Как противостоять зомбированию?
(из ответа студенту)
Да, знать, прежде и более всего – знать. Понимать, что происходит, отдавать себе в этом отчет все яснее. Каждодневное психологическое самообразование на неизбывной ниве текущей жизни.
Когда видишь, когда чувствуешь, когда понимаешь: вот сейчас, именно здесь и сейчас, тебя убеждают, тебе внушают то-то, тебя склоняют к тому-то, тебя обморачивают, зомбируют – все, достаточно, это уже защита, барьер есть, работает.
Мощное внушение, застигнувшее нахрапом врасплох, на фоне неготового, не очень ясного сознания, может прошибить подсознанку, выбить из равновесия и внедриться как инфекция, даже при формальном понимании, что и почему происходит. Обходное, косвенное внушение, тихое и коварное, может просочиться неуловимо как сетевой вирус. Но ведь на то и даны тебе силы разума и самосознания, чтобы ими работать. Ни в какой миг жизни ты не стена, на которой каждый пишет, что вздумается. Ты у себя есть и можешь себя сознавать, можешь строить себя по-своему. Всю жизнь можешь учиться наблюдать, понимать людей, распознавать их характеры и намерения. Враг понятый уже не враг, а предмет работы.
Важно – общаться с людьми ищущими, думать и поодиночке, и вместе. Делиться опытом своих психологических ошибок, заблуждений и потрясений, своих находок, открытий, прозрений. В зеркале трезвого доброжелательного Другого легче увидеть себя; сам можешь не уловить, что тебя опутывают, но когда это происходит с другим, видишь сразу. Как и в любви: если влюбился, то, можно сказать, ослеп и об этом не знаешь и знать не хочешь; а если наблюдаешь за влюбленностью другого, то сразу видишь, что из нее может, скорей всего, получиться.
См. Вера, Внушаемость, Гипноз, Гуру
Люди так простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себя одурачить.
Фальшивых людей опаснее иметь друзьями, чем врагами.
Заблуждение – не что иное, как отключение мысли, когда душа стремится к истине, но проносится мимо понимания.
На всякую дуру найдется гуру, на всякого гуру отыщешь дуру, и не одну.
Бескорыстие
Имею ли я право жить для себя, когда в мире так много страданий?
Имею ли я право жить ради себя, когда в мире так много нуждающихся в помощи людей? Иногда, покупая билет в кино или какую-нибудь дорогую еду, думаю, что эти деньги могли бы помочь кому-нибудь в лечении, спасти от голодной смерти. Порой нежелание жить «ради себя» мешает совершить какие-то важные жизненные шаги, вплоть до выбора профессии и будущей работы: не могу выбрать работу, которая была бы мне интересна, потому что обществу от неё мало пользы, а значит деньги, которые я буду получать, – нечестные и незаслуженные. (Работа связана с теоретической и математической физикой – на сегодняшний день довольно абстрактной наукой.)
Обоснованы ли эти сомнения, стоит ли к ним прислушиваться, или это обычный невроз?
Я не склонен обзывать человеческие особенности медицинскими терминами. Пусть даже где-то внутри гнездится что-то, с точки зрения психиатра, подозрительное – допустим, чрезмерное чувство вины. Все равно, ни к какому неврозу не сводимо это беспокойство души, которое вы описываете, – скажу, не убоясь пафосности, святое беспокойство. Молодой Андрей Сахаров мог бы подписаться под вашим вопросом.
Чего бы я вам пожелал? Всестороннего промысливания вопроса, что такое «жить для себя» и «жить для других». Не только с точки зрения «разумного эгоизма», утверждающего, что лучший эгоизм – альтруизм. И не только с позиции эгономики©, сиречь Искусства Быть Собой, на огромном жизненном материале показывающей, что тот, кто хотя бы минимально не заботится о себе, при всем желании не может с толком заботиться о других, а часто и хуже – принуждает других о себе заботиться.
Есть и другая сторона этой дилеммы. Уйма фактов, проходящих сквозь всю историю человечества, повторяющихся в каждом поколении едва ли не в каждой семье, свидетельствует, что благо, приносимое людям заботой о них, в немалом числе случаев оборачивается злом, используется во вред. Альтруизм столь же нужен, сколь опасен, столь же лекарство, сколь яд. Чем занимается альтруист, как не обслуживанием, питанием и взращиванием эгоизмов других? И поскольку это так, стоит заботиться о том, чтобы мера нашего священного альтруизма как-то уравновешивалась мерой здорового эгоизма – хотя бы как семь к одному.
Глупо, конечно, устанавливать какие-то дозировки. Люди, подобные вам, – птицы редкие, впору вас заносить в Красную Книгу.
́См. Всеединство, Эгоизм (в следующей книге «Будь сложнее»)
Хорошее воспитание состоит еще и в том, чтобы человек был вежлив даже с самим собой.
Вера
О вере и отношении к атеизму
Как Вы пришли к вере? Что для Вас вера в Бога, как Бога себе представляете? Как относитесь к атеизму?
Пришел к вере?.. Иду. Только иду и не хочу останавливаться. Через много встреч идет Путь.
Первая – мама. Верующий не умом, но душой человек. Формально – атеист и коммунист, как и папа. Ее религией и богослужением была музыка – и в меня вошла как основа и дорожное снаряжение. Мощнейший прорыв религиозного чувства – при встрече с музыкой Баха: третий ре-минорный концерт…
Любови мои детские и юношеские, да и последующие, были в сущности богоискательством. Дружбы – тоже. Через дружбы, когда наступили тому сроки, пошли дороги к вере живой и осознанной. В двадцатидвухлетнем возрасте из рук друга и коллеги по лаборатории электроэнцефалографии, Кати Богомоловой (подходящая к случаю фамилия), впервые получил на чтение Библию. Проникло, хотя не взяло. Странно вспомнить: по тем временам чтение Библии было на грани криминала, а для врача и научного работника – нонсенсом с подозрением на шизофрению. Сопротивляться государственной лаже, искать смысл жизни было опасно. Но мы все же сопротивлялись, каждый по-своему, мы искали.
Один из ближайших моих друзей, доктор Валерий Ларичев, студенческий однокашник, потом соработник-психотерапевт, стал православным священником и иеромонахом, а наш с ним общий друг и коллега Ярослав Белодед – человеком глубоко верующим, весьма близким к церкви. Начинали все трое, конечно, с научного, как казалось нам, атеизма. Очень многое вместе переговорили, перечитали, передумали, переработали, пережили. И сейчас ясно: то лучшее, светлейшее, что между нами было и остается, хотя мы теперь очень редко встречаемся, – было и есть То Самое.
Встреча и дружба с Александром Менем – целая книга в моей жизни, сказал бы я, Книга книг. Александр, Алик, как он себя называл в нашем общении, – христианин, православный священник, еврей по происхождению, помог мне доосознать и примирить в себе мои разные культурно-наследственные начала, распутать корни. «Антагонизм иудейства и христианства – ложный, историческое недоразумение, недоумие. Это все наше родное, кровное, как и коммунизм, и капитализм, и фрейдизм. Наше! – с ослепительной улыбкой говорил он, – изначально наше, еврейское, ставшее международным. И Богоматерь – еврейка, и Иисус Христос – целиком еврей. Только больше, чем еврей. Неизмеримо». И он сам, Алик, был целиком еврей и неизмеримо больше, чем еврей.
Он же, Александр Мень, посодействовал моему вхождению в многоречный поток религиозных исканий всего человечества; помог осознать себя путником мировой религии Всеединства, у которой общего названия и церкви еще нет. Над рабочим столом Алика, близко-близко склонялся портрет гениального пророка этой религии – русского мыслителя Владимира Соловьева. На фотографии портрет этот виден – слева и чуть выше Аликовой головы.
Не только классические великие мировые вероисповедания – иудаизм, христианство, ислам, индуизм, буддизм – но и многие меньшие (среди них наиболее мне симпатична религия Бахаи) составляют поток будущего Всеединства, и это не только прошлое: поток обновляется…
До церкви дошел вплотную, но не вошел. Ни в какую конфессию не вписался – не дались ни смирение плоти, ни ограничение мысли, ни покорность души. Остался, как не очень удачно говорится, приватно верующим, а правильней, просто путником, ищущим путником. По чувству – верующий, по мысли – сомневающийся. Мысль не находит Бога нигде, чувство – везде.
Есть люди-камертоны, живые носители высокого религиозного бытия. Среди таких имел счастье лично встретиться с гениальным Аверинцевым; со светочами мысли и слова Григорием Померанцем и Зинаидой Миркиной; с Владимиром Зелинским – бывшим диссидентом, удивительно глубоким религиозным мыслителем и писателем, ныне священником, работающим в Италии; с философом-культурологом, дивным мастером слова Георгием Гачевым, задушевным другом.
Наравне с современниками ставлю встречи с собеседниками из иных времен. Сухо назову только нескольких из сотен равно драгоценных. Маймонид. Блаженный Августин. Спиноза. Владимир Соловьев. Семен Франк. Николай Федоров. Вивекананда. Альберт Эйнштейн. Альберт Швейцер. Януш Корчак.
Антуан Сент-Экзюпери. Андрей Платонов. Андрей Сахаров – это уже время мое. Гениальный грузинский мыслитель Мераб Мамардашвили…
А еще очень важны были две встречи, о которых рассказал в недавних книгах: с феноменальной ясновидицей Вангой и с НЛО – снарядом какой-то высшей цивилизации, взлетевшим на моих глазах из озера Севан прямо в Космос. Сверхчеловеческая мощь, Запределье, вживую явленное.
Как представляю себе Бога?..
Как всё вместе взятое и бесконечно многое сверх того. Как образ всех образов. Как музыку музык. Как интеграл интегралов – Интегрум.
Вселенная – один из синонимов. В привычном же словоупотреблении понятие «Бог» человека, сведущего в биологии и медицине, смешит тем, что разумеет наличие пола, навязывая представление о мужчине, оказавшемся способным в одиночку рожать. В природе такие редкие исключения существуют – например, самец морского конька, но и ему для выполнения своей миссии нужна самка. Почему Бог – пола мужского, а не женского, можно понять историко-психологически; но принять гендерность Высшего Существа, имея открытый ум и элементарную естественно-научную подготовленность, невозможно.
Атеизм – вера в то, что нет Высшего, нет Запредельного, нет души, – представляется мне здоровым телом без головы. Ходячий спинной мозг с костями, обшитыми мускулами. Петух с только что отрубленной головой может пробежать какое-то расстояние, кукарекая, даже взлететь на пару секунд, а потом…
Вера присуща человеку как природная данность – в разном качестве и количестве, от почти нуля до почти бесконечности. Но настоящей Верой первоначало это стать может лишь через знание и понимание, через просвещение – и это есть Путь, без начала и без конца.
́См. Внушаемость, Гипноз, Гуру, Книга
Мои знания пессимистичны, но моя вера оптимистична.
См. Гипноз