— Да прекрати ты себя вести как мудак, — не выдержала девушка. Она отдала команду псу сидеть и, развернувшись к бывшему, грубо толкнула его. Сальваторе остановился. Выглядел он бесстрастно и спокойно. Курил свои чертовы сигареты и делал вид, что никто в жизни не способен разбить ему сердце.
— Ну, я вообще-то и есть мудак. Знаешь, меня же даже по подозрению в изнасиловании повязали, — он выпустил дым из легких, презрительно взглянув на Джоа. Все-таки у Сальваторе был дар — выводить людей из себя. Наверное, отсюда недопонимания с отцом, раздоры со сверстниками, девиантное поведение и стезя криминала. Сальваторе точно знал, что исправляться не будет. Поэтому он продолжал действовать людям на нервы. Джоанна усмехнулась. Вернее, оскалилась. Она обнажила свои белые зубы и подарила полный цинизма и издевки взгляд. Нет, здесь она тут не за тем, чтобы умолять все вернуть. Она здесь не за тем, чтобы сказать, как сильно скучает…
— Да брось, Сальваторе, — произнесла она со свойственной ей манерой говора. Шведский акцент проявлял себя изредка. Однако когда это и происходило — Деймон терял голову. — Теперь ты, — она подошла ближе, натянув сразу два поводка. Собака заскулила, подойдя ближе. Сальваторе забыл про сигарету, тлеющую между его пальцами. Девушка была так близко, что эти миллиметры практически не замечались, — теперь ты — шлюшка Смоллвуда… Да?
— Локвуда, — пренебрежительно поправил Сальваторе.
— Один черт. Ты же сделал эту операцию, жертвуя своей свободой… Страшный и независимый Деймон Сальваторе становится марионеткой у своего собутыльника, ради какой-то анорексички, — проговорила она сквозь зубы, разглядывая мужчину, практически раздевая его глазами. — Неправдоподобно как-то.
Сальваторе отрицательно покачал головой, снова закуривая. Раньше, может быть, он и потерял бы контроль, отдался бы в омут с головой… Но сейчас все осталось в прошлом, и эти безудержные отношения — тоже.
— Знаешь, что я чувствовал все это время, пока тебя не было рядом?
Джоанна молчала, ожидая ответа. Она чувствовала себя победительницей… Она любила этого человека долгие пять лет, но не знала о нем одного факта. Именно того факта, не учитывая которого, можно попасть в собственную ловушку.
Сальваторе никогда не проигрывал. У него это просто не получалось — оставаться в поражении.
— Спокойствие. И оно намного приятнее, чем твоя свирепость.
Он усмехнулся, развернулся и направился дальше по аллее, не прибавляя шага. Это сводило с ума Елену, это сводило с ума Джоа — Сальваторе редко когда повышал голос в споре, редко когда нарушал привычный ход своей жизни. И сейчас это яро демонстрировалось.
Джоанна пошла вперед немного быстрее.
— Я бы поверила этому, — сказала она, хоть перспектива кричать в спину ее доводила до исступления, — если бы не знала тебя слишком хорошо. Для таких как ты, Сальваторе, спокойствие равносильно смертной казни. Ты же просто не можешь существовать в обычном темпе жизни. Ты зависишь от импульсивности и непредсказуемости. С помощью таких как ты и составляется статистика уровня преступности.
Сальваторе усмехнулся. Он сделал последнюю затяжку, а потом отбросил сигарету, затоптав ее ногой. Деймон обернулся и медленно подошел к девушке.
Джоанна была вне себя от злости. Она стояла на тротуаре, готовясь наброситься на Добермана озлобленным коршуном, если тот сейчас пройдет мимо. Но Сальваторе остановился на расстоянии вытянутой руки.
— И что ты хочешь от меня? — спросил он. — Заставить меня себя полным ничтожеством почувствовать? Или убедить себя в том, что ты еще якобы мне нужна?
— Нужна, раз ты согласился быть шавкой Смолквуда, или как там его.
Сальваторе усмехнулся, вернее — оскалился. Теперь он оскалился. Ему до жути хотелось схватить девушку за шею, прижав ее к стене, захотелось ограничить доступ к воздуху и посмотреть, как Хэрстедт будет корчиться в объятиях бессилия и ненависти.
Но гораздо сильным ударом будет просто уйти. Он прекрасно знал, что этим добивается Джоа. На самом деле, не так-то легко прекратить думать о человеке, когда позади столько безумия… И сам Деймон иногда думал, что было бы, если бы ссоры с Джоа не привели к той стадии бешенства, когда хочешь просто уничтожить.
Книги трактуют понятия любви и дружбы, разъясняя, что такое тяга, нежность или ненависть. И где те умники? Пусть придумают термин к тому безудержному взаимодействию двух человек, когда и вместе никак и порознь просто невыносимо… Или когда порознь вполне реально прожить, а вернуться до безумия хочешь.
Сальваторе презирал всю эту сентиментальность, презирал свою любовь к Джоанне Хэрстедт, презирал Елену с ее фальшивой и искусственной нежностью. Он презирал этот вечер и себя за то, что остановился и сцепился…
Но, если уж на то пошло, Джоанна была его первой любовью, и выкинуть ее из головы не так-то просто, учитывая, сколько приятных минут она ему подарила. И все не всегда было в их отношениях плохо. Наверное. Осознание этого факта и заставляло Добермана стоять как вкопанного и таращиться на шведку, страдающую от анорексии и тяги к парню, которого ничто уже не вернет на праведный путь.
Доберман отрицательно покачал головой. Не время и не место для разборок. Хватит этого дерьма. Он перешел дорогу и направился к парку, оставляя позади себя свое прошлое, свои мысли и все свои воспоминания. И теперь он решил, что чтобы отвлечься от этой тоски, надо переключиться на что-то новое…
На объект своей ненависти и своего раздражение к примеру. Или на драки. Или на что-нибудь еще…
2.
Сальваторе вошел в парк. Сегодня здесь было тихо. Вспоминая свою последнюю встречу с Мальвиной, Деймон улыбался. Ему понравилось, как ее передернуло, как ей стало неприятно от крови, его угрозы и расклада обстоятельств… Вот бы еще раз взглянуть на ее наполненные страхом и презрением глаза, увидеть, как она чувствует подступающий страх, как ей становится мерзко…
Сальваторе направился вглубь. Если честно, ему некуда было идти, и он бесцельно шлялся по улицам, в поисках чего-нибудь увлекательного.
Он нашел то, что искал. Ему вдруг показалось, что в его жизни слишком много уж случайностей, что пора бы заканчивать ходить по парку, ездить в метро и разговаривать с Локвудом о девушке «от которой у него крышу сносит», потому что именно она снова встретилась на его пути сегодня.
— Просто сказка, блять, — буркнул он себе под нос. Достал сотовый из кармана. Начало девятого. Отлично. И что эта правильная девочка делает в парке поздним осенним вечером?
Фальшивка.
Как бы то ни было, у этой фальшивки сейчас большие неприятности. Наверное, подобные ситуации, и правда, слишком часто встречаются в романах и в жизни, раз эта сучка вляпалась в такое дерьмо. Деймону меньше всего хотелось сейчас разборок, но другого выхода не оставалось.
Выдохнув, он стал пробираться ко всей гоп-компании, прячась в тени деревьях.
Елену к дереву прижали четыре здоровенных парня. Рот ей закрыли, и девушка не могла кричать. Глаза на мокром месте, стоны, которые вырывались из ее грудной клетки, тут же заглушались гоготом этих мразей. Встретить Джоанну, а теперь и Елену вытаскивать из дерьмовой ситуации — вечер потрясающе начался. И что будет к двум часам ночи?
Пока один держал девушку, другой стоял на шухере. Третий гоготал, глядя как один из приятелей, — четвертый по счету, — запускает свои клешни под юбку Мальвины. Гилберт уже не вырывалась, она просто плакала, чувствуя, как секунды растягиваются в вечность. Деймон затаился.
— Да брось, красавица. Просто расслабься — и ты еще добавки получишь.
С этими словами он достал нож и разрезал матерю тоненькой черной кофточки, обнажая живот, а также грудь в черном кружевном лифчике. Он внимательно рассмотрел добычу. Елена взмолилась, закричав в исступлении от боли. Конечно, по всем законам жанра, сейчас должен появиться принц и спасти мученицу от злодеев. Но Сальваторе был далек от идеала принца и справиться с четырьмя ублюдками после недели нескончаемых боев было немного сложно.
Деймон отчаянно пытался поймать взгляд Елены, но та ничего не видела из-за пелены слез, страха и собственного бессилия. Потом Сальваторе увидел, как один из ублюдков начинает лапать девушку, разрывая кофту. Холод Гилберт вряд ли чувствовала — адреналин шкалил. А вот страх ощущает каждой клеточкой.
Деймон вышел из тени, готовясь к долгим разбирательствам. Тот, что стоит на шухере, сразу поднял шумиху.
— Девчонка наша! Делиться не будем, так что проваливай подобру-поздорову!
Сальваторе поднимает руки в примирительном жесте, делая шаг назад. Елена вся напрягается, наблюдая, как последний шанс на спасение вот-вот исчезнет. Теперь она пытается поймать взгляд Добермана. В кои-то веки она рада появлению этого типа.
Остальные трое отвлекаются на время от девушки, переключая свое внимание на нежданного гостя.
— Поверьте, она не того не стоит, — спокойно произносит Сальваторе. — Все равно что с трупом трахаться.
— Как с ней трахаться — мы сами решим, — говорит парень, который все это время гоготал. Он сует руку в карман. Сальваторе замечает это. Однако продолжает делать вид, что не собирается нападать.
А потом — улыбка. Елена знала эту улыбку. С такой же ухмылкой он кидался на парней в парке, с такой же ухмылкой угрожал ей. И она знала, что после этой улыбки ничего хорошего, как правило, не бывает.
— На живучих не стоит, что ли, раз вы на безропотных?.. — с издевкой в голосе проговорил он.
Что произошло дальше — Елена не могла понять. Вернее, она понимала, но все произошло в такой короткий промежуток времени, что создалось впечатление, будто этих промежуточных секунд и не было. Парень, стоящий на шухере, ринулся на Сальваторе. Правда, в следующую секунду уже валялся на асфальте.
Елена забыла, как дышать. Она во все глаза таращилась на Добермана, обещая мысленно быть с ним дружелюбной, если он сейчас вытащит ее из этой ситуации.
— Девчонку отпусти, — спокойно произносит Сальваторе, оставаясь стоять на том же месте, на каком и стоял. — Не твоя, чтобы трогать.
— Твоя, что ли? — усмехается парень, который раздел Елену. — Мы ее выслеживали несколько недель, так что съеби и найди себе другую добычу, а?
Сальваторе отрицательно качает головой. Потом он делает шаг назад, еще шаг. Сердце Гилберт вот-вот разорвется на маленькие кусочки. У Добермана нет причины спасать ее, учитывая ее несносный характер, но ведь что-то человеческое должно быть в нем!
Деймон нагибается, поднимает с дороги маленький камешек, и, усмехаясь, снова поднимает руки в примирительном жесте.
Ситуация затягивается. Когда все это дерьмо закончится?
— Я прошу в последний раз, — спокойно произносит Сальваторе. — Отпусти девку.
Тот, что лежал на асфальте, медленно поднялся. Нос его был сломан, но пыл не остыл. Он сжимал кулаки. Елена понимала, что с этими четырьмя мудаками Доберману не справиться.
Потом Доберман размахнулся и кинул камень в парня, который гоготал. Тот, завопил, схватился за лицо и упал на колени, с ума сходя от боли. Ублюдок со сломанный носом достал пистолет из-за пазухи. Именно этим пистолетом он и угрожал Гилберт, припирая ее к дереву. Сальваторе даже не изменился в лице. Гилберт побоялась, что сейчас в него выстрелят, сбежится полиция… Тайлер обвинит Елену в смерти друга, бросит ее, потом родственники, или какие-нибудь друзья, найдут виновницу в том же парке и отомстят за смерть вожака…
Но этого не произошло. Сальваторе ловко выбил пистолет из руки нападающего, воспользовавшись каким-то боевым приемом. В следующую секунду Сальваторе проделывает с обидчиком то же, что проделывал с парнем на ринге — бьет под дых с такой силой, что у того ломаются ребра. Два выбиты из игры…
Один все так же прижимает Елену. Последний кидается на Деймона и выбивает его из игры на какие-то секунды. Кулаки Сальваторе покрыты кровью. Во взгляде — неподдельная и неконтролируемая ярость. С ужасом Елена понимает, что Доберман не прекратит эту игру вовсе не потому, что ему жаль ее…
Просто он хочет добить ублюдка.
Сальваторе медленно поднимается. На него кидается коршун. Перехватывая ублюдка, Доберман заворачивает его руку, и Елена слышит истошный вопль вперемешку с хрустом костей. Еще чуть-чуть, и ее вырвет. Она опускает взгляд и видит парня, державшегося за лицо…
Сальваторе бросил камень в глаз. Черт возьми, он бросил этот гребанный камень в глаз и попал, судя по всему.
Итак, один — с выбитым глазом. Другой — со сломанной рукой. У третьего пересчитаны ребра.
Деймон усмехается, глядя на последнего ублюдка. Пистолет валяется возле ног Сальваторе, но Доберман не планирует браться за оружие. С последним справиться не составит труда. Деймон медленно продвигается, поднимая руки в примирительном жесте. Последний парень потерял дар речи.
Деймон обращает взгляд на девушку. Елена, видя его глаза, чувствует себя самой счастливой на свете.
— Иди сюда, — произносит он сквозь зубы, все так же держа руки поднятыми. Елена смотрит сначала на парня, потом снова на Сальваторе, как бы говоря: «Этот ублюдок все еще держит меня, открой глаза». Деймон кивает и повторяет:
— Иди сюда.
Елена чувствует неимоверный страх, но вид трех избитых парней придает уверенности. Она собирает свои силы в кулак и отталкивает парня. Тот, на удивление и вопреки ожиданиям, с легкостью отступает. Девушка со слезами мчится к Доберману. Сальваторе хватает Гилберт за руки и машинально направляет ее за свою спину. Елена, прижавшись к Деймону, замерла на какие-то секунды.
Сальваторе оставался стоять на месте с поднятыми руками. Какого лешего он стоит на месте?
— Пожалуйста, пошли отсюда, — шепчет она, прижимаясь спиной к спине Сальваторе. — Оставь их.
Последний выживший стоит, боясь пошевелиться, пока его приятели корчатся в судорогах боли и унижения.
— Куртку и ее сумку, — холодным голосом произносит Сальваторе, оставаясь недвижим. — Подними ее гребаные вещи и принеси мне их в руки, пока я и тебя не обработал.
— Пожалуйста, давай уйдем, — отчаянно шепчет Елена. Только сейчас она начинает чувствовать невыносимый октябрьский холод.
Но Сальваторе непоколебим. Парень тем временем поднимает сумку и куртку Елены и несет их Доберману, делая робкие и неуверенные шаги. Спустя несколько секунд он отдает вещи Сальваторе и отступает назад.
— Тебе не жить, ублюдок! И шавке твоей — тоже.
— Хочешь, я выбью второй глаз для симметрии? — спокойно произносит защитник. — Если нет, то запомни, что каждого из вас я отлично запомнил. Сунетесь в полицию — моя шавка подаст встречное заявление о попытке изнасилования. Я подам заявление о покушении на жизнь.
Он сказал это без пафоса, распальцовки и крутого сленга. Сальваторе опустил руки и, схватив девушку за запястье, быстрым шагом повел ее к выходу из парка, даже не оглядываясь. Елена постоянно оглядывалась назад, чтобы убедиться, что за ними нет хвоста, но последний «из Могикан» лишь пытался помочь своим мерзким друзьям, которые психовали и стонали из-за гостя в темноте.
Сальваторе крепко держал запястье девушки, ее куртку и сумку, быстрыми шагами выходя из парка и не говоря при этом ни слова.
3.
Когда они вышли из парка, Сальваторе осмотрелся, а потом развернулся к девушке, прижав ее к стене. Гилберт отчаянно стягивала кофту на себе, пытаясь прикрыться и не в состоянии оторвать взгляда от спасителя.
— Эти ублюдки что-нибудь сделали с тобой? — спросил он, как всегда со спокойствием и сталью в голосе. Девушка открыла рот, чтобы что-то ответить, но лишь отрицательно покачала головой, потому что из-за наплыва эмоций теперь она дара речи лишилась.
— Ты только честно отвечай мне, потому что правду я все равно узнаю.
Елена не знала, чем она была шокирована больше: тем, что нарвалась на серьезные проблемы или поступком Добермана? Или его умением сохранять спокойствие при любом раскладе обстоятельств? Но как бы то ни было, сейчас Гилберт ощущала великое облегчение, сравнимое разве только что с глотком вина после блуканий в пустыне…