Для русского социума-этноса именно дискурсивная символика была наиболее характерной для обеих форм духовности. Для религиозной духовной традиции таковой была молитва, для секулярной – фольклор. И ведь как же тогда можно будет манипулировать таким пралогическим мышлением и сознанием, если для русского человека, например, «богатство – это, прежде всего, благословение Божие, а не горы злата» [198, с. 205]. Как тут разобраться в том, какую цель себе поставил человек и чего он в действительности хочет. Ведь для этого необходимо понимание и взаимопонимание, а оно становится труднодостижимым из-за того, что у каждого социума-этноса свое собственное «культурное ядро». То самое «культурное ядро», которое когда-то предлагал разрушить А. Грамши.
Таким образом, подлинное субъектное целеполагание – это не просто самостоятельное и осознанное (осмысленное) формулирование цели в деятельности (в нашем случае, для практики социального творчества), но это еще и формулирование (определение) цели, основанное на традиции как исторически сложившейся и прошедшей проверку временем системы ценностей конкретного социума-этноса. Можно лишь согласиться с мнением о том, что «возврат к традиции во всех сферах общественной и личной жизни всех социальных групп нашего населения сохранит его как народ, будет способствовать восстановлению духовной общности между всеми стратами общества» [191, с. 248]. Отсюда, неприятие традиции западными исследователями-модернистами. Ведь для того, чтобы заставить каждого отдельно взятого человека и целые социумы-этносы выполнять чужие цели, нужно оторвать их от традиции.
Важным аспектом целеполагания в самодеятельности субъектов социального творчества выступает их личное «духовное делание» как основа общественного феномена духовного производства. Но следует отметить и обратную связь между личным «духовным деланием» и общественным феноменом «духовное производство»: от характера такого духовного производства зависит и сама самодеятельность. В условиях практического применения доктрины «массового общества» сегодня формируется нивелированная личность, не обладающая способностями к выработке идей и постановке целей. Для массового общества как раз является характерным разрушение традиционных ценностей и вульгаризация культурных стандартов.
Именно поэтому в системе современного воспитания необходимо учить человека самостоятельности в определении цели своей деятельности. Понятие цели характеризует диахронию жизни, являясь стратегическим ее элементом. В отличие от жизненных задач, имеющих тактический характер и дифференцирующихся в зависимости от фазы жизненного цикла, цель отражает смысл жизни и потому столь важна для самой жизни. Неправильно сформулированные жизненные задачи можно успеть переформулировать, неправильно определенную цель жизни чаще всего переформулировать, а тем более осуществить, не удается. Именно поэтому те, кто манипулирует, чаще всего предпочитают подталкивать человека в направлении решения вполне правильных, даже объективно верных задач (например, учиться, трудиться и т. д.). Но цель таких манипуляций совершенно «неконгруэнтна» самому смыслу жизни: предлагая учиться и трудиться только для того, чтобы сделать карьеру, манипуляторы фактически обедняют смысл и само содержание жизни своих подопечных.
Когда человеку цели задаются принудительно и извне (не важно, задаются ли они друзьями или врагами, своими или чужими, с благими помыслами или без таковых), то это превращает человека в духовного иждивенца и социального калеку. Эта горькая истина чаще всего не осознается жертвой такой «жизненной дереализации», поскольку, формально, человек, ставший объектом манипуляции, может быть сыт и успешен, популярен и свободен. Но, как говорится, «не хлебом единым жив человек».
Формирование в себе способности к самостоятельному целеполаганию деятельности (целеполаганию самодеятельности) неразрывно связано с духовной самодисциплиной. Для понимания смысла такой дисциплины следует иметь в виду, что «дух – это нематериальная составляющая бытия… Под духом понимаются не сами материальные элементы природы, а способ их связи, закон их функционирования, т. е. то, что обозначается терминами «форма», «гармония», «порядок», «самоорганизация» и что вносит активное живое начало (выделено авторами) в природу» [110, с. 278]. Если говорить о природе человека, то дух – это то, что соединяет в единую гармонию (ансамбль) такие свойства человека, как сознание, психика, мораль, вера, любовь, надежда и т. д., которые отражаются в трех высших проявлениях человеческого духа искусстве, философии и религии (по Гегелю).
Следовательно, прежде чем ставить перед собой некую цель, человек должен определиться со сферой собственной деятельности и дисциплинированно следовать поставленной цели именно в избранной им сфере деятельности. Даже тогда, когда его психика, чувства, надежды или мораль подталкивают его к тому, чтобы свернуть с однажды избранной дороги, опустить руки и уйти от проблем, он осознает и верит, что должен последовательно и упорно следовать раз поставленной цели. В этом и состоит самодисциплина субъекта деятельности, который, сохраняя свою жизненную цель, сохраняет и самого себя в жизни. Такая самодисциплина представляет собой важнейший элемент духовности человека, поскольку «качественно характеризует внутренний мир самого человека и его сознательно-бессознательные связи с миром» [79, с. 448–450]. Целеполагание есть непосредственное проявление целостной личности. Сама схожесть слов (общий корень) целеполагание и целостность говорит за себя. Следовательно, целостная личность может и должна посредством целеполагания определять свою цель и образ своей жизни. Когда Дж. Дьюи заявляет о том, что у индивидов должны быть только такие цель и образ жизни, которые для них установило общество» [61, с. 119], он практически допускает саму возможность манипулирования индивидом от имени общества. Факты и примеры массового манипулирования людьми в условиях демократической власти сегодня носят массовый характер. И в этом смысле демократия и либерализм ничем не хуже и не лучше тоталитаризма или авторитаризма. Напомним, что манипуляция – технология власти, причем власти любой.
Следовательно, чтобы противостоять угрозе манипуляции, целеполагание самодеятельности должно основываться на таком фундаменте, который не подвержен манипуляции. Признано, что таким фундаментом является вера. «Отношение идеи или образа к чему-то внешнему, – утверждает Б. Рассел – заключается в вере» [129, с. 107]. За неимением возможности манипулировать верой ее чаще всего и пытаются просто разрушить. Разрушение веры ведет к утрате личностью возможности целеполагания в самодеятелности и становится предварительным условием превращения ее из субъекта в объект деятельности. Именно поэтому целеполагание должно осуществляться с верой (уверенностью) в правильности тех целей, которые формулирует (определяет) для себя личность. Без веры целеполагание является очевидным случаем «чистого», но отнюдь не продуктивного воображения. Как известно, любая цель имеет определенное значение и формулируется в виде определенного предложения. Целеполагание в самом общем смысле этого слова можно определить как способность формулировать и предлагать что-то (в качестве цели) кому-то или самому себе. Целеполагание как раз и осуществляется субъектом социального творчества ради значения цели и в форме предложения.
«Имеются две стороны значения, которые могут быть названы субъективной и объективной. Субъективная сторона относится к состоянию человека, произносящего предложение, тогда как объективная сторона относится к тому, что делает предложение истинным или ложным», – указывает Б. Рассел [129, с. 109]. При этом он делает вывод о том, что идеи возникают до дискурса: «Необходимость признания «идей» существующими до языка будет более очевидна, если рассмотрим, что выражают слова» [129, с. 95]. На наш взгляд, этот тезис ошибочен, поскольку идеи возникают в определенной форме, т. е. они формулируются, а формулируются они в языке. Именно поэтому духовная культура включает в себя культуру языка, а попытки верифицировать культуру языка путем засорения его чужеродными символами, словами, знаками как раз и является одной из форм манипуляции, кодированием нашего сознания, его подготовкой к несамостоятельности, к утрате способности к целеполаганию и самодеятельности.
В условиях современного «постиндустриального» развития способность личности субъектов социального творчества к целеполаганию обусловлена борьбой между двумя основными типами социокультурных изменений: с одной стороны, это изменения, ведущие к обогащению и дифференциации культуры и связей между различными ее элементами; с другой стороны, это тенденция к ослаблению дифференциации или устранению некоторых элементов культуры и, прежде всего, устойчивых норм и идеалов, тенденция к упрощению культуры и ее упадку и деградации.
В условиях современной глобализации происходит процесс сближения и даже, в некоторых случаях, интеграции культур, который довольно часто выливается в очередную ассимиляцию, поглощение или уничтожение одной культуры другой. Казалось бы, что термин уничтожение неприменим к функционированию культурной системы. Но любая культура неразрывно связана с цивилизацией, которую эта же культура и создает. «Вопреки распространенному, особенно в англосаксонской традиции, мнению, понятия культуры и цивилизации не взаимозаменяемы» [89, с. 47]. И все-таки нельзя согласиться с тем, что «выведение культуры из культа и утверждение ее сакральной природы не представляется убедительным» [89, с. 47]. Поскольку сакральная и секулярная формы духовности, духовная и материальная формы культуры развивались в органичном единстве, на наш взгляд такое выведение более чем обоснованно. Ведь, именно высшее определяет низшее, смысл – форму, идея – вещь. Имеющиеся в литературе представления о том, что «ход идей следует за ходом вещей» – самая вульгарная версия материализма. И уж совсем нельзя согласиться с утверждениями М. де Унамуно о том, что «все цивилизации служат тому, чтобы порождать культуры, а культуры – чтобы порождать человека» [173, с. 225]. При всей верности второй части этого умозаключения, первая его часть не выдерживает проверки фактами. В мировой истории можно найти сколько угодно фактов, свидетельствующих о том, что цивилизация, обладавшая более примитивной культурой, разрушала высокоразвитые культуры только ради завоевания жизненного пространства и места в «пищевой цепочке». Техногенная цивилизация во многом способствует утрате личностью способности к целеполаганию, а тем самым и к социальному творчеству. Растущая компьютеризация, создание искусственного интеллекта, по версии некоторых западных исследователей, вообще «освобождает» личность от ответственности и самостоятельности. Всякий упадок в различных культурах и в различных сферах даже высокой культуры связан с тем, что ослабевает духовная значимость тех или иных элементов культуры [59, с. 285]. Следовательно, эта самая духовная значимость и определяет возможность самореализации личности. Это обусловлено тем, что именно духовная жизнь в наибольшей степени способствует формированию и самоосуществлению личности, ее интенсивному, а не экстенсивному развитию. Интенсивная модель развития как раз и обращена на духовность, когда именно духовная культура развивается наиболее динамично и продуктивно. Экстенсивная модель развития связана с преимущественным развитием материальной культуры. Именно экстенсивная модель в развитии человека способствует тому, что цивилизация начинает превалировать над культурой, порой – подменять ее, способствуя тем самым утрате человеком способности к социальному творчеству.
В условиях научно-технических революций в Европе так и произошло: фетишизация научных и технических достижений породила не только товарный фетишизм, но и технологический детерминизм. С позиции этих идеологемм роль цивилизации видится «ключевой» в решении чуть ли не всех (в том числе и нравственных, идеологических, этических, экономических и социальных) проблем посредством техники и технологии. Осознание наивности подобных представлений хорошо выражено А. Тойнби, одним из разработчиков цивилизационного подхода, который писал: «В обществе, которое открыло «ноу-хау» изготовления рога изобилия, несправедливость в распределении земных благ, перестав быть практической необходимостью, превратилась в чудовищное моральное преступление» [168, с. 34]. К аналогичной точке зрения пришел и один из разработчиков концепции технологического детерминизма Дж. К. Гэлбрейт, который с горечью писал: «Решающим инструментом преобразования является не государство и не личность, а современная корпорация» [51, с. 67]. В условиях современной корпоративной экономики, господствующей в индустриально развитых странах, многие блага цивилизации оказываются распределенными несправедливо, но, что самое существенное, личность оказывается нивелированной. Возникает так называемое «одномерное общество» (Г. Маркузе), идеалом которого становится навар (барыш, прибыль). Ни о какой самореализации личности и ее творческого потенциала в условиях господства бюрократической цивилизации, ориентированной на товарный фетишизм, по мнению Дж. К. Гэлбрейта, речи идти не может. «Власть системы основана на том, что эта система может воздействовать на мнение» [51, с. 289]. Как видно, речь идет о возможностях манипуляции. О самореализации и подлинном социальном творчестве в условиях такой цивилизации рассуждать не приходится. Отсюда возникает вопрос о том, как современные социокультурные изменения влияют на способность личности к самореализации, если личность, под влиянием таких изменений, постепенно утрачивает свои субъектные свойства? Ответ видится в следующем. При утрате своей субъектности личность утрачивает и способность к самореализации, утрачивает свою целостность, полноту своего бытия. Борьба за кусок хлеба или недобросовестная конкуренция никак не могут быть отождествлены с полнотой бытия и целостностью личности.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.