- Тогда пусть говорит дальше! - сказал Буревестник, поворачиваясь к Солнцу. - Если храм нашли не из-за нее, то мы судим не того.
- Узнав про храм, стражники не сразу отправились взрывать остров, - продолжила Яшма, когда на площади стало достаточно тихо. - Сперва они стали отлавливать оранжевых по одному. Втайне от остальных, стражники отводили их в пустые части острова и задавали вопросы. Кое-кто из опрашиваемых рассказал про храм, не прошло и часа.
- И ты знаешь, кто это был? - мрачно спросил Солнце. Казалось, он стал еще темнее, хотя это было невозможно: его черная кожа итак поглощала весь свет, даже черт лица было не разглядеть.
- Я не знаю имени вашего предателя, - Яшма внимательно смотрела на Солнце. - Но кто-то из оранжевых был уверен, что я знаю, и пытался убить меня, когда я лежала в вашем лазарете. Сама, или по приказу, одна из жриц отравила одну из моих ран, чтобы скрыть правду, - она замолчала, переводя дыхание, потом снова взглянула на судей. - Имени я не знаю. Зато я знаю, к кому первому стражники пошли бы с вопросами. И кого бы они первым убили, найдя храм. И не могу не спросить тебя, Солнце, почему двести твоих людей казнили, а ты до сих пор жив и здоров?
После ее слов на площади стало так тихо, что были слышны крики чаек на далеком берегу. Слова Яшмы поразили всех: она обвиняла Солнце в измене собственной стае, и делала это не без оснований!
Поверить в то, что верховный жрец сам сдал храм стражникам, спасая свою жизнь, было почти невозможно... однако, то, что его не тронули, было более чем странно. И то, что жрицы, считающие Яшму уже мертвой, решили подстраховаться и прибегнуть к яду, тоже было странно. Какой смысл им был добивать ее ядом, не высказав всего, не заставив признать свою вину? Нет, это не было похоже на месть. Это было похоже на трусливую попытку избавиться от возможного свидетеля.
Эти мысли никому не приходили в голову. Даже мне.
Мучаясь догадками, все ждали, что скажет верховный жрец.
- Твои слова только доказывают, что ты не знаешь всего, о чем говоришь, - произнес Солнце. - Я был в храме, когда его взрывали, меня первым отвели туда и подо мной разорвался первый снаряд. Я был мертв трое суток, но потом Бог возродил меня в столпе оранжевого пламени, пролившемся с неба! Все присутствующие видели это.
- Ты это что, серьезно!?... - Василий чуть не подавился, глядя на Солнце. - Ты теперь у нас воскресший пророк!?
- Огненный столп мы видели, но поверить в то, что ты говоришь?... - Буревестник поморщился.
- Он говорит правду, - тихо сказал Погодник, с трудом подняв голову со стола. - Он был в том храме и должен был умереть. Если кто и предал свою стаю, то это был не Солнце. Он понес наказание от стражи вместе с остальными.
Погодник никогда не лгал и всегда говорил то, что было на самом деле. Если было в этом мире хоть что-то нерушимое, то это было его слово. Сейчас он не подтверждал то, что Солнце воскресил его Бог, он лишь говорил, что тот был в храме в момент взрыва и как-то спасся... Пожалуй, только эта мысль удерживала меня и многих других в толпе от того, чтобы не уверовать сию же секунду.
Убедившись, что никто больше не собирается обвинять его, Солнце продолжил.
- Ты не назвала имени предателя, и поэтому все, что ты говоришь, не снимает с тебя вины! - произнес он, крепче сжимая посох. - Люди погибли, потому что ты сдала нас страже. Доказательств обратного у тебя нет!
- Да, по моему доносу на ваш остров пришли пять сотен стражников, - ожесточенно сказала Яшма, сжимая кулаки. - Но вас две с половиной тысячи, и никто не посмел противостоять им! Ваша стая самая большая и единственная могла дать отпор страже в одиночку, но вам было легче безропотно отдать им своих соседей, чем взяться за оружие и попробовать защитить своих! Вы можете проклинать меня, можете повесить или сжечь, но в смерти тех двухсот виновата не я, а ваша трусость!
- Ты обвиняешь нас в трусости, а сама отлеживалась у стражников, пока мы отвоевывали остров! - крикнул кто-то из толпы оранжевых. - Ты не лучше нас, и не имеешь права так говорить!
Ему вторили согласные. Карпуше снова пришлось успокоить толпу, гаркнув на них как следует.
- Но зачем ты вообще пошла к стражникам!? - вдруг воскликнул Василий. - Это первое и самое главное, что нужно было выяснить! Какого тебя туда понесло, почему ты решила вернуться, искромсав полсотни людей, с которыми жила бок о бок четыре месяца!? Бог с ними, с оранжевыми, которые и вправду не стали защищать своих, хотя могли! - он искоса взглянул на Солнце. - Лично мне для решения ничего больше не нужно, только ответы на эти простые, человеческие вопросы! Зачем ты пошла к стражникам!?
Это были вопросы, которые ей никто до сих пор не решался задать. Но на самом деле это было то, о чем все мы, все ее друзья, мучительно думали все эти полгода. И хотя я не отступился бы от нее ни на шаг, даже скажи она, что просто всегда хотела быть стражницей, я замер в ожидании того, что же она все-таки ответит.
- Я... - вдруг Яшма запнулась.
Все это время она говорила уверенно, не раздумывая, как будто знала наперед каждое свое слово. Теперь же она стушевалась и умолкла.
Ее молчание заставило меня нервничать. Неужели там было что-то хуже, чем то, к чему я себя готовил?...
- Я ошиблась, - наконец, сказала она. - Я хотела пойти по стопам прабабки, но потом поняла, что не могу там жить. Но и возвращаться сюда я не собиралась. Я не рассчитывала на то, что выживу после той вылазки.
- Она врет! - вдруг сказал Погодник. Все это время он почти лежал на столе, уткнувшись лицом в сложенные руки. Сейчас он приподнялся, чтобы посмотреть на Яшму, будто хотел убедиться в верности своих ощущений. - Она не думала ни о какой прабабке!... - пробормотав это, он снова положил свою огромную голову на стол.
- Говори правду перед судом! - приказал ей Солнце, вспыхнув. - Как ты посмела лгать!?
- Хорошо, я скажу правду! - крикнула Яшма, раздраженно тряхнув головой. Пряди волос выбились из кос, упав ей на грудь. - Ты отправил Дельфина на смерть! Он погиб бы в ямах на острове синих, если бы его не вытащили, поэтому я и пошла к стражникам с условием, что его освободят и разрешат жить на Остове! Нравится вам такая правда!?
Вся толпа, все сотни, собравшиеся на площади, обернулись на меня. Я же не мог отвести глаз от Яшмы... неужели она не врет, неужели она решилась на все это только из-за меня!?
- Ты не должна была!... - только и смог сказать я.
- А что я должна была!? - сказала она так тихо, чтобы слышали только я и ближние ряды. - Сидеть, сложа руки, и молиться Солнечному Богу!?
- Я бы вернулся!
- И в каком же виде ты бы вернулся!?... - воскликнула она, отворачиваясь от меня.
- Она говорит правду? - спросил Буревестник у Погодника.
- Да! - сказал колдун, собравшись с силами ударив о стол своим посохом. Звук получился неправдоподобно громкий, словно и стол, и посох были раз в десять больше. Все болтуны сразу заткнулись. - Она пошла к стражникам, потому что это был единственный способ спасти Дельфина. Я и сам пытался его вытащить, но я бы не успел. Ее поступок спас ему если не жизнь, то рассудок. Одной загадкой для нас стало меньше. Теперь мы знаем, кто на самом деле одел его в черное и тем самым начал восстание.
- Лично мне больше ничего слышать не надо, - сказал Василий. - Я знаю Яшму с детства: она готова пойти на что угодно ради тех, кто ей дорог. У оранжевых был шанс избежать последствий ее доноса, и она наверняка подумала об этом, прежде чем заговорить со стражей. То, что они сами сдали свой храм, уже не ее вина!
- Готовность к самопожертвованию - то, чего оранжевым никогда не понять, - вдруг сказал Буревестник, глядя на Солнце. - Вы могли спасти своих, это правда. Но вы струсили, а теперь пытаетесь наказать девчонку, которая ценой своей свободы и жизни пыталась спасти близкого человека! В этом вам есть, чему у нее поучиться.
- Делаете из нее героиню, да!? - Солнце яростно взмахнул посохом. - Но ведь она предала не только нас, она смогла убить людей, с которыми ела за одним столом полгода! Ценность жизни ей не ведома, в ней нет ни чести, ни сострадания, только эгоизм, умение и желание убивать! Это ее путь, ее смысл, как у всех красных. Подумайте об этом, прежде чем дальше говорить о ее самопожертвовании! Ее поступок - не жертва, а очередное убийство для достижения цели.
После его слов никто из предводителей не решился заговорить. Всеобщее молчание продолжалось почти минуту, - целую вечность. И тогда Солнце указал на черный ящик в центре стола.
- Если сказать больше нечего, начнем голосование! Синий камень - Яшму казнят. Белый камень оставит ей жизнь.
Подняв над головой синий камень, чтобы все присутствующие его увидели, Солнце опустил его в ящик.
- За смерть моих людей.
Дальше была очередь Буревестника. Все замерли в ожидании.
Вдруг он поднял рук, и все увидели, что он держит синий камень.
- За то, что убила своих черных соратников.
Дальше был Карпуша. Он поднял белый камень.
- Она дышит миналией. Живая она пригодится нам больше, - сказал он.
За Карпушей сидел Василий. Он молча положил белый камень.
- Мне тяжело принять это решение, - сказал Луна, когда пришла его очередь. - Пусть сперва мой ясновидящий сын отдаст свой голос: я последую за ним, чтобы не обречь невиновного на смерть или не помиловать убийцу.
Все обратили внимание на Погодника. Он с трудом поднял голову со стола. По его лицу было понятно, что он готов вот-вот упасть в обморок, и изо всех сил удерживает внимание на том, что происходит.
Он поднял руку, чтобы взять один из камней, но пошатнулся и скинул их оба на землю. Затем наклонился, чтобы поднять нужный камень, но не смог усидеть на месте и упал под стол.
Луна вскочил с места и наклонился к сыну, пытаясь привести его в чувства. Солнце степенно подошел к ним сзади.
- Он держал в руке синий камень, - сказал верховный жрец, обращаясь к толпе и остальным судьям. - Можно считать, что суд окончен.
- Стойте! - вдруг раздался тонкий детский голос. - Вы не все знаете!
Люди удивленно зашептались, стоявшие к правому краю площади стали расступаться, пропуская кого-то к площади.
Наконец, из толпы вышла низкая девушка, больше всего похожая на одну из фиолетовых ведьм. Ее виски были выбриты, волосы заплетены в мелкие косы, собранные на затылке. Одета она была в шахтерскую рубаху, охваченную металлическими цепями вместо пояса.
Когда она встала перед судьями, их лица вытянулись, словно у нее, как и у колдуна, было три глаза. Когда она, криво улыбаясь, повернулась к толпе, многие женщины не сдержали слабого вскрика... Ее уши, брови, нос, губы, даже подбородок были проколоты металлическими кольцами и гвоздями. Даже сам Погодник, слывший своей любовью к ужасным украшениям и не менее ужасной одежде, выглядел не так жутко по сравнению с ней!
Я внимательно всмотрелся в девушку. Я знал всех ведьм Погодника, и она была не из них, но при этом меня не покидало чувство, что где-то ее лицо мне уже попадалось. Присмотревшись, мысленно добавив волос и убрав с лица металл, я с удивлением понял, что это Барракуда...
- Меня зовут Барракуда, я из стаи синих, - сказала она, сложив руки на груди и вызывающе оглядев всех присутствующих. - Я не хотела выходить сюда, чтобы вы все на меня пялились, но, похоже, если я не скажу свое слово, вы просто убьете беднягу: люди, непохожие на других, никогда не получают справедливости!
Она с сочувствием взглянула на Яшму.
- С чего ты решила, что можешь влезать в суд!? - спросил Солнце, намереваясь прогнать ее. Он уже поднял посох, чтобы велеть своим увести ее, но Барракуда жестом остановила его. Ее детский голос сбивал с толку, казалось, она совсем девочка... но то, как уверенно говорила, заставляло прислушиваться.
- Ты больше других хочешь услышать то, что я скажу, уж поверь! - она самоуверенно усмехнулась. Дождавшись, пока Солнце опустит посох, она продолжила. - Итак, ты сказал, что обвиняешь Яшму только потому, что она не может назвать имя оранжевого, показавшего стражникам храм, так? Если я подарю тебе это имя, ты заберешь свой камешек и дашь ей спокойно жить?
- Откуда ты можешь знать эту правду, если ты из синих? У меня нет причин слушать тебя и уж тем более нет причин верить твоим словам! - сказал Солнце, глядя на нее с нескрываемым презрением.
- Тут все просто, даже ты не подкопаешься: просто послушай! - Барракуда уже откровенно издевалась над Солнцем, повергая всех в шок своей наглостью. Как ни странно, Буревестник не останавливал ее, напротив, он прятал в бороде гордую улыбку. - Погодник мой друг, и после того боя я пришла в ваш лазарет проведать его. Он лежал там же, где и Яшма, так что я случайно видела, как ее пыталась отравить одна из твоих жриц. На этой жрице было ожерелье из мариния, так что я знала, о чем она думала, когда сыпала какой-то порошок в рану. Там была и месть, и ненависть, но главное - она боялась, что Яшма поправится и, пытаясь оправдаться перед оранжевыми, назовет имя того, кто на самом деле показал храм. Я слышала это в мыслях жрицы.
- У тебя есть доказательства, помимо слов? - сурово спросил Солнце, с видимым усилием сдерживая накатившее на него бешенство. Месть была уже в его руках, но если Барракуда сможет что-то доказать... Яшму ему придется отпустить и признать, что в смерти оранжевых виноваты сами оранжевые, причем не только своим бездействием.
- Зачем тебе мои доказательства? Мне ты никогда не поверишь, что бы я ни сделала! - заявила Барракуда. - Тебе все расскажет твоя жрица. Я просто укажу на нее пальцем, а ты у нее сам спросишь.
- Ни одна из жриц не осмелится лгать тебе, - заметил Василий. - Нужно проверить то, что говорит эта странная девочка.
- С помощью мариния можно понять, чего хочет человек, - сказал Буревестник. - Барракуда лучше всех понимает его язык. Она никогда не ошибается. Ей нужно верить.
- Ты не можешь это проигнорировать, - добавил Карпуша, пристально глядя на Солнце. Мнению других предводителей он не мог противиться, как бы ему этого ни хотелось.
- Хорошо. Пусть все жрицы выйдут на площадь! - крикнул он.
Из толпы оранжевых на площадь одна за другой стали выходить девушки и женщины. Когда все они выстроились в несколько рядов и замерли в ожидании, Солнце сделал жест, велев Барракуде указать на одну из них.
Двигаясь плавно, будто змея, девушка пошла вдоль рядов, всматриваясь в лицо каждой жрицы. При ее приближении многие жрицы начинали нервничать, переступать с ноги на ногу. Другие же, напротив, смело встречали пристальный взгляд Барракуды, всем своим видом показывая, что им нечего скрывать от говорящей с металлом.
Достигнув середины второго ряда, девушка вдруг остановилась, упершись взглядом в одну из жриц. Кто это был, я не видел: женщины из первого ряда загораживали ее лицо. Но я заметил рыжие волосы. Из всех жриц только у одной были рыжие волосы.
- Это она, - сказала Барракуда.
- Нора, иди сюда. Остальные - вернитесь, - велел Солнце.
Жрицы исполнили его приказание в точности, а Нора двинулась к столу, едва передвигая ноги от страха. Дрожа всем телом, она встала на колени перед своим предводителем, - перед всеми предводителями, - и преданно взглянула ему в глаза.
Еще когда Барракуда сказала про ожерелье из мариния, мне в голову закрались подозрения, но я до последнего убеждал себя в том, что это был кто-то другой! Как могла та Нора, которую я знал, хладнокровно отравить умирающего, да еще покрывать предателя, выдавшего храм!?... Я готов был поверить в то, что Барракуда ошиблась, но, если бы это было так, это означало бы, что Яшму ждет казнь.
Как и все присутствующие, я весь обратился в слух. Именно сейчас все должно было решиться.
- Ты отравила Яшму? - спросил Солнце, сурово глядя на девушку.
- Да, - ответила она.
- Зачем ты это сделала?
- У меня было много причин сделать это и ни одной, чтобы не сделать, - проговорила она, собравшись с силами.
- Ты знаешь, какую из причин мне нужно услышать.
Нора кивнула. Когда она заговорила снова, в ее голосе слышались подступившие к горлу слезы.
- Яшма сказала правду. Храм нашли из-за того, что один из нас рассказал про него. Это был мой дед, Рыжее Пламя. Стражники допрашивали нас вдвоем, они пригрозились изнасиловать и убить меня у него на глазах, если он не скажет им... Он не смог молчать.