Только не диван!
Ублюдок Броди направил автомат на мое уютное гнездышко. Обрывки кожи и набивки взлетели в воздух, книги разлетались на ошметки, моя любимая чашка разбилась. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать, не потребовать остановиться, уйти. Мне нечем подкрепить это требование.
Один из них внезапно сбросил рюкзак, расстегнул и начал доставать и перебрасывать остальным какие-то баллончики. Потом второй и третий открыли рюкзаки, и вскоре все до единого вооружились множеством одинаковых баллончиков.
С чем? Что они собираются сделать? Отравить меня газом? Но я не видела, чтобы они доставали противогазы для себя. Да и подействует ли на меня газ?
– Становись! – рявкнул Броди, и Гарда встала в строй, плечом к плечу, строго по периметру комнаты. Затем он рявкнул: – Ничего не пропускайте. Я хочу проявить эту стерву!
Я с ужасом наблюдала, как они уродовали мой любимый книжный магазин.
Методически покрывая все вокруг ядовито-яркой красной краской из баллончиков.
***
Двадцать минут спустя на первом этаже в открытой для посетителей части магазина не осталось ни сантиметра, не покрытого влажной красной краской. Моя конторка превратилась в скользкий красный кошмар. Кресла и диваны промокли насквозь. Ковры Бэрронса – его драгоценные изысканные ковры – настолько пропитались красной краской, что удалить ее, не повредив тонкого плетения, будет невозможно.
Мои книжные стеллажи, книги и журналы покрылись граффити. Любимые лампы были разбиты и истекали кровью. Подушки и покрывала превратились в мокрый мусор. Они покрыли краской даже камины с эмалью, и полки, и газовые горелки.
Все это время моя внутренняя «Синсар Дабх» хранила молчание. Она ни разу не намекнула на искушение их остановить. Я бы все равно не воспользовалась намеком. Я не использовала ее, чтобы спасти себя. И уж точно не использовала бы для спасения магазина, как бы я его ни любила.
Массивный книжный шкаф, на котором я распласталась, был высотой в четырнадцать футов. Как только они начали распылять краску, я отползла к центру и сжалась там, стараясь занимать как можно меньше места и молясь, чтобы струи краски не достали так высоко. Затем я осторожно покосилась на себя. Черт! Слабый туман красной краски выявил мою правую ногу! А голова тоже окрасилась?
Осмелюсь ли я высунуться и проверить, что происходит внизу? Я лежала неподвижно. Может, теперь они просто уйдут? Случались же и более странные вещи.
– Второй этаж, Броди? – с нетерпением спросил кто-то из Гарды. Гады. Они ловили кайф от разрушения, как и многие люди на Хеллоуин, пока сами не становились добычей. Беспорядки приводят к насилию, насилие – к беспорядку. Иногда мне кажется, что вся человеческая раса состоит из едва усмиренных животных, которым не терпится найти любой повод, чтобы сорвать с себя маску цивилизованности. Да и я все время отчаянно стараюсь удержать свою собственную.
Если они пойдут наверх, один из них наверняка посмотрит через перила вниз и заметит слегка припорошенный красным силуэт на шкафу. Но стоп – это же моя возможность сбежать!
Я напряглась, готовясь к головоломному прыжку со шкафа и бешеному рывку по красной краске в сторону двери, который совершу, как только они поднимутся по лестнице. Потом я разденусь на ходу, чтобы меня не отследили по отмеченной краской одежде, и буду надеяться, что дождь позаботится об остальных пометках.
Броди дернул головой в сторону фасада.
– Трое – блокировать эту дверь. Еще трое – к задней. Никого и ничего не впускать и не выпускать.
Твою мать.
– Затем начинайте подъем по лестницам. Я хочу, чтобы все было окрашено, полностью. Она наверняка здесь. Проверить абсолютно все, она может свисать с перил, прятаться под чем-то. Выбраться она не могла.
Дважды твою мать.
Хранители двинулись к обоим выходам, и в этот момент чей-то голос прогремел от крыльца:
– Что за бешеное дерьмо вы тут устроили?
Я узнала голос. И осмелилась выглянуть через край.
В комнату, отряхиваясь от дождя, ворвался инспектор Джайн. Массивный, огромный, похожий на Лиама Нисона, бывший Гарда излучал непререкаемый авторитет и властность. Никогда в жизни я не была настолько рада его видеть.
Если он не поручал этого, он сможет их остановить. Внимательно оглядевшись вокруг, он рявкнул:
– Стройся!
Никто не двинулся.
– Я сказал «стройся», мать вашу! Или теперь вы подчиняетесь Броди?
– Эта стерва убила нашего Микки, – процедил Броди.
– Нашей службой командую я, а не ты, – сухо ответил Джайн.
– А может, кое-кому из нас не нравятся твои команды.
– А может, кое-кому из вас просто скучно и нечем заняться. И вы решили спустить пар. Устали от Фей, которых не можете убить, поэтому набросились на человека. На женщину. Кто научил нас есть Невидимых? Кто показал нам, что происходит в городе? Она убивала Фей.
– Она зарезала Мика!
– Ты этого не знаешь.
– Все так говорят.
– Ах, ну если все так говорят, это просто обязано быть правдой, – насмешливо парировал Джайн. – Без надежных улик мы никого не казним. Как и без моих четких приказов.
– Они говорят, что она одержима Книгой…
Хотела бы я знать, кто же эти «они».
– Книга была уничтожена, – отрезал Джайн.
– Они говорят, что есть вторая!
– Они говорят, – повторил инспектор. – А вы у нас такие доверчивые? Если бы существовал второй экземпляр «Синсар Дабх», если бы она была одержима Книгой и находилась здесь, вы правда считаете, что дожили бы до этого момента? Книга убивает. Жестоко. Без промедления. Вы видели, что она делает. Все мы видели. Она не стала бы прятаться и скрываться, пока вы уничтожаете ее дом.
Пробел в логике, но спорить я не собиралась. Я как раз тем и занималась, что скрывалась и пряталась.
– Тебе просто нужен был повод побуянить, и ты втянул в это хороших людей. Броди О’Рурк, стройся, я сказал! – взревел Джайн.
Теперь уже с десяток людей перешли к доброму инспектору и все же построились. Броди не двинулся с места – остался стоять, расставив ноги и сжав кулаки.
– У нее копье. Копье должно быть у нас, ты сам отлично знаешь.
– Мы не убиваем людей, чтобы забрать оружие.
– Ты отнял меч у девчонки.
– В подходящий момент и не причинив ей вреда.
Не уверена, что Дэни была того же мнения.
– Мы не выносим приговоры людям, пока не изучим все улики, – продолжил Джайн. – И мы, мать вашу, уж точно не убиваем людей – любых людей – на основании бездоказательных сведений из непроверенных источников.
Еще двое перешли на сторону бравого командира.
Мне нравится Джайн. Он хороший человек. Не без недостатков, как и все мы, но сердце у него в нужном месте.
А еще я готова отдать простреленную правую руку, чтобы узнать, кто же у них непроверенные источники.
– Они сказали правду по поводу того, что она невидима, – не унимался Броди.
– Это не значит, что они правы всегда и во всем. И пока мы не провели расследование, мы не будем предпринимать никаких действий, – отрезал Джайн. – К тому же ты знаешь, чей магазин ты разгромил? Кому принадлежит эта женщина? Ты, мать твою, тупой? Ты хочешь, чтобы он начал нам мстить? Да кем ты себя возомнил, чтобы принять такое решение и навлечь беду на всех и каждого в нашей службе?
– Идет война, Джайн. И он не на нашей стороне. Он ни на чьей стороне, кроме своей.
– Во время войны умные люди заключают союзы.
– Херня. Просто сжигают мосты, чтобы враг не мог по ним перейти.
– Ты не мост за собой взорвал. Ты вторгся в его дом. Разнес его жилище. Пытался убить его женщину. И теперь он откроет на нас охоту.
Еще восемь человек присоединились к строю инспектора.
– Приберите тут все, – приказал Джайн.
Все, включая меня, испуганно уставились на него.
– Она на масляной основе, инспектор, – возразил кто-то из младших Хранителей. – Ее никак не отчистить, разве что мы зальем это место…
– Бензином, – с дикой усмешкой закончил Броди. – Мы здесь все сожжем. И он никогда не узнает.
Я дернулась.
– Черта с два, – вскипел Джайн. – Вы уберете отсюда свои тупые задницы и будете молиться в надежде, что ее здесь не было и она не расскажет, что за дебилы все это сотворили. Выходим, быстро! Строем!
Я так и не смогла перевести дыхание, пока последний из них не вышел через главный вход. В хвосте колонны маршировал злобный, готовый к драке, гребаный пиротехник Броди, который на ходу все оглядывался через плечо.
Я пролежала еще десять минут, стряхивая травму. Как-то прочитала в одной из книг, что у животных практически не бывает человеческого эквивалента ПТСР. Испугавшись, животные сильно дрожат, и их тела таким образом избавляются от напряжения и ужаса. Так что я отдалась непроизвольной дрожи, пока мое тело, наконец, само не успокоилось.
Если бы не Джайн, они бы меня нашли. Они хотели сжечь мой драгоценный магазин. Уничтожить его. Оставить дымящиеся руины.
К дьяволу покупателей. Их все равно еще долго практически не будет. Я хочу, чтобы это место было защищено от людей барьером. И я хочу стальные ставни на окна, чтобы никто не мог бросить сюда какую-нибудь зажигательную смесь. Я хочу заменить все двери на бронированные, как в банковских хранилищах. КСБ – не просто мой магазин, это мой дом.
Я стащила себя со шкафа, перевалилась через край и тяжело приземлилась на пол, вздрогнув от боли.
Размазывая повсюду красную краску и поскальзываясь, я побрела в направлении ванной.
***
Полчаса спустя я сидела голышом на брошенном в ванной полотенце, с бутылкой крепкого алкоголя в одной руке и ножом в другой. Я исцелилась полностью, но во мне остались две пули, в крайне неудобных местах. Я мрачно подумала, что ускоренная регенерация могла бы включать в себя добавочный процесс в формате «удобное и практичное отторжение мелких инородных предметов». Ну правда, если уж получаешь волшебный способ себя исцелять, излечение должно быть полным.
Пуля, засевшая в руке, была либо частично, либо полностью в сухожилии и отзывалась сокрушительной болью на каждую попытку согнуть конечность. Та, что осталась в ноге, попала в середину квадрицепса и горела при каждом шаге. Мышцы не рассчитаны на размещение посторонних металлических предметов. Особенно с полой оболочкой, которая разрывается от столкновения. К тому же, если мне не повезло, пули могли быть свинцовыми, а свинец токсичен. В итоге я могу проходить с облегченным вариантом тяжелого отравления металлом остаток моей удлиненной Феями жизни. Мгновенное исцеление/бессмертие, которое на меня свалилось, принесло с собой целый набор новых сложностей. Наверное, если кто-то ударит меня ножом, а я по какой-то причине не смогу выдернуть лезвие – к примеру, буду связана или еще что-нибудь, – то тело просто зарастет вокруг клинка. Черт. Со мной теперь можно сотворить множество жутких вещей. Чем менее уязвимой я становилась, тем более уязвимой себя чувствовала.
Ну вот, нож и алкоголь. Я разделась, потому что вся одежда покрылась влажной краской и пачкала все, к чему я прикасалась, а подниматься наверх за чистыми вещами я не хотела, пока не вытащу пули. До жилых помещений Хранители с краской не добрались, а я не хотела пачкать дом еще больше.
Проблема состояла в том, что я не видела ногу. Я положила ладонь на бедро, пытаясь нащупать точное расположение пули. Не помогло. Мускулы слишком напряжены. Зато по боли в квадрицепсе я хорошо представляла, где следует делать надрез. Придется действовать быстро. Разрезать, запустить острие, подковырнуть, вырезать пулю, убрать нож.
Склонив голову, я размышляла. Да, можно размазать краску на коже перед разрезом, но я все так же не буду видеть ничего внутри, а использовать один из брошенных баллончиков с краской на ране мне чертовски не хотелось. Не просто ужасно больно, но и непонятно, хватит ли времени, чтобы разрезать, закрасить, разрезать, найти, еще раз закрасить, прежде чем мое глупое тело начнет исцеляться.
Да и правая рука в данный момент плохо работала. Кроме того, я заполучу отметину этой краской, если регенерирую прямо с ней. А я не хотела обзаводиться некрасивой татуировкой в непредвиденном месте.
А что, если я отключусь, когда сделаю надрез? Или в процессе изъятия пули? Я же наверняка исцелюсь раньше, чем приду в себя.
Но я же не такая уж слабачка.
Стиснув зубы, я резанула.
Застонав от боли, начала выковыривать пулю.
И потеряла сознание.
Последнее, что я успела сделать перед обмороком, так это поспешно нажать на кнопку, чтобы втянуть лезвие ножа.
Очнулась я с полностью зажившей ногой.
Вот черт.
Нет, я могла попросить Бэрронса вынуть пулю. И могла бы поливать краской, пока он режет. Или использовать нечто, что потом впитается. Ну, то есть теоретически могла бы – пока не отключилась бы. Но неизвестно, когда он вернется. И как много необходимых сухожилий, мышц или вен ему придется разрезать. К тому же меня уже тошнит от невозможности самой со всем разобраться. Это моя проблема, и я собираюсь решить ее самостоятельно. Я устала от того, что меня спасают другие или, как в последнем случае, божественное вмешательство в лице Джайна. Просто бесит.
Мне нужно повысить болевой порог, хотя изначально он не был низким. Но так не хотелось снова есть Невидимого.
Я ела это мясо уже трижды – после того, как в разгар беспорядков на Хеллоуин Мэллис пытал и избивал меня до полусмерти, и восемь дней назад, когда спускалась со скалы, чтобы спасти Кристиана.
Каждый раз, когда я ела плоть Невидимых, я с болезненной ясностью понимала, что понятия не имею о долгосрочных последствиях. Кристиан рассказывал, что в Темного принца его превратило сочетание неправильно примененной черной магии и мяса Невидимых. Я и без того соображала, что следующей кандидатурой в Невидимые принцессы стану я.
Хотя надо сказать, что Кристиан ел его только один раз, а я уже трижды. Так что ущерб нанесен давным-давно. По крайней мере так я оправдывала себя, пытаясь обосновать, что искушение недавнего похмелья никак не связано с нынешним решением и что сейчас я руководствуюсь необходимостью. После изнасилования сама мысль о том, что у меня во рту окажется еще что-то Невидимое, вызывала у меня отвращение. Потом мне пришлось съесть кусочек плоти на скале. Я вспомнила, каков был эффект, и все – больше никакого отвращения.
Путь до разбросанного содержимого холодильника и обратно оказался болезненным. Я отправилась туда, натянув только ботинки, чтобы не испачкать краской босые ноги, потом остановилась, чтобы сбросить обувь на границе с чистой частью магазина. Вернувшись в ванную, я рухнула обратно на полотенце и прислонилась к стене. Вытерла крышку баночки из-под детского питания, отвинтила ее и, не давая себе времени передумать, опрокинула содержимое в рот.
Оно было отвратительно, как всегда.
Вкус серого хрящеватого мяса с гнойничками просто кошмарен. Как тухлые яйца с касторовым маслом, опарыши и смола, вместе взятые. Оно извивалось во рту, пыталось вырваться из сжатых зубов. Я застыла на секунду, на языке подпрыгивали, как шипучка, склизкие кусочки Невидимого – я не позволяла себе открыть рот и не могла справиться с рвотным рефлексом. Пришлось ударить об пол кулаком, чтобы отвлечь непослушные мышцы горла, и быстро сглотнуть. Несколько мгновений спустя мое тело прошил ледяной жар и вспышка силы ударила в сердце, словно после прямого укола адреналина.
Внезапно я почувствовала, что мышцы стали упругими, гладкими, позвоночник выпрямился до идеальной осанки, плечи расправились, грудь гордо подалась вперед, бедра изогнулись, живот разгладился. Словно все крошечные недостатки, которые не позволяли ощущать себя идеальной, внезапно покинули мое тело. Если Феи все время чувствуют себя таким образом, то я им завидую. Мне дали эликсир, который меня изменил, но я, в отличие от Фей, до сих пор сталкиваюсь с ежедневными неприятностями и болями, мне все так же нужно спать, есть и пить.