Папа летом был очень занят. Он мотался в Питер на своей фуре. Питер - город туристов, и всем охота летом рыбы отведать в забегаловках. Рыбы речной. Морская у них самих есть. Там такой нюанс. Рыбу в аквариуме выбирает посетитель, и ему эту рыбу готовят. Рыба полуживая, папа всегда торопится, но всё равно часть рыбёшек дохнет. Но папа говорит, какую рыбу на самом деле приготовят, клиент не знает. Дохлую папа тут же, в пути, замораживает и норм, не топчик, но всё-таки. Рыба, рыба... У нас все помешаны на этой рыбе. В городе полно магазов для рыболовов, кажется я об этом рассказывал.
Но это всё не суть. Суть, что я стал заниматься английским, а с осени бегать по парку в секции у физрука. Лёха и Влад старше меня, оба не сдали ОГЭ. Дело в том, что Влада поймали в туалете. Они оба захватили с собой вторые мобильники. Влад в туалете стал искать инфу, у него в мобильнике все шпоры были, а его застукали. А Лёха вообще дебил. Он когда работу сдавал, у него мобильник заиграл, без звука, только вибрация, но главная надсмоторщица всполошилась, засуетилась - мобильник нашли быстро. Лёхе и Владу разрешили переписать через две недели. Переписали математику, балла до тройки не дотянули. И теперь они ждали сентября, пересдать в сентябре. Вот и слонялись без дела. Они-то хотели из города уехать, в колледж полиции поступать, или ещё куда, где общежитие есть, а теперь им придётся учиться ещё два года. Десятый-одиннадцатый. А куда ещё им деваться. Вот они и отдыхали, и наслаждались. Собратья по несчастью. Лёха с Владом ещё подбились со мной на работёнку. Это я, между прочим, им посоветовал. А мне мама порекомендовала.
Из котлована, где застройщики разорились, решили попробовать сделать пруд, и даже была мысль пустить лебедей. Но лебеди это потом. Сначала - пруд. У нас же сухо. Но раз котлован не высыхает, то вот решили облагородить это пространство между улицами Я и Т. И сделать даже два пруда. Один котлован, а второй искусственный, соединить эти пруды, чтобы из котлована в пруд рядышком лилось-переливалось по подземной трубе. Такие вот естественные сообщающиеся сосуды. Опять геодезисты всё изучали. Пруды делались с расчётом на туристов. Один котлован-то зарос кустарником. Часть кустарника решили пересадить ко второму пруду. Ну ещё там клумбы, дорожки, и главное - летнее кафе. Поэтому, сразу поставили кафе, а потом уж за пруды принялись. И мы все втроём оформились по договору на эту стройку. Мама так и сказала, когда я загрустил, что в лагерь все уехали, а я - нет, мама сказала:
− Трудовой лагерь тебе гарантирую.
Так что жизнь у нас стала занятая. Первая половина дня работа, потом у них матемка, у меня - язык.
Снова между улицами Я и Т, как когда-то -- экскаваторы, бульдозеристы.
− Вообще-то, − говорил Влад. - Стройка прибыльное дело. Люди нужны. Может, и неплохо, что меня завернули на ОГЭ. Может за ум возьмусь, подтянусь по учёбе и потом в строительный. И совсем необязательно в Москву.
Короче, Влад увлёкся. А Лёха − он как Влад и всё только кивает. Мне кажется, он и мобильник второй на экзамен взял потому что Влад его убедил. Не люблю таких людей, что называется, ведомых, которых можно себе подчинить, и они за тобой всё повторяют. Они готовы тебе подчиниться.
Я уже рассказывал, что я карманный вор. Началось всё из-за отсутствия денег. А потом я втянулся. Для дела мне были нужны пацаны. И в четвёртом-шестом классе мы промышляли. Они мне подчинялись. Это последний год, в седьмом, то есть, классе меня стали сторониться. А до этого я был крут, в фаворе среди одноклассников.
Думаете, я не понимаю, что кража - подсудное дело? Да прекрасно понимаю. Но драйв, то что взрослые называют адреналином. Я парень рисковый. Мы все Щегольковы бедовые. С древних времён. Мы тут обитаем чёрти сколько веков. У нас город дольше всех осаду держал, когда хлебный бунт подавили по всей России. Многих казнили. Может, и кого из Щегольковых зацепили, казнили то есть. А последняя война? Наш город насмерть держал оборону. Дальше немцев не пустили. Госпитали, госпитали здесь были в войну, по женской линии все Щегольковы − медсёстры. Так-то. И бабуля моя медсестра.
Я придумал такой план. Я беру в супермаркете колу и чипсов, иногда шоколад. У нас в классе многие без денег. Они за чипсы всё сделают, ну не всё, так почти всё. А если фисташки, так точно всё. И вот, значит, я беру в зале, бутылку, пакетики. Обязательно надо что-то взять. И всей толпой мы идём к кассе. Выбираем жертву ещё в зале. Присматриваемся. И встаём за ней в очередь. Мы стараемся выпихнуть жертву из очереди, напираем так, напираем, втискиваемся. Тётки деньги в сумочках носят, в кошельках. Тут можно попробовать «до» стащить кошель. Мужики носят в карманах с ними сложнее, надо дождаться, когда мужик расплатится, запомнить, куда он положил деньги, и тогда, на выходе из магазина, его обступить, как бы затереть, вроде как он в толпе. И тогда щипнуть кошель или бумажник, или просто купюры из заднего кармана джинсов. Это удобный способ в том смысле, что мы приблизительно знаем, сколько денег - кто-нибудь из наших стоит после кассы и внимательно смотрит, но краем глаза, не напоказ. Камеры? Камеры-то есть. Но толпа есть толпа. Пять поцаков, шур-мур, не видно в камеру. То есть, нас не ловили ни разу. Мы всегда ходим в один и тот же магаз. Нас там знают. Чё такого? Школьники пришли в обед прикупить едалова. И потом, мы никогда не рискуем, щипаем, если точно уверены, везёт раз из десяти.
Этим летом стали промышлять втроём с Владом и Лёхой. До 14-ти-то лет ответственность так - иллюзорна. А теперь вполне себе ответственность. Не мне, мне 13, а вот Лёхе с Владом не поздоровится. Мы были предельно осторожны, особенно после первого случая. Летом в супермаркете много людей, много понаехавших. И мы пошли как бы на репетицию, потренироваться. Деньги-то нужны. Когда там зарплату заплатят. Ни авансов, ничего. Мы ж работали с самыми простыми работягами. И то по договору на половину ставки. И на том спасибо, это только благодаря мамочке моей.
И вот заходим в магаз, примечаем девушку. Волосы - шик, крашеные такие, в цветные цвета, ходит, выбирает. Эти молодые барышни - они самые дуры. За кошельками не смотрят. Однажды одна такая сунула прям в карман плаща кошель. Я цапнул тут же. Правда оказалось в кошельке только проездной - видно она училась в нашем пищевом универе.
Мы приметили эту длинноволосую, сумочка сзади болтается, по одному месту её бьёт. Сумочка такая расписная, какая-то с бахрамой. Встали за ней в кассу, стали теснить. Она тут же вышла из очереди. Обычно-то люди, наоборот, не хотят уступать своё место, начинают тесниться к впереди стоящим. А эта тут же вышла. А в руках у неё упаковки сосисок по акции. Две упаковки по цене одной. Я эту акцию тоже знал, плакаты по всему городу и по радио в магазине объявляют через каждые пять минут. В общем, отступила она, вышла из очереди. Сосиски свои две по цене одной держит, лохмами трясёт, а мы, получается, стоим за бабкой, что впереди этой девушки. Бабки - это вариант проигрышный. Во-первых, стыдно их обкрадывать, а во вторых они так за свои гроши трясутся, они кассира и того в обмане подозревают, медлят, расплачиваются долго, а уж деньги так запрячут, или тратят все, что есть. То есть бабки - народ опытный, премудрые они. И вот мы за бабкой. Когда бабка уже собирает продукты, девушка говорит:
− Я тут стою.
− Пожалуйста, − говорю, − проходите, − и добавляю: − Надо же на ленту продукты класть.
Она молча встала. Лёха с Владом тут же рядом. Она бы, если бы не худоба, и не протиснулась, не смогла вернуться на своё место.
Я опять ей (уж не знаю, что на меня нашло, перед Лёхой с Владом решил повыкабениваться):
− На ленту товар положите, пожалуйста.
Она разворачивается, и я обмираю. Это она. Эрна. В парике, что ли? И при косметике, при макияже. И кофточка на ней такая с пышными рукавчиками, и жилеточка, такая, со шнурками - в жизни бы не признал, если бы не взгляд.
Она тоже делает вид, что меня не знает, говорит:
− Самый наглый, что ли?
Я обмер, но перед Лёхой и Владом не могу в грязь лицом ударить. И потом я реал наглый. По жизни так. Иначе не выживешь. Впрочем, я об этом уже говорил.
И я говорю ей, этой Марине, этой Эрне:
− Вы на ленту товар положите, тогда и вопросы все снимутся.
А он вдруг заорёт:
− Я в сто раз старше тебя, и ты меня учить будешь?
Вот крик - это первый враг любого злодея. Все сразу на нас обернулись. Только бабка − нет. Она там в чек пялилась, и, щурясь, отсчитывала кассирше мелочь. Думаю, бабка та была не только подслеповата, но и глуховата. Теперь-то я понимаю, что бабка была тоже непростая.
И тихо эта Марина продолжила:
− Ещё получить хочешь? Мало ещё? - и дальше она сказала странное слово, не расслышал, как заклинание какое.
И уже наблюдаю - Влад меня в бок толкнул - охранник, низкорослый такой сморчок, к нашей кассе бежит. Ой, ё!
Эрна пробивает свои сосиски, а Лёха с Владом по двум сторонам от неё - типа меня ждут, охранник-то поглядел на нас, увидел у меня в руках воду и чипсы, и отошёл, его куда-то позвали.
Кошелька никакого у этой Эрны не было. Она просто достала купюру из сумки. Наверное, они там у неё хаотично валяются. Богатые тётки часто так делают. Один раз с поцаками мы украли из сумки кошель - а это оказалась косметичка, а деньги были, но просто валялись в сумке...
Посчитал, сколько тринадцать на сто будет. Что же этой Эрне тысяча триста лет? Не может быть. Она с моим отцом в одном классе училась. Просто для словца сказала. Но почему-то у меня закралось сомнение: она ли училась с папой в одном классе, с ней ли у него был роман. Он же сам говорил, что она сильно изменилась, потом, когда они повзрослели. Может, это вовсе не она? В общем, короче, я не в духе сразу стал. Потом и с Марьей Михайловной совсем плохо занимался. Она тогда тетрадку первый раз о стену и бросила. А я был сам не свой, мне было всё всё равно. Только на следующий день на работе в себя пришёл. Помогает это земледелие, копаешь, землю возишь, сорняки выбираешь - успокаивает лично мне нервы.
Упаковки от этих сосисок я нашёл позже на кладбище - там, где собаки охраняют стоянку. Они за решёткой, и там в мусорке - валялись эти полиэтилены с символом сосисок две по цене одной. О кладбище я сейчас и расскажу.
Глава вторая. Кладбище
Глава вторая
Кладбище
Весь июнь решили не промышлять. Просто ходили в магазин за едой. Чтобы быть на глазах, чтобы все знали, что мы просто ходим покупать еду. Аванс нам заплатили. Мизер, но хотя бы что-то. Лёха прошлым летом подрабатывал на полигоне, бараки строил, так там вообще не заплатили, пока его отец не пришёл разбираться. У Лёхи отец на полигоне, он там десятник какой-то или тысячник - это Лёха так смеётся, в шутку говорит. А у Влада особых проблем с деньгами нет. У него ситуация аналогична моей. Деньги-то в семье есть, только карманных не дождёшься. Влада вообще из-за этого девушка бросила. Но он особо не расстраивался, во всяком случае, вида не показывал. Только иногда говорил:
− Настоящие девушки нам не по карману, - и противно хихикал.
Ну, понятно, разные пошлости обсуждали. В общем, общались норм. Если бы не английский вообще всё было норм-норм. Из-за английского я на кладбище и оказался.
В конце июля открыли кафе, и пруды были готовы в первом приближении. Гравий на дорожки не завозили и чернозём для береговой линии, и песок. Но главное в пруды запустили ротанов. Чтоб рыболовы особенно не оккупировали пруды. Ротаны всех остальных благородных рыб сожрут. Ротаны никому не нужны, пусть едут на реку наши приезжие отдыхающие. Там есть платные дельты и притоки, в них что угодно ловится. Короче, новый парк не должен был нарушить речной бизнес.
Мама летом, как правило, сильно занята. Она ездит по лагерям, по домам отдыха и санаториям, по фестивалям. Какие только фесты у нас не проводятся. И фольклорные, и рыбные, и «этно» - в общем, жизнь летом бурлит, на то мы и юг, мама устаёт дико. Она иногда неделями дома не появляется. Область-то большая. И везде надо выступить от имени администрации города. То есть, везде -- местная администрация, мелкие сошки, а мама всё равно везде должна быть. Мама летом много читает, листает альбомы с яркими фотками по искусству. Где-то я слышал, или в газете прочитал, что мама может очень хорошо говорить на публику. Но я никогда не слышал, как мама говорит на публику. А перед зеркалом она тренируется, перескакивая с пятого на десятое, я не особенно обращаю на неё внимание, не прислушиваюсь, своих дел навалом.
Этот чёртов английский! Эти чёртовы вонючие английские слова. Но приходилось учить. У Марьи Михайловны не забалуешь.
И вот однажды, когда почти все рыболовы в городе кончились, а начались отдыхающие, то есть в самом начале августа, Марья Михайловна сказала мне:
− На следующей неделе я не могу к тебе приезжать.
Я обрадовался. Если бы вы знали, как я обрадовался! Но как и везде, в моей жизни случился очередной облом. Следующим предложением Марья Михайловна сообщила, что я буду ездить к ней:
− Всего пять остановок на маршрутке.
Всего пять! Во-первых, это деньги. Можно ждать автобус, но обычно все едут на маршрутках... Марья Михайловна увидела, что я в растерянности, и рассказала, что она живёт с отцом-генералом, отец больной пенсионер, а её старший брат - бездельник и нигде не работает, и даже летом не работает. (А надо сказать, что сезонная работа у нас в городе была всегда: можно собирать помидоры в колхозе, на плантации, для пищевого комбината, и многие так и поступали, просто из-за того, что хоть какая-то работа). И вот как только отец-генерал получает пенсию, брат Марьи Михайловны отбирает у отца пенсию. Но отец вместо того, чтобы перестать ходить в банк и не получать эту пенсию, всё равно ходит и получает, потому что у него такая привычка, выработанная годами. И вот Марья Михайловна больше не может это терпеть. Она будет следующую неделю дома, сторожить деньги отца-генерала. Я не стал спрашивать у Марьи Михайловны, неужели через неделю брат перестанет требовать деньги... Но Марья Михайловна, несмотря на все недоразумения, женщина оказалась очень сообразительная и даже в некоторых случаях проницательная. Она сказала, что её брата тянет всегда на большой куш, чтобы сразу всё отобрать, а через неделю уже что-то потратится, уже и сумма меньше, и азарт у её брата только в начале месяца, когда пенсию начисляют. Я всё равно не очень понял насчёт азарта, но согласился приезжать на следующей неделе. Я давно не был на севере города, и решил, что неплохо было бы там погулять, посмотреть, что к чему. В общем, я поехал к Марье Михайловне. Квартира у неё была зачётная. На стене - сабля, на полках - солдатики: с пушками, с пулемётами, на конях, и даже колесница с тачанкой. Отец-генерал сидел и играл в компьютер, из его комнаты постоянно слышались выстрелы и крики «Ура!». Они мешали нам заниматься даже при закрытой двери.
После занятия я решил прокатиться в маршрутке ещё дальше на север. И заснул. Не знаю, как это произошло, заснул и всё. Вылез за городом, на конечной остановке, то есть, на кладбище. Мне захотелось пить. И я зашёл в магазинчик рядом с кладбищем. Я купил там очень вкусный свежевыжатый апельсиновый сок, и в два раза дешевле, чем у нас (в южной части города) в кафешках. Ещё я взял офигенские булки, с крошками сверху. И вдруг увидел в магазине мужика в пятнистом рыболовном костюме. Я очень удивился. Мы, как только с бригадами островок между улицами Я и Т облагородили, и перекочевали ниже, ко второму искусственному пруду, стали встречать этого мужика там. Он был странный, дебиловатый, передвигался странно, ну идиот конченый. Мы его почему приметили? Другие идиоты с удочками сидят у прудов, точнее, у первого пруда; слух среди рыболовов прошёл, что кроме ротанов нет, водилась ещё рыбёшка: караси или плотвичка, вот и не бросали рыболовы пруд. А этот, который в костюме комуфляжном, сидел с удочкой, с судочком у второго пруда, отдельно от всех, ничего не ловил, наживку не проверял. Просто сидел. И вечером, в темноте, мы его видели и смеялись. И утром, когда приходили на работу, он уже был там, сидит себе и сидит. Такое впечатление, что и ночью сидел. Я его хорошо запомнил, ни с кем бы не спутал, потому что в пятнистых костюмах у нас ходят пачками. А у этого очки на закате блестели, вспыхивали, и что-то белое к дужке прилеплено. Этот перец стал у нас на стройке чем-то вроде мема. Опять сидит. Казалось, он жил тут. Вообще, бомжи были очень не довольны, когда стали облагораживать первый «водоём»-котлован. В знак протеста стали выкорчевывать решётку, ту, которую по эскизу Архитектора давным-давно делали. Потырили, короче, металлолом. Но решётку нашли, вернули, установили теперь вокруг кафе и детской площадки. Всему нашлось место, ничего не пропало. Кустарники пересадили, рассадили. Мы их каждый день поливали. Прораб нам давал самую лёгкую работу, не загружал. И прораб, допустим, думал, что это самый упёртый бомж протестует против разорения их «змеиного логова». И вот этот перец тормознутый в этом магазине. И разговаривает с кем-то тихо, почти шёпотом, я не понял с кем. Продавщица-то мне продавала, но заметно было, что продавщица хочет меня побыстрее обслужить, она даже вместо одной булки сначала две мне положила - видно, условный рефлекс, по одной, видно, редко берут, кладбище же, а на кладбище всё чётное. Я вышел из магазина, жуя булку, сел на нагретый солнцем бордюрчик. Мужик скоро тоже вышел и пошёл в сторону ворот, мимо продавцов венков и искусственных цветов. Я, как увидел цветы, мне прям дурно стало, мы же в номере «Весна» с искусственными цветами тоже танцевали, это был такой классический русский танец. Поцаки, как берёзки, в пятнистых рубахах, а девочки как не пойми что, ромашки какие-то, и цветами машут, а в конце рисунок танца складывается в один большой цветок. Бе-ее. Я не любил этот танец. Там походка такая медленная, всё плавное, и корпус назад держать надо долго, спина затекает и немеет... А ещё картузы на бошках уродские, тоже с цветочками и берёзовыми веточками, через одного: то веточка, то цветочек, короче.