Так повелось на всех островах Дара, состоявших из маленьких островков и лагун, пляжей и бухт. И такие же независимые королевства, включавшие в себя равные части, можно было найти в коралловых рифах, косяках рыбы, дрейфующих лесах водорослей, в минеральных кристаллах и анатомии животных.
Таков порядок, лежащий в основе мира: решетка – основа ткани у ремесленников Кокру, – где горизонтальные линии обозначают взаимное уважение равных, а вертикальные – обязательства между аристократией и крестьянством, когда каждый знает свое место.
Император Мапидэрэ уничтожил все основы, смел, как армии Шести королевств, точно палую листву осенью. Несколько представителей старой аристократии, которые сдались почти сразу, сохранили свои пустые титулы, а в некоторых случаях даже замки и состояния, но не более того. Их земли больше им не принадлежали, потому что теперь всем владела империя Ксана или сам император. И если прежде за исполнение законов в каждой провинции отвечал правитель, то теперь остался лишь один закон – закон империи.
Если раньше ученые каждого государства Тиро писали собственные логограммы и по-своему использовали буквы зиндари в соответствии с местными традициями и историей, то теперь законом для всех стала письменность Ксаны.
Если прежде каждое государство Тиро пользовалось собственной системой мер и весов, по-своему воспринимало мир, то теперь все прокладывали дороги так, чтобы они соответствовали расстоянию между колесами повозок в Безупречном городе, а ящики имели такие размеры, чтобы их было удобно грузить на корабли, выходящие из порта Крифи, бывшей столицы Ксаны.
С этих пор следовало забыть о верности местным правителям – оставалась лишь верность императору. На смену уважаемой аристократии пришла череда мелких чиновников – простолюдинов, едва ли способных вывести какую-то логограмму, кроме своего имени, которое следовало записывать при помощи алфавита зиндари. Вместо того чтобы править, опираясь на лучших, император предпочел трусливых, жадных, глупых и недостойных.
В новом мире прежний образ жизни был уничтожен. Никто не знал своего места. Простолюдины жили в замках, аристократы ютились в жалких лачугах. Действия императора Мапидэрэ были направлены против самой природы вещей, против внутреннего порядка Вселенной.
Когда процессия скрылась за горизонтом, толпа зевак начала расходиться, чтобы вернуться к своей обычной тяжелой жизни: сбору урожая, заботе о домашнем скоте и ловле рыбы, – но Мата и Фин задержались.
– Они приветствуют человека, убивавшего их отцов и дедов, – тихо сказал Фин и сплюнул.
Мата посмотрел вслед расходившимся мужчинам и женщинам. Они были подобны песку, который всколыхнул океан. Если встряхнуть стакан с морской водой, она превратиться в хаос, затмевающий солнечный свет, но если проявить терпение, песок и ил осядут на дно, как и положено, и вода начнет пропускать свет, благородный и чистый.
Мата Цзинду верил, что вернуть миру чистоту и порядок – его предназначение. И это столь же неизбежно, как постепенное оседание песка в стакане с морской водой.
Пророчество Рыбы
Глава 3
Куни Гару
Семь лет спустя
Дзуди, пятый месяц двадцать первого года Единых Сияющих Небес
О Дзуди рассказывали множество историй о Куни Гару.
Юноша был сыном простого фермера, мечтавшего, чтобы его дети стали успешными в этом мире, но Куни каким-то образом умудрялся раз за разом его разочаровывать.
В детстве Куни отличался поразительными способностями – еще до того как ему исполнилось пять, умел читать и писать триста логограмм. Мать Куни, Нарэ, каждый день возносила благодарность Кане и Рапе и без конца хвалила друзьям своего маленького мальчика, думая, что Куни станет образованным человеком и прославит семью. Отец Куни, Фесо, за большие деньги отправил сына в частную академию Тумо Лоинга, знаменитого ученого, который до Унификации служил при короле Кокру министром зерна. Однако Гару и его друг Рин Кода при каждом удобном случае прогуливали занятия и отправлялись на рыбалку. Когда Гару ловили, он красноречиво приносил извинения, всякий раз убеждая наставника Лоинга в том, что искренне раскаивается и усвоил урок, но проходило немного времени, и он снова вместе с Рином пускался в самые разные проделки, спорил с наставниками, ставил под сомнение трактовки классических произведений и указывал на их ошибки в рассуждениях, пока Лоинг не потерял терпение и не исключил его из академии – вместе с бедным Рином Кодой, который всегда следовал за Куни.
Это вполне устраивало Куни. Он любил выпить, поспорить и подраться, и очень скоро стал водить компанию с весьма сомнительными типами Дзуди: ворами, разбойниками, сборщиками налогов, солдатами Ксаны из гарнизона, девушками из домов индиго, богатыми молодыми людьми, которые целыми днями стояли на перекрестках и искали неприятностей на свою голову. До тех пор пока ты дышал и у тебя водились деньги, чтобы купить ему выпить, если ты любил грязные шутки и выходки, Куни Гару был твоим лучшим другом.
Семья Гару пыталась пристроить юношу на какую-нибудь выгодную работу, и Кадо, старший брат Куни, который рано показал деловую хватку и стал торговать женскими платьями, взял его к себе продавцом. Только Куни не оправдал ожиданий семьи: не желал выказывать уважение покупателям и не смеялся над их глупыми шутками, – а когда попытался нанять девушек из домов индиго в качестве моделей для лавки, Кадо ничего не оставалось, кроме как выгнать младшего брата вон.
– Это бы сразу увеличило продажи! – заявил Куни. – Ведь если мужчины увидят платья на своих любовницах, то обязательно захотят купить их для жен.
– Неужели тебе наплевать на репутацию своей семьи? – кричал Кадо, гоняясь за братом и размахивая мерной линейкой.
К тому времени, когда Куни исполнилось семнадцать, терпение отца лопнуло. Ленивый юноша каждый день возвращался пьяный и требовал, чтобы его накормили. Отец выгнал его из дому, предложив поискать место для ночлега, где он мог бы подумать, на что тратит свою жизнь, разбивая материнское сердце. Нарэ плакала и каждый день ходила в храм Каны и Рапы молиться, чтобы богини наставили сына на правильный путь.
Кадо Гару пожалел младшего брата и пустил в свой дом, однако его жена, Тете, не была столь же щедрой и старалась подать обед пораньше, задолго до того как Куни возвращался домой, а заслышав его шаги у порога, гремела пустыми кастрюлями, давая понять, что ничего не осталось.
Куни быстро понял намек, и хотя не был обидчивым – да и как иначе с такими друзьями, – его оскорбило, что жена брата считала его единственным человеком в семье, которого не следует кормить, и он ушел от Кадо.
Ему приходилось часто менять пристанище; он переходил от одного друга к другому, ночевал даже на полу.
Запах готовящихся пельменей и имбирного уксуса. Плеск наливаемого в стаканы теплого эля и холодного пива.
– …И тогда я сказал: «Но вашего мужа нет дома!» А она рассмеялась и ответила: «Вот почему тебе нужно зайти именно сейчас!»
– Куни Гару! – попыталась привлечь внимание юноши, который рассказывал истории, окруженный толпой слушателей, вдова Васу, хозяйка «Великолепной вазы».
– Да, моя госпожа? – Куни протянул длинную руку и, обняв женщину за плечи, запечатлел на ее щеке смачный поцелуй.
Вдове было за сорок, но старела она с достоинством. В отличие от многих других хозяек таверн, вдова Васу не пользовалась румянами и пудрой и в результате сохранила свежую кожу, так что выглядела моложе своих лет.
Васу ловко выскользнула из объятий юноши и отвела его в сторону, подмигнув смеющимся и улюлюкающим посетителям, которым понравилось представление, устроенное Куни, затем увлекла в свой кабинет за стойкой, где посадила на подушку с одной стороны письменного стола, а сама устроилась напротив, приняв позу «мипа рари» и придав лицу суровое выражение. Она собиралась поговорить о делах, а Куни Гару имел обыкновение менять тему всякий раз, когда кто-то что-то от него хотел.
– За последний месяц ты устроил три вечеринки в моей таверне, – сказала Васу. – А это много эля, пива, пельменей и жареных кальмаров. Все расходы записаны на твое имя. Твой долг стал больше, чем налог на мое заведение, и я считаю, что пришла пора хотя бы частично расплатиться.
Куни оперся спиной на подушку и вытянул ноги в измененное положение «такридо» – такую позу мужчина принимает, когда разговаривает со своей возлюбленной, – прищурился, ухмыльнулся и запел песенку, слова которой заставили Васу покраснеть.
– Прекрати, Куни. Я не шучу. Сборщики налогов преследуют меня уже несколько недель. Ты не можешь без конца пользоваться моей щедростью.
Куни Гару подобрал под себя ноги и, поменяв позу на «мипа рари», прищурился, но ухмылка с его лица исчезла. Вдова Васу вздрогнула, но твердо решила сохранять твердость, хотя и знала, что этот человек настоящий разбойник.
– Госпожа Васу, – заговорил Куни негромким и ровным голосом. – Как часто я захожу выпить в ваше заведение?
– Практически каждый день.
– А вы заметили, сколько к вам приходит посетителей в те дни, когда я здесь бываю, и сколько в те, когда меня нет?
Васу вздохнула. Это была козырная карта Куни, и она знала, что он ею воспользуется, поэтому пришлось признать:
– В те дни, когда ты здесь, дела идут получше.
– Получше? – Он выдохнул через нос и взглянул на Васу глазами, ставшими как блюдца, словно она нанесла ему ужасающую обиду.
Вдова Васу никак не могла решить, чего хочет больше: рассмеяться или швырнуть в безалаберного парня чем-нибудь тяжелым, – но в результате лишь покачала головой и, скрестив на груди руки, стала его слушать.
– Посмотри, сколько народу! Сейчас только середина дня, а у тебя уже полно клиентов, причем все платят деньги. Когда я прихожу, дела в твоем заведении идут не получше, как ты выразилась, а лучше не менее чем на пятьдесят процентов.
Это он, конечно, преувеличил, но Васу не могла не признать, что посетители сидели в таверне дольше и заказывали больше, когда был Куни. Весельчак и балагур, он рассказывал скабрезные анекдоты, делал вид, что знает все и обо всем, у него не было ни капли совести, однако создать настроение он умел и люди, находившиеся рядом, расслаблялись и получали удовольствие. Это был непристойный трубадур, рассказчик небылиц и превосходный организатор азартных игр в одном лице. Возможно, ее дела и не шли лучше на пятьдесят процентов, но на двадцать-тридцать наверняка. К тому же небольшая банда Куни заставляла наиболее опасных типов – таких, что способны устраивать драки и ломать мебель, – держаться подальше от ее таверны.
– Сестра, – между тем продолжал хитрец, включив все свое обаяние, – мы должны помогать друг другу. Мне нравится приходить в таверну со своими друзьями: мы прекрасно проводим здесь время и привлекаем новых клиентов, – но если ты не видишь этих преимуществ, я могу найти другое место.
Вдова Васу бросила на него испепеляющий взгляд, хотя уже поняла, что не в силах одержать победу в этом споре.
– Тогда тебе лучше рассказывать такие замечательные истории, чтобы императорские солдаты напивались у меня в стельку и полностью опустошали карманы. – Со вздохом она добавила: – И скажи что-нибудь хорошее о пельменях со свининой: мне нужно продать их сегодня.
– Но ты права: я слишком много тебе должен, – согласился Куни. – Когда я приду сюда в следующий раз, мой долг должен сократиться вдвое. Как думаешь, ты справишься?
Вдова неохотно кивнула, махнула рукой, отпуская Куни, вздохнула и начала списывать выпивку, которую его приятели продолжали поглощать у стойки.
Куни Гару вышел из «Великолепной вазы», слегка пошатываясь, хотя не был по-настоящему пьян. Его друзья еще работали, и он решил, что может убить время, прогуливаясь по главной рыночной улице Дзуди.
Город хоть и оставался по-прежнему маленьким, Унификация его существенно изменила. Наставник Лоинг с презрением рассказывал о переменах, жалея, что его ученики не могут оценить простые достоинства Дзуди времен его молодости. Однако Куни было не с чем сравнивать, и он сделал свои собственные выводы.
Император Мапидэрэ, стремясь заставить прежнюю аристократию Тиро отказаться от заговоров в своих владениях, лишил их реальной власти, оставив лишь пустые титулы, но ему и этого показалось мало. Император разделил семьи аристократов, вынудив их частично перебраться в отдаленные районы империи. К примеру, старшему сыну графа Кокру пришлось уехать на север – и забрать с собой слуг, любовниц, жен, поваров и стражу, – на остров Волчья Лапа, который находился на отдаленных территориях Гана, а некоторые ветви герцогского клана Гана отправились на Руи. Таким образом, даже если бы горячие молодые аристократы что-то и замыслили, им пришлось бы иметь дело с местной элитой, и едва ли население чужих земель поддержало бы их. Император проделал нечто подобное со многими сдавшимися солдатами и их семьями из Шести покоренных королевств Тиро.
Политика переселения вызывала неудовольствие аристократии, но в то же время улучшала жизнь обычных людей на островах Дара. Перебравшиеся на новые места аристократы не желали есть местные продукты и носить непривычную одежду, так что купцы путешествовали по всему Дара и привозили экзотические для местного населения товары, которые охотно покупали отправленные в ссылку аристократы, мечтавшие иметь хоть какое-то напоминание о прежней жизни. В результате они стали прививать местным жителям новый вкус, люди начинали узнавать больше об остальных королевствах, и теперь их интересовали другие миры.
Так Дзуди стал новой родиной для аристократов, выселенных со всего Дара, здесь появились новые обычаи, новые блюда, новые диалекты и слова, которые раньше никто не видел и не слышал на сонных рынках и в спокойных чайных домах.
«Если оценивать деятельность императора Мапидэрэ как администратора, – подумал Куни, – то за улучшение рынков Дзуди он заслужил самых высоких оценок». На улицах было полно торговцев, предлагавших самые разные товары со всего Дара: бамбуковые летательные аппараты с Аму – воздушные игрушки с вращающимися лопастями на конце шеста, которые можно было разогнать так сильно, что они взлетают в воздух точно стрекозы; бумажных человечков из Фачи, которые могли танцевать и подпрыгивать в воздух, как танцовщицы в вуалях на крошечной сцене, стоило потереть стеклянную палочку в потолке шелковой тканью; магические вычислители из Хаана – деревянные лабиринты с крошечными дверцами в каждой ветви, которые открывались и закрывались, когда по ним перекатывались шарики, и опытный счетовод мог их использовать, чтобы произвести сложение чисел; железные куклы из Римы – сложные механические люди и животные, способные самостоятельно ходить по наклонной плоскости, – и еще многое, многое другое.
Но больше всего Куни интересовала еда: он любил жареные кусочки баранины с островов Ксаны, в особенности с острыми приправами из Дасу; находил превосходной изысканную сырую рыбу, которую привозили купцы с Волчьей Лапы, – особенно хорошо она сочеталась с манговым ликером и острой горчицей из небольших поместий Фачи, находившихся в тени гор Шинанэ.
Его рот так обильно наполнился слюной, когда он проходил мимо прилавков, что несколько раз пришлось сглотнуть. В кармане имелась грандиозная сумма – два медяка, а этого не хватило бы даже на несколько ранеток с сахаром.
– Ну и ладно: мне давно пора начать следить за весом, – сказал он и печально похлопал себя по пивному животику: в последнее время слишком мало двигался и слишком много пил.
Куни вздохнул и уже хотел было покинуть рынок, чтобы отыскать тихое место, где можно было бы немного подремать, когда его внимание привлек громкий спор.
– Господин, пожалуйста, не забирайте его, – умоляла императорского солдата пожилая женщина, одетая как простая крестьянка Ксаны: множество кисточек с узелками и разноцветными геометрическими узорами, которые считались символами удачи и процветания (вот только те, кто их обычно носил, не могли похвастаться особым везением в жизни). – Ему всего пятнадцать, он мой младший сын, а старший уже работает в Мавзолее. По закону последний ребенок должен остаться со мной.