всего. И Чонин отправится в кровать голодным, если Хань не вмешается.
— Можно заехать в отель ко мне и перекусить в ресторане на первом этаже. Составишь мне компанию.
Чонин покосился на него, но всё же кивнул.
— Ты на чём обычно ездишь домой? Или такси…
— Не надо такси.
Они вышли из лифта на подземной стоянке, и Хань хвостом двинулся за Чонином. А потом резко остановился.
— Что это?
— А то ты не видишь…
Хань видел раритет, который требовалось, кажется, заправлять бензином. Штука на двух колёсах хищного вида. Руль, движок, сиденье, два колеса и бензин внутри.
— Но это же опасно.
— Ничуть. — Чонин перекинул длинную ногу через сиденье, удобно устроился и завёл древность. Мотор зарычал глухо и агрессивно. — Так и будешь стоять?
— Гм… — Хань решительно закрыл рот, оставив все мысли по поводу при себе, уселся за спиной Чонина и осторожно обхватил его руками за пояс. Чонин молча тронул ладони Ханя и заставил сцепить их в замок. Потом он надел очки из хромпластика, умело развернулся и погнал к выезду. На широкой дороге Хань зажмурился и плотно сжал губы, потому что у него возникло ощущение, напоминавшее полёт на болиде. Зато стало понятно, почему Чонин гонял по земле на этом раритете. Скорость, восторг и ветер в лицо.
До отеля они добрались за двадцать минут — марсианских. Хань помнил, что марсианское время отличается от стандартного, но не помнил разницу в минутах. Хотя сейчас это было неважно.
— Прошу вас. — Приветливый официант подвёл их к столику у окна, подождал, пока они сядут, и вручил меню каждому, заинтересованно покосившись на Чонина при этом. Ждать ему особо не пришлось — голодный Чонин быстро перечислил выбранные блюда, а Хань решил от него не отставать, хотя голодным себя не чувствовал.
— Считаешь, что стоит рискнуть и попробовать бугана?
Чонин отвернулся от окна и устремил на него чуть насмешливый взгляд, затем уставился на его губы, быстро облизнулся и соизволил ответить:
— Буган — это марсианский конёк. Такого больше нигде не попробуешь. Он похож сразу и на кролика, и на поросёнка. Очень вкусно.
— Очень на это надеюсь… — Хань молчал, пока официант расставлял перед ними на столе блюда, крошечные тарелочки с марсианскими специями, вазы с салатами и — под конец — поднос с отлично приготовленным буганом. Чонин верно подметил — буган напоминал кролика и поросёнка одновременно.
Начали они поздний ужин именно с бугана. Хань осторожно отправил в рот маленький ломтик мяса, срезанного с ляжки, и заработал челюстями. Мясо оказалось нежным, в меру жирным и почти что таяло на языке.
— М-м-м… вкусно.
Чонин пожал плечами и поднёс к губам стакан с соком, внимательно при этом разглядывая Ханя. Это не смущало в силу привычки — на Ханя всегда смотрели, и он одинаково сильно нравился и альфам, и омегам, о чём прекрасно знал.
Хань чувствовал себя немного скованно под внимательным взглядом тёмных глаз по иной причине и пытался разобраться в собственном отношении к этому человеку. С одной стороны, Чонин был для него кумиром, гонщиком и чемпионом, имя которого и прозвище знала каждая собака на трассе. С другой стороны, Хань не мог не замечать недостатки Чонина как человека. С любого кумира осыпается позолота, когда удаётся дотянуться до него и узнать получше, потому что любой кумир, в общем-то, тоже не больше, чем просто человек. Талантливый, но человек. А идеальных людей не существует.
Чонин вот тоже не был идеальным. Он был антаресийцем, а их не очень-то и любили. Сейчас только в Антарес не отказались от монархии. Официально такую форму правления считали… “унижающей человеческое достоинство”. В космосе хватало республик, федераций и конфедераций, а вот империя осталась лишь одна. С Антарес воевали, пытались воздействовать дипломатическими и экономическими способами, но не помогло. И Хань плохо себе представлял, как жили антаресийцы. Чужаки обычно не совались в Антарес, только в систему Саргас, где проходили грандиозные гонки, но Саргас не могла похвастать обитаемыми планетами.
Хань как-то расспрашивал Ифаня об Империи Антарес, на что Ифань коротко ответил, что жизнь там отличается. Дескать, у них есть титулы, привилегии и прочие разные диковинные вещи. И, скорее всего, Ханю там не понравится. Вот и всё.
— Скучаешь по Антарес? — тихо спросил он, подцепив ложкой салат из вазы и отправив в рот.
— Может быть. Вне трассы. Иногда. — Чонин сосредоточенно наколол вилкой кусочек мяса и окунул его в миску, наполненную оливковым маслом.
— Вы ведь с Ифанем не с одной планеты, да?
— С разных. Моя ближе к Антарес, а его — дальше. По цвету кожи нетрудно догадаться, в общем-то.
— И у тебя есть титул? — заинтересованно спросил Хань, позабыв о еде.