15 августа в 8 часов вечера Шуленбург встретился с Молотовым и передал содержание телеграммы Риббентропа. Молотов, по словам Шуленбурга, «довольно неожиданно… оказался угодлив и откровенен» и высказал пожелание о заключении пакта о ненападении. И всё-таки советское правительство, которое всё ещё надеялось выторговать Польшу в переговорах с англичанами и французами, предпочитало не торопиться, что никак не устраивало Германию. 18 августа Риббентроп послал Шуленбургу новую телеграмму:
«Немедленно передайте Молотову, что германо-польские отношения изо дня в день становятся всё более острыми…. что в любой день могут произойти столкновения, которые сделают неизбежным начало военных действий…Мы полностью согласны с идеей о заключении пакта о ненападении…» Теперь, однако, советское правительство требовало ещё и одновременного подписания «специального (то есть секретного – Ю.Ф.) протокола по внешнеполитическим вопросам».
20 августа Гитлер дал на это согласие, оговорив, что Риббентроп должен прибыть в Москву не позднее 2 3 августа. 21 августа эту дату, со своей стороны, утвердил Сталин.
Во время первой трёхчасовой встречи Риббентропа со Сталиным был в целом обсуждён вопрос о подписании «секретного протокола о взаимном разграничении сфер влияния во всей восточной зоне» Европы. В результате этих переговоров в тот же день был заключён известный пакт о ненападении и секретный протокол. В протоколе указывалось:
«…Нижеподписавшиеся представители обеих Сторон обсудили в строго конфиденциальных беседах вопрос о разграничении сфер влияния в Восточной Европе. Эти беседы привели к соглашению в следующем:
В случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих прибалтийским государствам (Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве), северная граница Литвы будет являться чертой, разделяющей сферы влияния Германии и СССР…
В случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих Польскому государству, сферы влияния Германии и СССР будут разграничены приблизительно по линии рек Нарев, Висла, Сан.
Вопрос о том, желательно ли в интересах обеих Сторон сохранение независимости Польского государства, и о границах такого государства будет окончательно решён лишь ходом будущих политических событий.
…Советская сторона указала на свою заинтересованность в Бессарабии…»
Таким образом, секретный протокол предопределил судьбу Латвии, Литвы, Эстонии, Польши, Бессарабии и Финляндии. Раздел Восточной Европы между Гитлером и Сталиным произошёл. На следующий день во время торжества, посвящённого успешному подписанию соглашений, Сталин предложил тост за Гитлера:
«Я знаю, как германская нация любит своего Вождя, – сказал он, – и поэтому мне хочется выпить за его здоровье».
А Молотов, в свою очередь, предложил тосты за здоровье Риббентропа, Шуленбурга и Сталина. И уже при прощании (Риббентроп торопился в Берлин) Сталин сказал имперскому министру иностранных дел, что «он может дать своё честное слово, что Советский Союз никогда не предаст своего партнёра».
Так закончился первый период советско-германских отношений: от сближения до заключения пакта. 31 августа пакт был официально ратифицирован советским правительством. На следующий день Германия напала на Польшу. А 3 сентября Германия обратилась к советскому правительству с просьбой напасть на Польшу с востока. Риббентроп писал Шуленбургу:
«Пожалуйста, обсудите это с Молотовым немедленно… не посчитает ли Советский Союз желательным, чтобы русская армия выступила в подходящий момент против польских сил в русской сфере влияния и, со своей стороны, оккупировала эту территорию…. Это не только помогло бы нам, но также… было бы и в советских интересах».
Молотов ответил: «Мы согласны с вами, что в подходящее время нам будет совершенно необходимо начать конкретные действия. Мы считаем, однако, что это время ещё не наступило».
Если в деятельности советского правительства и был период, приближенный к искреннему, то именно тогда. После нападения Гитлера на Польшу Молотов звонил Шуленбергу, поздравлял его: «Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской Империи».
В ответ Германия вновь попросила Молотова о скорейшей военной интервенции в Польшу. 9 сентября Молотов сообщил, что «советские военные действия начнутся в течение ближайших нескольких дней… Будут также призваны многочисленные резервисты».
На следующий день Молотов согласовал с немцами официальное объяснение причин советского вторжения, которые будут объявлены всему миру: «Польша развалилась на куски и… вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым “угрожает” Германия». Этот предлог представит интервенцию Советского Союза благовидной в глазах масс и даст Советскому Союзу возможность не выглядеть агрессором.
Молотов просил также, чтобы Германия ни в коем случае не объявляла об окончании военных действий в Польше до начала советского вторжения, которое «было бы крайне важно не начинать… до того, как падёт… Варшава». Молотов поэтому просил, чтобы ему «как можно более точно сообщили, когда можно рассчитывать на захват Варшавы».
15 сентября Германия ответила, что рассчитывает занять Варшаву «в течение ближайших нескольких дней».
«Из сообщения, сделанного Вам Молотовым 14 сентября, – продолжал в своей телеграмме Шуленбургу Риббентроп, – мы заключили, что в военном отношении советское правительство подготовлено и что оно намерено начать свои операции уже сейчас. Мы приветствуем это. Советское правительство, таким образом, освободит нас от необходимости уничтожать остатки польской армии, преследуя их вплоть до русской границы».
16 сентября Молотов официально сообщил, что советская военная интервенция в Польшу произойдет 17-го числа. Он указал, что официальный советский предлог для вторжения «содержал в себе ноту, обидную для чувств немцев, но просил, принимая во внимание сложную для советского правительства ситуацию» не придавать этой формальности никакого значения. «Советское правительство, к сожалению, не видело какого-либо другого предлога, поскольку до сих пор Советский Союз не беспокоился о своих меньшинствах в Польше и должен был так или иначе оправдать за границей своё теперешнее вмешательство», – закончил Молотов.
17 сентября, как и обещал Молотов немцам, Красная Армия перешла границу с Польшей «на всём её протяжении от Полоцка до Каменец-Подольска». Четвёртый раздел Польши стал фактом. Он был официально оформлен договором «о дружбе и границе», подписанным СССР и Германией 28 сентября. Но уже 25 сентября Сталин сообщил Шуленбургу, что желает немедленно взяться «за решение проблемы прибалтийских государств, в соответствии с Протоколом от 23 августа, и ожидает в этом деле полную поддержку со стороны германского правительства. Сталин подчёркнуто указал на Эстонию, Латвию и Литву, но не упомянул Финляндию».
Германия не возражала. Но Сталин начал именно с Финляндии.
1 декабря 1939 года СССР напал на Финляндию. К этому времени в Москве из находившихся в СССР финских коммунистов было сформировано так называемое «народное правительство Финляндии» под председательством члена ЦК ВКП(б), финна по происхождению, Отто Куусинена. Однако, вопреки ожиданиям советского правительства, финский народ оказал мужественное сопротивление. Война затянулась, закончилась лишь в марте 1940 года. Советский Союз захватил часть финской территории, но свою независимость Финляндия смогла отстоять. Всё это время Германия поддерживала советское правительство. Ещё в самом начале советско-финской войны, 2 декабря 1939 года, Вейцзекер сообщал в циркулярной телеграмме всем германским дипломатическим миссиям:
«В ваших беседах, касающихся финско-русского конфликта, пожалуйста, избегайте антирусского тона. В зависимости от того, с кем вы беседуете, вами могут быть использованы следующие аргументы. Неизбежное развитие событий в пользу пересмотра договоров, заключённых после (Первой – Ю.Ф.) мировой войны. Естественная потребность России в укреплении безопасности Ленинграда и входа в Финский залив…. Финляндия избегала сближения с Германией… Враждебность к Германии… Широкие слои населения Финляндии придерживаются экономической и идеологической ориентации в сторону демократической Англии». А 6 декабря в отдельной телеграмме Шуленбургу Вейцзекер добавил: «В ваших беседах должна высказываться симпатия относительно точки зрения русских. Пожалуйста, воздерживайтесь от выражения какой-либо симпатии в отношении позиции финнов».
Между тем за нападение на Финляндию Советский Союз был исключен из Лиги Наций (и даже в этом присоединился к Германии, вышедшей из Лиги Наций в 1933 году). Торговые отношения с Германией развивались: СССР снабжал её стратегическим сырьём, необходимым для ведения войны с Англией и Францией. Кроме того, в виде компенсации за поддержку Германией советского правительства во время войны с Финляндией, СССР не возражал теперь против оккупации Германией Дании и Норвегии. Когда 9 апреля 1940 года Шуленбург сообщил Молотову о начале военных действий против этих двух стран, Молотов ответил: «Советское правительство понимает, что Германия была вынуждена прибегнуть к таким мерам… Мы желаем Германии полной победы в её оборонительных мероприятиях».
И в рамках уже привычных дружеских советско-германских отношений германскому военно-морскому флоту было разрешено использовать в качестве базы порт Мурманск.
Молотов отнёсся с симпатией и к решению Германии начать активные наступательные действия против Франции.
Как сообщал в Берлин Шуленбург, информацию об этом Молотов оценил по достоинству и сказал, что Советский Союз понимает, что Германия должна была защитить себя от англо-французского нападения. «У него нет никаких сомнений в нашем успехе». Но за это советское правительство требовало от Германии согласия на новые советские аннексии. Это согласие Германией было дано. 17 июня 1940 года Вейцзекер в циркулярной телеграмме всем германским дипломатическим миссиям сообщил следующее:
«Беспрепятственное укрепление русских войск в Литве, Латвии и Эстонии и реорганизация правительств, производимая советским правительством… касается только России и прибалтийских государств. Поэтому, ввиду наших неизменно дружеских отношений с Советским Союзом, у нас нет никаких причин для волнения…»
На следующий день Молотов посетил Шуленбурга, выразил ему «самые тёплые поздравления советского правительства по случаю блестящего успеха германских вооружённых сил» во Франции и официально информировал его о состоявшейся оккупации стран Балтии. А уже 23 июня советское правительство уведомило Германию, что намерено в ближайшее время оккупировать Бессарабию и Буковину, «в которой проживает украинское население».
«Советское правительство ожидает, – указал в беседе с Шуленбургом Молотов, – что Германия не будет препятствовать проведению советской акции, а поддержит её. Советское правительство, со своей стороны, сделает всё возможное для охраны германских интересов в Румынии».
Кроме того, 26 июня в беседе с послом фашистской Италии в СССР Россо Молотов намекнул на заинтересованность СССР в захвате Турции. Молотов указал Россо, что «в Средиземноморье советское правительство признает гегемонию Италии при условии, что Италия признает гегемонию Советского Союза на Чёрном море». Россо ответил, «что он считает это заявление весьма разумным и рекомендует действовать как можно скорее».
На решение СССР захватить Бессарабию Германия ответила согласием. Вечером того же дня советские требования были сообщены Румынии в виде ультиматума, срок которого истекал на следующий день. И поскольку ещё утром 27 июня Германия сообщила румынскому правительству о том, что поддерживает советские планы оккупации, и посоветовала Румынии отступить, последняя приняла советский ультиматум.
Аппетиты советского правительства росли быстро. Уже 11 июля Шуленбург сообщал в Берлин:
«Советский Союз… ещё выступит против ряда государств… Политические интересы Москвы сфокусированы сейчас целиком на событиях в прибалтийских государствах и на отношениях с Турцией и Ираном. Большинство западных дипломатов считают, что все три прибалтийских государства будут преобразованы в организмы, полностью зависящие от Москвы, т. е. будут включены в состав Советского Союза… Это без сомнения, также относится к Турции и Ирану».
В том же месяце Советский Союз официально аннексировал Латвию, Литву и Эстонию, включив все три республики в состав СССР. 1 августа в докладе о внешней политике на заседании Верховного Совета СССР Молотов, однако, дал понять, что советское правительство не может довольствоваться достигнутым: «Мы добьёмся новых и ещё более славных успехов». В этой связи он указал на Финляндию, которую советское правительство всё ещё собиралось аннексировать.
Но для этого необходим был новый раунд советско-германских переговоров. И 13 октября 1940 года Риббентроп пригласил Молотова прибыть с официальным визитом в Берлин. В ответном письме Риббентропу Сталин указал, что «дальнейшее улучшение отношений между нашими странами возможно лишь на прочной основе разграничения долгосрочных взаимных интересов. Господин Молотов… принимает Ваше предложение…. Наиболее удобное время с 10 по 12 ноября». Под документом стояла подпись: «Преданный Вам (Сталин)».
Из Берлина Молотов вернулся с проектом нового соглашения, заключаемого между СССР, Германией, Италией и Японией. Согласно этому проекту, Советский Союз заявлял, «что его основные территориальные интересы лежат к югу от территории Советского Союза в направлении Индийского океана». Сталину, однако, этого показалось мало. 25 ноября Молотов в присутствии своего заместителя Деканозова заявил Шуленбургу следующее:
«Советское правительство готово принять проект пакта Четырёх держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи… на следующих условиях:
1. Предусматривается, что германские войска немедленно покинут Финляндию, которая по договору 1939 года входит в советскую зону влияния…
2. Предусматривается, что в течение ближайших месяцев безопасность Советского Союза со стороны Проливов гарантируется заключением пакта о взаимопомощи между Советским Союзом и Болгарией, которая географически находится внутри зоны безопасности черноморских границ Советского Союза, а также строительством базы для сухопутных и военно-морских сил СССР в районе Босфора и Дарданелл на условиях долгосрочной аренды.
3. Предусматривается, что зона к югу от Батуми и Баку в общем направлении в сторону Персидского залива признаётся центром территориальных устремлений Советского Союза.
4. Предусматривается, что Япония откажется от своих прав на угольные и нефтяные концессии на Северном Сахалине.
… В протоколе должно быть указано, что в случае, если Турция откажется присоединиться к пакту Четырёх держав, Италия и СССР совместно выработают и практически применят военные и дипломатические санкции».
На это не могла пойти даже Германия. Ответом на советское предложение было подписание Гитлером 18 декабря 1940 года Директивы № 21 – плана «Барбаросса». Ни о каких уступках Сталину Гитлер не хотел теперь слышать. Советско-германские отношения ухудшались с каждым днём. И, хотя Сталин до самой последней минуты поставлял сырьё Германии согласно условиям заключённых ранее договоров, Гитлер не изменил своего решения. 22 июня 1941 года он отдал приказ о начале наступления на СССР.
«Освободительные походы» 1939–1940 годов. Акты красной геополитики
А Гогун
«Но как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот».
«Капиталистический мир полон вопиющих мерзостей, которые могут быть уничтожены только калёным железом священной войны».
«Посев», 1999, № 9
17 сентября 1939 года Красная Армия начала вторжение в Польшу. Этим была открыта эра так называемых «освободительных походов», захватнических акций по отношению к государствам Восточной Европы. СССР вступил во II мировую войну на европейском континенте как агрессор.
«Освободительными» эти походы были названы в СССР потому что «…это благоприятно для человечества, ведь счастливыми себя считают литовцы, западные белорусы, бессарабцы, которых мы избавили от гнёта помещиков, капиталистов, полицейских и всякой прочей сволочи. Это с точки зрения народов» (И. Сталин, 9 сентября 1940 года)1.