Петунья в охватившем ее волнении стремительно прошла передо мной, комкая в руках резиновые перчатки.
— Ты себе не можешь даже представить, что я тогда испытала! — под конец ее голос звенел от обуревавших ее всю чувств.
— Конечно, не могу, — тихо согласилась я. Мне в новинку было все это слышать и странно сознавать, что это про меня. Но мне вдруг почудилось, что в пылких словах сестры, с первого до последнего, было вложено обвинение непосредственно против меня.
— Ты умерла, а на мне остался твой сын!
Теперь добрались до сути. Я хоть и была обескуражена ее тоном, но не собиралась смиренно складывать голову на плаху застарелых обид.
— Как я уже сказала, Петунья, я ни в чем не виновата. Мне очень жаль, что ты считаешь моего сына, твоего племянника, своей обузой. — Тут я впервые не выдержала, и в голос просочилась горечь. — Прости, что наша с Джеймсом гибель обернулась для вас хлопотным делом. Не думала я… — Я хотела сказать “что моя сестра такая эгоистка”, но промолчала.
Петунья остановилась. На ее лице отразилась целая гамма чувств. Она, как ее сын, не могла выбрать, как ей поступить сперва: выслушать меня или продолжить выносить на обозрение когда-то задетую гордость.
Вздохнув, она попыталась взять себя в руки.
— Где же ты была, Лили, где скрывалась? И раз ты жива, могу предположить, что и твой муж тоже?..
Джеймс… Я не помню его, но это не значит, что остаюсь равнодушной к тому, что его нет.
— Джеймс погиб… по-настоящему… — Мне пришлось на мгновение прерваться. Говорить об этом было нелегко. — Ты спрашиваешь, где я была, а я находилась рядом и в то же время далеко… Все эти годы я пролежала в одной больнице, магической, — решила пояснить я, поднимая глаза на сестру. — Она молча смотрела в ответ. — В коме. — Петунья дернулась, будто ее пронзило током. — Я могла умереть, так и не приходя в сознание, но… — из меня невольно вырвался нервный смешок. — Но я очнулась всем назло… два дня назад. Это было два дня назад? — спросила я саму себя, глядя в темное окно. Время для меня было еще несовершенно, и я кое-что путала. — В общем, это не важно. Важно то, что плюс к забвению длиною в шестнадцать лет я получила потерю памяти.
Послышался звук, словно кто-то поперхнулся.
Оказывается, Дадли вопреки словам матери остался в гостиной и теперь с открытым ртом глазел на меня. Он был потрясен сверх меры. Как я его понимаю.
— Ты потеряла память? — коротко глянув на него, спросила Петунья севшим голосом.
— Да. Я не помню ничего из того, что было со мной до того, как все это… произошло. Ты не можешь себе даже представить, — сама того не замечая, произнесла я фразу Петуньи, — что это такое.
— Но… подожди… ты же знаешь, как меня зовут. Где я живу… Сына помнишь, мужа.
— Ничего этого я не помню. Обо всем мне рассказал один человек… — При воспоминании о Дамблдоре я испытала разочарование. Почему он обманул меня? — Его зовут Альбус Дамблдор… — Я взглянула на Петунью и потому увидела ее странную реакцию. — Ты… его знаешь?
Она поджала губы, как бы недовольная собой, и присела на край дивана на некотором расстоянии от меня. Нельзя сказать, что это меня крепко задело, но неприятный осадок был.
— Не так хорошо, как ты, — суховато сказала она и пояснила, вспомнив о моей амнезии: — Этот человек как раз и определил твоего сына в нашу семью. И ровно год назад приходил сюда, чтобы обсудить кое-что насчет крестного Гарри, если я правильно помню.
Так-так! Не так быстро…
— Крестный Гарри? — переспросила я, поднятой рукой останавливая Петунью. — Дамблдор определил?!
В волнении поднявшись с дивана, я тут же опустилась обратно из-за стрельнувшей в ноге тонкой, но резкой боли.
— В каком смысле “определил”?! Если у Гарри есть крестный, то почему…
Я поперхнулась воздухом и оборвала саму себя, словно налетев на стену. Прошло всего-то два дня, а я уже устала от этих бесконечных “почему”. Когда же память вернется ко мне?
— Блэка, или как там его, уже нет в живых, — ровно, будто о погоде, сказала Петунья, сложив руки на коленях. — А про самовольное решение вашего… Дамблдора я сама не больше твоего знаю.
Обо всем этом я больше не могла спокойно слушать. Поэтому спрятала лицо в ладонях. За что ты так со мной, Петунья? Что такого в прошлом я тебе сделала, отчего ты разговариваешь со мной не как с сестрой?
— Петунья… расскажи мне о Снейпе, — не дождавшись участия от нее, попросила я. — Куда он забрал Гарри?
— Понятия не имею, — пожала она плечами. — Он мне не докладывал. Грубый тип, не понимаю, как ты могла с ним общаться раньше. Каким был невоспитанным в детстве, таким и остался. Ненормальный, как и все…
Сколько нелестных отзывов об одном человеке. Но, наверное, я бы не смогла дружить, общаться с ним, если это на самом деле о нем…
— Как все — кто? — устало спросила я. Меня тянуло в сон, и я едва удерживала веки в открытом состоянии. Так как Петунья не отвечала, мне пришлось посмотреть на нее.
Она глядела куда-то мне под ноги. Я проследила за ее взглядом и обнаружила лежащую на ковре перед диваном волшебную палочку.
За поясом штанов оказалось пусто. Наверное, она выкатилась, когда я резко вставала.
И тут до меня наконец дошло, чего сильнее всего боится Петунья. Да и члены ее семьи.
— Это всего лишь палочка, Петунья. Даже с ней я ничто. Забыла тебе еще сказать, что моя магическая сила на нуле…
— Что… ЧТО?
Не знала, что мое признание вызовет такую бурную реакцию. Я немного растерянно вздрогнула, когда сестра внезапно подалась ко мне.
— Я магически недееспособна…
— Ты не можешь колдовать?!
— Нет… Пока нет.
— ТОГДА ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА!!
Я едва ли не на фут подпрыгнула на диване, когда в гостиную, словно бронепоезд, ворвалась туша Вернона. Он остановился напротив меня, с мрачным торжеством тыча толстыми пальцами в мою сторону.
— Что? О чем вы?
— Для особо непонятливых повторяю: убирайся из моего дома! Это ж просто отлично, что ты не можешь вытворять всякие штуки!
Муж Петуньи загораживал мне проход, и я, поднявшись, кое-как протиснулась мимо него.
— Прекрасно! Я ухожу! И надеяться не могла на такое гостеприимство! — стараясь говорить спокойно, я в последний раз окинула взглядом гостиную. В горле застрял горький комок. Меня душило чувство несправедливости и обиды.
Ни Петунья, ни кто-либо другой не пытался остановить меня. Ну, и хорошо, раз я пришлась не ко двору, уйду, все равно нужно найти Гарри.
В последний момент моя выдержка мне изменила, и я не смогла уйти по-королевски, с гордо поднятой головой. Превозмогая колющую боль, я метеором вылетела на улицу.
— Лили! Подожди!
Сзади послышались торопливые шаги, когда между мной и домом было довольно большое расстояние. Меня остановили схватившие за плечи руки. Развернули, и я оказалась в объятиях Петуньи.
— Прошу прости меня!.. Я виновата перед тобой…
На ее щеках блестели слезы. Наверное, и на моих тоже…
— Очень виновата. Если не можешь, не прощай…
Я молчала, еще не зная, что сказать. Но стало легче от ее искренних слов. А ведь кроме этого больше ничего и не надо.
— Вернемся, — тихо сказала она, все еще обнимая меня. — Вернон остынет, он поймет…
Вряд ли… Судя по его поведению, все что связано с магией его просто достало. И Гарри тоже, а он волшебник.
— Нет, Петунья, — не удержалась я и шмыгнула носом. — Я должна найти Гарри.
— Но сейчас ночь, где ты его будешь искать?
Она просительно заглянула мне в глаза.
— Где-нибудь. Он ведь знаменитый. Кто-то да знает о нем.
Петунья была как никогда серьезна, но мне показалось что-то насмешливое в ее лице.
Я обняла ее за шею, задержалась в ее руках, и отодвинулась.
— Я вернусь… как-нибудь, а сейчас пойду.
— Лили… — позвала она меня через пару моих шагов. — Будь осторожна. И знай… я… люблю тебя.
Вот и все, что хотела услышать я от нее. Я улыбнулась.
— Я тоже тебя люблю, Петунья. Ты моя сестра и навсегда ею останешься.
Сделав еще один шаг, обернулась.
— Наверняка это глупый вопрос… но, скажи, сколько мне лет?
— Тридцать семь.
Вот так. И кто бы мог подумать. Тридцать семь. Немало.
— До свидания, сестренка.
Она сейчас расплачется, поняла я. Ее давно никто так не называл.
Я решительно зашагала по тротуару мимо фонарей, чтобы окончательно не размякнуть от щиплющих глаза горячих слез.
Погрузившись в тягучие мысли, я не заметила, как прошла не одну улицу. Возле какого-то здания остановилась, чтобы осмотреться. Ни души. Куда же мне идти? Может, как в прошлый раз помотаться по стране на “Ночном рыцаре”? У меня есть палочка, вызову его и…
Машинально нащупав пояс штанов, я замерла. Палочки не было. Вероятно, она так и осталась лежать на полу гостиной.
Что же делать?
В любом случае, не начинать паниковать. Палочка — это всего лишь придаток. А то, что она чужая собственность, дело совсем другое.
Я оглянулась. Вернуться?
Не знаю, на чем оно обосновывалось, но меня вдруг пронзило чувство тревоги. Нет, даже не тревоги, а ощущение чужого взгляда. На меня кто-то смотрел.
Это было так отчетливо, что я немного испугалась. Кто следил за мной? Почему? Внезапно вспомнила движение за окном гостиной. Было ли это совпадением или за мной на самом деле кто-то наблюдает?
Я постаралась взять себя в руки. Может, мне только почудилось?
Сделав вид, что меня ничего не касается, побрела вперед и свернула за угол дома. Затаилась, прижавшись к прохладной кирпичной стене.
Пусть этот кто-то меня не заметит и пройдет мимо…
Я даже дыхание затаила, так сильно пожелала этого.
Темная человеческая фигура, подсвеченная сзади оранжевым светом, из-за чего походившая на призрак, спешно выбежала на дорогу. Притормозила, покрутила головой и, не увидев меня, торопливо зашагала вперед.
Кто это? Какой-то мужчина… Зачем он преследует меня? Что ему нужно?
Немного погодя, я двинулась дальше. Но не за этим незнакомцем, а через дорогу. Думала, что выйду на шоссе и по нему доберусь до какого-нибудь вокзала. Ведь здесь есть вокзал, либо авто, либо обычный — с поездами.
Только побрела вдоль высокой ограды, из-за угла навстречу вышел человек. Высокий, в черном плаще. Я от неожиданности встала на месте. Он, увидев меня, — тоже. Мы таращились друг на друга минуту, потом я опомнилась и шагнула в сторону. Он словно бы в растерянности смотрел на меня и ничего не говорил.
Кто был этот мужчина? А в том, что это именно он следил за мной, была уверена на сто процентов.
Ну что ж, посмотрим, кто ты такой…
Я сделала вид, что мне пришла какая-то мысль, и рассеянно отвернулась. Так, постепенно ускоряя шаг, оказалась на другой улице. Снова внезапно притормозила, а когда следом выбежал этот тип, с силой врезалась в него. Он сдавленно охнул и почти согнулся пополам. Добавила коленкой в солнечное сплетение.
— Лили…
Я не сразу осознала, что мужчина произнес мое имя.
— Ты кто такой? — спросила, схватив его за воротник плаща. — Почему преследуешь меня?
— Лили…
— Что — Лили? — грозно сказала я. — Откуда знаешь меня?
Его темные глаза расширились в удивлении. Почему-то он не спешил вырываться из моих несильных рук. Можно подумать, это я тут преследую и нападаю на беззащитных людей.
Тут я почувствовала, что силы покидают меня. В глазах потемнело от долгого напряжения, а ноги стали ватными. Я отпустила незнакомца, провела рукой по лицу, отгоняя слабость.
— Что с тобой? — напрягся он.
Он что, беспокоится обо мне?
— Слушайте, отстаньте от меня… Мне и без вас плохо…
Я сумела сделать пару шагов, прежде чем земля начала притягивать к себе.
— Я держу тебя, Лили…
Готова поспорить, в его голосе я услышала искреннюю заботу. Но это было последнее, о чем подумала я. Затем с позором плюхнулась в обморок.
========== Глава 6. Что бывает, когда трогаешь незнакомые кольца ==========
Как же неприятно приходить в себя после обмороков. Вроде ты — это ты, а вместе с тем чувствуется какое-то отчуждение. А когда ты еще летишь в бездну в чьем-то присутствии, хочется повторно упасть в обморок от неловкости.
Мм… Ну, и где я? Мягко, и то ладно. Значит, не валяюсь на земле.
Тяжелые веки открылись с некоторым трудом. В глаза словно песку насыпали. То еще ощущение. Я поморгала, пытаясь избавиться от него. Немного помогло.
Я села и с легкой осоловелостью обвела взглядом помещение.
Да, оказывается, вокруг меня была не ночная улица, посреди которой я умудрилась потерять сознание, переволновавшись, а полутемная комната. А сама я лежала, то есть уже сидела, на небольшом диванчике. Под головой находилась подушка с золотистыми кисточками на концах. Был еще клетчатый плед, но он сбился в сторону и свешивался с края дивана.
Как мило… Тот незнакомец был настолько заботливым, что не только не оставил меня на улице, но и доставил к себе домой. Я так думаю, что к себе, хотя бы потому, что у меня своего дома не было, а он вряд ли знал об этом.
Кто же он такой, этот мужчина? Зачем ему преследовать меня? Тоже вряд ли чтобы воспользоваться моей слабостью… На маньяка он не похож. Впрочем, и маньяки бывают разные.
Но нечего здесь рассиживаться, мало ли кто он. Нужно как можно скорее уходить отсюда, не дожидаясь прихода незнакомца. Столько времени потерять из-за обморока!..
Я встала с дивана, но слишком резко. На это движение отозвалась пульсирующая боль в ноге, вдобавок к ней я почувствовала легкое головокружение. Я пошатнулась, но все-таки удержала равновесие. То падение сильнее сказалось на лодыжке, чем мне представлялось. Да уж, как мне теперь убраться из жилища заботливого мужчины без посторонней помощи?
Давай, Лили, поднимайся, ты сильная, что тебе какая-то травма, если кома тебе нипочем. Ой, нет… Больно… Из глаз буквально брызнули слезы из-за дикой боли. Я стиснула зубы, чтобы не издать ни звука. Чтобы кто-нибудь не услышал.
Но, видно, этого было недостаточно. При звуке шороха, раздавшемся справа, я вскинула голову. В дверном проеме стоял тот самый мужчина, одетый в тот же самый темный плащ. Секунд десять мы непрерывно смотрели друг на друга, а потом я решила, несмотря на эту адскую боль, что нужно что-то сделать, чтобы прервать молчание.
— Могу я узнать, кто вы такой и почему я здесь нахожусь?
Он предпочел промолчать и дальше. А может, было что-то другое, что мешало ему разразиться словесным потоком?
Он смотрел на меня, отчего было довольно-таки неуютно, не сходя со своего поста в двери. В конце концов мне это надоело и я снова предприняла попытку встать. И только тогда этот незнакомец соизволил произнести:
— Не вставай, Лили. У тебя легкое растяжение лодыжки, ей нужен покой.
Возмущение было бы здесь не к месту, но у меня невольно вырвалось:
— А вы что, доктор?
Надо же, знает, что у меня с ногой. Подробно рассматривал, что ли?
И откуда он знает мое имя?
Впрочем, я осталась сидеть на диване, не сводя взгляда с мужчины. Странный он какой-то… Волшебник тоже? Как Дамблдор? У того длинная борода и фиолетовый плащ. У этого неухоженные волосы и черный плащ. Или эта одежда как-то по-другому называется?..
— Я вам задала вопросы, — напомнила я.
Заботливый, но невежливый.
Мужчина медленно подошел к дивану. И смотрел он на меня так же, как Дамблдор в первый раз.
Так, а может, он как раз знаком с Дамблдором?
Эта догадка вызвала у меня неприятное чувство.
Последовавший вопрос незнакомца совсем не успокоил меня.
— Ты не помнишь меня, Лили?
Я потерла нос. Его вопрос сразу подразумевал то, что я должна знать этого мужчину. А мне он никого не напоминал, даже отдаленно. Но почему-то не спешила с ответом.
Если бы мы были близко знакомы в моей “прошлой” жизни, мне бы не хотелось сейчас как-то обидеть его.
Ну а если он связан с Дамблдором? Тут я ничего не могла поделать, все равно у него имелось достаточно времени сообщить старику.