Райдер хорошо знал волчий зов: долгий ровный вой, но у Билли была исключительная особенность – плавность, которую невозможно не узнать. Райдер слышал такой вой прежде, в Тополином каньоне, и когда он наконец увидел огромного волка с темной гривой, то был поражен мыслью, что это отпрыск той самой старой желтой фурии, угодившей в его ловушку.
Он рассказал мне об этом среди прочего, когда мы сидели у костра. Я узнал о прежних временах, когда любой мог поймать или отравить волка, и о том, как они закончились вместе с простодушными волками; о новом поколении хитроумных волков, способных обойти любые ухищрения скотоводов и неуклонно продолжавших плодиться. Теперь охотник говорил мне о многочисленных авантюрах, которые затевал Пенроф с разными породами собак; о фоксхаундах, гончих для лисьей охоты, быстрых и чутьистых, но слишком уязвимых, чтобы драться с волком; о борзых, которые становятся бесполезными, потеряв преследуемое животное из виду; о датских догах, слишком неуклюжих для пересеченной местности; и наконец, о смешанной своре, включавшей все породы, иногда даже отважных бультерьеров, которые возглавляли ее в финальном сражении.
Охотник рассказывал об облавах на койотов, обычно успешных, поскольку койоты бежали на равнины и борзые легко их ловили. О том, как с этой самой сворой были убиты несколько мелких серых волков, хотя обычно это стоило жизни возглавлявшей ее собаке; но особенно подробно он задержался на рассказе о невероятной доблести «этого проклятого Черного Волка с горы Сентинел», о многочисленных попытках убить его или загнать в угол – нескончаемой череде неудач. Ибо огромный волк с раздражающим постоянством продолжал питаться лучшим скотом, носившим клеймо Пенрофа, и каждый год обучал все больше волков совершенно безнаказанно заниматься тем же самым.
Я слушал так же, как золотоискатели слушают рассказы о сокровищах, ведь это была моя жизнь. Это было то, что владело нашими умами, поскольку свора Пенрофа лежала вокруг нашего костра. Мы охотились на Билли Бэдлэндса.
VIII. Голос в ночи и гигантский след поутру
В одну из сентябрьских ночей, когда на западе исчезла последняя полоса света и койоты завели свою визгливую песню, раздался глубокий нарастающий вой. Кинг вынул трубку изо рта, повернул голову и сказал: «Это он, старина Билли. Он наблюдал за нами весь день с холма и теперь, когда ружья стали бесполезны, явился, чтобы позабавиться с нами».
Два или три пса вскочили, ощетинившись, – они явно поняли, что это не койот. Собаки бросились в темноту, но далеко не ушли: их боевые возгласы внезапно сменились громким визгом, и они прибежали обратно к спасительному огню. У одной было так разорвано плечо, что она больше не могла участвовать в охоте. У другой рана появилась на боку и казалась менее серьезной, и все же на следующее утро охотники похоронили эту собаку.
Мужчины были в ярости. Они поклялись отомстить как можно быстрее и на рассвете отправились по следу. Койоты тявкали вокруг, пока светало, но, когда солнце взошло, растворились среди холмов. Охотники искали след большого волка в надежде, что собаки смогут взять его и найти самого зверя, но те либо не могли, либо не хотели.
Однако они нашли койота и, гнавшись за ним всего несколько сотен ярдов, убили его. Я полагаю, это была победа, ведь койоты нападают на телят и овец, и все же почему-то я чувствовал, о чем думают остальные: «Такие сильные и храбрые собаки одолели мелкого койота, но не смогли справиться с большим волком прошлой ночью».
Молодой Пенроф, словно отвечая на незаданный вопрос, предположил:
– Эй, ребята, я думаю, со стариной Билли вчера была целая куча волков.
– Не видать тут других следов, – мрачно ответил Кинг.
Весь октябрь прошел в бесконечных погонях: целыми днями мы без устали скакали верхом, следуя по сомнительным следам за собаками, которые то ли не могли, то ли боялись взять их; снова и снова до нас доходили вести о зарезанных волком коровах. Иногда об этом рассказывали ковбои, иногда мы сами находили трупы. Некоторые из них мы отравили, что считается очень опасным при охоте с собаками. К концу месяца мы превратились в компанию обветренных и отчаявшихся мужчин, с измученными лошадями, со сворой, в которой из десяти собак осталось семь и у всех были стерты лапы. За все это время мы убили одного желтого волка и трех койотов, а Билли Бэдлэндс загрыз по меньшей мере дюжину коров и трех собак по цене пятьдесят долларов за голову. Некоторые из ребят решили бросить все и вернуться домой, и Кинг воспользовался этим, чтобы отправить письмо с просьбой о подкреплении, которое должно было включать всех свободных собак на ранчо.
Два дня, пока мы дожидались ответа, лошади отдыхали, а сами мы резались в карты и готовились к еще более суровой охоте. На исходе второго дня прибыли новые собаки – восемь красавиц, – и теперь в своре их было пятнадцать.
Заметно похолодало, а утром, к радости охотников, земля стала белой от снега. Без сомнения, это предвещало успех. У большого волка не осталось ни единого шанса ускользнуть: ведь в холодную погоду легче и собакам, и лошадям, и волк находился где-то рядом – мы слышали его прошлой ночью, – и на снегу так хорошо видны следы, что, однажды найдя их, мы больше не собьемся с пути.
Мы встали на рассвете, но, прежде чем успели выехать, в лагерь прискакали трое мужчин. Это вернулись парни Пенрофа. Изменившаяся погода заставила их передумать: они знали, что благодаря снегу нам может улыбнуться удача.
– Запомните, – сказал Кинг, – в этот раз мы охотимся только на Билли Бэдлэндса. Достанем его – и сможем разобраться со всей их бандой. Мы идем по следу в пять с половиной дюймов длиной.
И каждый отметил на руке или на перчатке расстояние точно в пять с половиной дюймов, чтобы измерять найденные следы.
Меньше чем через час мы получили сигнал от всадника, уехавшего на запад. Один выстрел, означающий «Внимание!», затем пауза, в течение которой можно было досчитать до десяти, и еще два выстрела: «Вперед!»
Собрав собак, Кинг поскакал прямо к далекой фигуре на холме. Наши сердца преисполнились надеждой – и мы не были разочарованы. Мы уже находили следы мелких волков, но здесь наконец отыскались отпечатки почти шести дюймов в длину. Пенроф-младший в восторге хотел закричать и послать лошадь в галоп: словно мы охотились на льва, словно нашли долгожданное счастье. Нет ничего более вдохновляющего для охотника, чем четкая линия свежих следов, ведущая к великолепному животному, которое он так долго безуспешно пытался добыть. Как блестели глаза Кинга, пока он жадно всматривался в следы!
IX. Долгожданная погоня
Эта погоня стала самой тяжелой из всех. Она длилась куда дольше, чем мы ожидали: нескончаемая цепочка следов повествовала о том, что делал большой волк прошлой ночью, не упуская ни малейшей детали. Здесь он кружил у «телефонной будки», чтобы узнать новости, здесь остановился исследовать старый череп, здесь заосторожничал и обошел по ветру нечто оказавшееся старой консервной банкой, здесь наконец поднялся на небольшой холм и, вероятно, завыл, поскольку два волка пришли к нему с разных сторон и вместе они спустились к реке, где скот обычно скрывается от непогоды. Здесь все трое отметились у бизоньего черепа, здесь бежали, выстроившись в линию, и вот тут разделились, отправившись в разные стороны, чтобы встретиться… ох, да, вот здесь. Что за печальное зрелище: великолепная корова зарезана и брошена, но даже не тронута. Не по вкусу им пришлась, представьте себе! В миле от нее – еще одна, убитая ими же. Волки пировали не больше шести часов назад. Затем их следы вновь разошлись, но недалеко, и на снегу было отчетливо видно, где каждый улегся спать. Гончие ощетинились, обнюхав эти места. Собаки безоговорочно подчинялись Кингу, но сейчас они сильно разволновались. Мы поднялись на холм, где, судя по следам, волки повернули нам навстречу, а затем помчались на полной скорости – так что теперь стало ясно: они наблюдали за нами с холма и не успели уйти далеко.
Свора держалась вместе, борзые, пока не видя жертвы, просто слонялись среди других собак или бежали рядом с лошадьми. Мы торопились, как могли, ведь волки мчались с невероятной скоростью. Вверх, в холмы, вниз, в ущелья – мы скакали, держась ближе к собакам, и местности пересеченнее нельзя было найти. Один овраг за другим, час за часом тройной след вел нас за собой, и еще час прошел без изменений: мы бесконечно поднимались и спускались, продираясь через кустарник, по камням, ведомые далеким собачьим лаем.
Наконец погоня привела нас в низину, к реке, где почти не было снега. С трудом пробираясь вниз с холмов, безрассудно перескакивая через опасные овраги и скользкие скалы, мы поняли, что не выдержим больше, когда внизу, на иссушенной равнине свора распалась: часть собак побежала выше, часть ниже, часть – прямо. О, как ругался Кинг! Он сразу понял, что это значит. Волки разделились и разделили свору. У трех собак не было шансов против волка, четыре не смогут убить его, двоих он убьет сам. И все же это был первый вдохновляющий знак, который мы увидели, поскольку это означало, что и волкам приходится нелегко. Мы пришпорили лошадей, чтобы остановить собак и выбрать для них один след. Но это оказалось непросто. Без снега и со множеством собачьих следов вокруг мы оказались сбиты с толку. Все, что мы могли сделать, – позволить собакам выбрать самим, но не дать им разделиться. Мы сразу же вновь отправились в путь, но все же опасались, что мы на ложном пути. Собаки бежали охотно, очень быстро. И это был плохой знак, как сказал Кинг, но мы не могли сами увидеть след, поскольку собаки затаптывали его прежде, чем мы их нагоняли.
Спустя две мили погоня вновь привела нас наверх, к заснеженным местам, волк оказался в поле зрения, но, к нашей ярости, выяснилось, что мы шли по следу самого мелкого.
– Я так и думал! – взревел юный Пенроф. – Слишком рьяно все собаки шли по следу, чтобы это было что-то серьезное. Удивительно, что это вообще не заяц!
Меньше чем через милю мы загнали волка в ивовую рощу. Мы услышали, как он издал долгий вой, зовя на помощь, и, прежде чем мы успели приблизиться, Кинг увидел, как собаки отскочили и бросились врассыпную. Минуту спустя из дальней стороны рощи выбежал маленький серый волк, а затем еще один – черный, куда большего размера.
– Ей-богу, он позвал на помощь, и Билли вернулся, чтобы спасти его, отлично! – воскликнул охотник.
И я почувствовал симпатию к храброму старому волку, отказавшемуся спасаться, оставив друга в беде.
Следующий час мы вновь скакали по крутым оврагам, но теперь выше, там, где земля была покрыта снегом, так что, когда стая опять раскололась, мы приложили все силы и сумели удержать их на большом «пяти-с-половиной-дюймовом следе», который теперь имел для меня некоторый налет романтики.
Очевидно, собаки предпочли бы любой другой след, но мы в конце концов заставили их идти по нему. Еще полчаса тяжелой погони – и, поднявшись на широкую плоскую равнину, я впервые увидел далеко впереди большого черного волка горы Сентинел.
– Ура! Билли Бэдлэндс! Ура! Билли Бэдлэндс! – воскликнул я, и остальные подхватили мой крик.
Наконец-то мы сами шли по его следу. Собаки присоединились к нам с громким лаем, борзые, повизгивая, бросились прямо к волку, и лошади зафыркали и поскакали смелее, поддавшись всеобщему волнению. Единственным, кто сохранял молчание, был темногривый волк, и, оценив его размер и силу, а более всего длинные массивные челюсти, я понял, почему собаки предпочли пойти по другому следу.
Волк бежал по снегу, низко опустив голову и хвост. Язык у него свешивался почти до земли, волку, очевидно, приходилось тяжело. Охотники выхватили револьверы, хотя расстояние до зверя составляло ярдов триста; это была не просто охота – они жаждали крови. Но мгновением позже волк исчез, скрывшись в ближайшем каньоне.
Каким путем он теперь пойдет? Вверх по каньону или вниз? Наверху была его гора, но внизу проще спрятаться. Мы с Кингом решили, что он пойдет вверх, и отправились на запад, вдоль хребта. Но остальные помчались на восток, надеясь подстрелить его там.
Вскоре мы ускакали так далеко, что перестали их слышать. Мы ошиблись – волк направился вниз, но мы не услышали стрельбы. В этом месте каньон можно было пересечь; мы добрались до другой стороны и повернули назад, пустив лошадей галопом. Мы вглядывались в снег в поисках следа, а также в холмы, ища движущийся силуэт, прислушивались, не донесет ли ветер какой-нибудь звук.
«Скрип-скрип», – говорили наши седла, «пфф-пфф» – наши лошади и «цок-цок» – их копыта.
X. Когда Билли вернулся на свою гору
Мы возвратились к тому месту, где упустили волка, но не увидели никаких следов. Легким галопом мы проехали около мили на восток и продолжали двигаться, когда Кинг выдохнул: «Посмотри-ка!» Темное пятно двигалось впереди по снегу. Мы прибавили скорости. Появилось еще одно темное пятно, и еще, но они двигались не слишком быстро. Спустя пять минут, приблизившись, мы обнаружили трех наших борзых. Они упустили волка из виду и потеряли всякий интерес к охоте. Теперь они искали нас. Мы не увидели ни дичи, ни других охотников. Но, поспешив к следующему гребню холма, наткнулись на след, который искали, и двинулись по нему с тем же упорством, как если бы увидели самого волка. Еще один каньон появился у нас на пути, и, когда мы искали место, где его можно было бы пересечь, из его заросшей кустарником глубины донесся исступленный лай гончих. Звук нарастал и двигался к середине.
Мы помчались вдоль края оврага, надеясь увидеть добычу. Собаки появились на противоположной стороне, но не кучей, а вытянувшись в длинную беспорядочную линию. Спустя пять минут они поднялись на край и стало видно, что впереди мчится огромный черный волк. Он, как и прежде, бежал вприпрыжку, опустив голову и хвост. Сила сквозила в каждом движении его лап, челюсти и шея казались вдвое мощнее, чем у обычных волков, но мне почудилось, что его прыжки стали меньше и потеряли в скорости. Собаки медленно поднялись на высокий край и, увидев волка, слабо завыли – они тоже были почти на пределе. Увидев добычу, борзые оставили нас, бросились вниз по каньону и вверх на противоположную сторону, с той стремительной скоростью, которая могла стать губительной для них. Мы тем временем тщетно искали способ пересечь каньон.
Как неистовствовал охотник, видя свору приближающейся к развязке погони, покуда сам он застрял позади! Но он ехал, проклинал все на свете и все же ехал, тяжело, по неровной земле, вверх, к тому месту, где каньон сужался. Когда мы поравнялись с большим плоскогорьем, с юга вновь донесся слабый лай своры, затем, немного громче, – со стороны высокого холма. Мы остановились на холме и осмотрели снег. Появилось движущееся пятнышко, затем еще одно, не вместе, а в беспорядке друг за другом, и временами слышался далекий слабый лай. Они направлялись к нам и приближались, о да! Приближались, но очень медленно, поскольку никто уже не мог бежать. Впереди ковылял мрачный матерый убийца коров, а далеко позади – борзая, за ней еще одна, дальше – остальные собаки, кто быстрее, кто медленнее, еле идущие, но стойко продолжающие погоню. Долгие часы тяжелой работы взяли свое. Волк тщетно пытался отделаться от собак. Пробил его час: он был истощен, а у них еще оставались силы. Через некоторое время они оказались прямо напротив нас и поползли, оскальзываясь, по склону горы.
Мы не могли присоединиться к ним, так что смотрели, жадно пожирая их глазами и затаив дыхание. Теперь они были ближе, ветер доносил слабые отзвуки лая. Волк повернулся к крутому склону, к пути, который, казалось, хорошо был ему знаком, – он ни разу не оступился. Я сочувствовал ему всем сердцем – ведь волк вернулся, чтобы спасти своего друга, и на мгновение мы с охотником ощутили жалость, глядя, как волк оглядывается и с усилием поднимается по наклонной тропе, чтобы встретить смерть на своей горе. Ему некуда было бежать: его окружали пятнадцать собак, и люди были неподалеку. Волк уже не шел, а брел, пошатываясь, вверх. Собаки, выстроившись в линию, шли за ним по пятам, подходя все ближе. Мы могли слышать их тяжелое дыхание, но не лай – на него у собак уже не хватало сил. Мрачная процессия поднималась вверх по уступу, который сужался, обходя по кругу вершину горы, а затем спустилась на несколько ярдов, на нависающий над каньоном выступ. Собаки, идущие первыми, были бесстрашны, поскольку видели, что их враг совсем выбился из сил.