— Буду вам признателен, — отвечает клиент.
— Хорошо. Если желаете, вам помогут отнести багаж.
— Нет, спасибо. — Мисс Остин поднимает с пола небольшую дорожную сумку. — Нет нужды кого-то беспокоить.
Регистрирую данные его кредитки, протягиваю карточку-ключ от «полулюкса» и прошу Тони присмотреть за приемной. Мисс Остин едет на лифте на пятый этаж, а я иду в стеклянную дверь, чтобы заказать для него столик в ресторане.
Зал еще не заполнен. Точнее, в нем почти никого, только американцы за двумя столиками, которые по каким-то соображениям предпочитают ужинать в семь тридцать. Но все готово к наплыву клиентов. Такое впечатление, что затишье перед бурей можно пощупать. Андрэ, управляющий, возвращается в ресторан со стороны бара.
— У-у-ух! — произносит он, тряся крепко сжатым белым кулачком. — Проклятый Джино Лаури. Достал он меня, честное слово.
— В чем дело? — интересуюсь я. Вообще-то мне на его обиды плевать, но нужно побыстрее заказать столик для мисс Остин, поэтому решаю его выслушать.
— Я пришел в бар, чтобы раздать кое-кому меню, а Лаури выставил меня вон, — сообщает Андрэ. От гнева у него над верхней губой выступили блестящие капельки пота.
— Гм, — мычу я в некотором замешательстве. — Не очень-то любезно с его стороны.
— Не очень-то любезно? — Андрэ поворачивается и смотрит на меня так, будто перед ним кусок вонючего дерьма. — Не любезно? Да какая тут к черту любезность! Это настоящая война!
Джино и Андрэ все время на ножах, особенно по вечерам. Проблема в том, что они преследуют разные цели. Андрэ надо, чтобы ресторан поскорее заполнился: кого-то можно будет пораньше выставить, кого-то обработать и раскрутить на баснословно дорогие вина, типа бутылки «Шато д’Икем» в два с лишним литра, что на днях ему достал Джеймс. Джино же хочет, чтобы клиенты подольше посидели в баре — ему, конечно, выгодно угощать их баснословно дорогими коктейлями. Договориться им, и дураку понятно, никогда не удастся. Само собой разумеется, им ни за что не стать друзьями.
— Да, — произношу я, никоим образом не желая быть втянутым в их войну. — Желаю удачи. — Улыбаюсь.
— Спасибо, — ворчит Андрэ, удрученно пожимая плечами. — Что тебе нужно?
— Заказать столик.
— На одного, двоих, троих, на четыре десятка?
— На одного.
— Одного. — Андрэ вздыхает. — Наш ресторан не для тех, кто приходит поодиночке. Здесь встречаются друзья, да и нет столиков на одного.
— Заказал клиент нашего отеля.
— А, тогда ладно. — Андрэ снова вздыхает, идет к своему большому деревянному столу с покатой крышкой и листает огромный журнал в кожаной обложке, в котором фиксирует заказы. — Может сесть за номер четыре. В девять пятнадцать. Как его фамилия?
— Остин, — отвечаю я.
— Остин, — повторяет Андрэ.
— Спасибо, — благодарю его я. — Еще увидимся.
Возвращаюсь за стойку. Тони весь в мыле: заказывает такси и названивает в рестораны, предупреждая, что клиенты опоздают, однако наверняка будут, так как уже выехали. Постояльцы просят отгладить рубашки или почистить туфли, и Тони связывается с хозяйственной службой, а обувь рекомендует выставить у двери в специальных пакетах. К утру ее обязательно приведут в порядок.
Опять звонит телефон. Еще один ночной уборщик. Тоже говорит, что плохо себя чувствует. Неизменное пищевое отравление. Я просто записываю имя, звоню вниз и сообщаю, что на данный момент можно не ждать целых трех работников. Обзывать уборщиков лжецами у меня нет ни малейшего желания. Им и так-то платят сущий мизер; если человек решил, что один день может пропустить и недополучить какие-то гроши, значит, так ему надо. Впрочем, они-то трясутся над каждым пенсом. Не исключено, что те, кто позвонил, и в самом деле нездоровы.
Мистер Мастерсон выходит из стеклянных дверей, отдохнув в баре. Судя по виду, он выпил не один сумасшедше дорогой коктейль Джино, еще и накурился «Тринидад дипломатикс», которым весь пропах. Когда техасец появляется, вестибюль замирает в ожидании. Утомленные физиономии Джеза и Дейва озаряются улыбками, Тони поспешно закругляется с телефонным разговором.
— Мистер Мастерсон, — говорит консьерж, поднимаясь с места и заправляя галстук в штаны. — Ваш «мерседес» у парадного входа.
— Отлично, — отвечает техасец, указывая на Тони красным пальцем. — Молодец.
— Я распорядился, чтобы вас дождались у ресторана, сэр, и привезли назад, но, если у вас другие планы, только скажите водителю, и он исполнит все, что бы вы ни пожелали.
— Замечательно, — хвалит мистер Мастерсон. — Прекрасно работаешь. — Он подходит к Тони, достает из бумажника две двадцатки, складывает их вчетверо, засовывает в верхний карман консьержа и пальцем проталкивает внутрь. Тони улыбается, но я-то знаю: он терпеть не может, когда с ним так обращаются. Потому что чувствует себя в такие минуты дешевкой.
— Доброго вам вечера, сэр, — произносит он, когда мистер Мастерсон направляется к выходу. — Приятно повеселиться.
— Спасибо, Тони, — отвечает техасец, на ходу прикасаясь к собственной макушке.
Деннис уже у «мерседеса». Приподнимает цилиндр, когда мистер Мастерсон усаживается на кремовое кожаное сиденье, и тем самым зарабатывает пятерку.
— За кого он, твою мать, меня принимает? — бормочет Тони, доставая из кармана деньги. — За гребаного приватного танцора?
Кстати сказать, я обращаю вдруг внимание на входящих в вестибюль двух женщин. Подозрительно они выглядят. Может, потому, что Тони упомянул про приватные танцы, или из-за того, что на обеих чересчур короткие юбки и туфли с высоченными каблуками, у меня возникает мысль, что эти две дамочки — проститутки.
Помню, я сказал, что мы смотрим на них сквозь пальцы, но это лишь в том случае, если они являются по заказу клиентов. Если же сами по себе, особенно в столь ранний час, по правилам отеля мы обязаны их выставить. Похоже, эти красавицы как раз из второй категории.
— Простите, — говорю я, уверенно выходя из-за стойки и приближаясь к женщинам. — Могу чем-то быть полезен?
— Нет, спасибо, — отвечает та, что в более короткой юбке.
Недобрый знак.
— Вы уверены? — не отстаю я.
— Совершенно, — произносит вторая.
Останавливаются посреди вестибюля и смотрят по сторонам, значит, явно никогда прежде здесь не были. Наверняка не собираются у нас поселяться. И не спрашивают, где бар, стало быть, явились не на встречу с друзьями.
— Прошу прощения, — говорю я со смехом в голосе, который, надеюсь, лишь придает мне обаяния. — В таком случае, боюсь, я вынужден попросить вас удалиться.
— Удалиться? — взвизгивает высокая.
— Да мы ведь только пришли, — добавляет ее подруга.
— Мне очень жаль, — говорю я, приближаясь к высокой и уже протягивая руку, чтобы проводить ее к выходу. — Женщинам не разрешается приезжать сюда без приглашения.
— Что?! — выкрикивает она. — О чем это вы?
— Боюсь, клиентов в нашей гостинице вам не найти, — чуть ли не по слогам разъясняю я.
— Клиентов?! — восклицает высокая. — Кто я, по-вашему? Проститутка?
— Ну… — Смеюсь.
— Джина! — вопит она. — Ты это слышала? Проститутка? Боже! Скорее доставай чертовы пригласительные, не держи меня под руку.
— Нас позвали на презентацию парфюмерной линии, — заявляет Джина, размахивая пригласительными прямо перед моим носом. — Так что отвали, проклятый извращенец. Нет, просто в голове не укладывается!
— Козел, — выдает более высокая девушка, и обе идут через стеклянную дверь к танцевальному залу.
20.00–21.00
Тони заходится от смеха. И отказывается верить, что я так глупо оплошал. Может, я слишком устал, но я и сам в это не верю. Не подумайте, что для меня привычное дело подходить в вестибюле к незнакомым женщинам и обвинять их в том, что они зарабатывают на жизнь грязным путем. Одно скажу в свое оправдание: девицы, желающие попытать счастья в баре, забредают к нам едва ли не каждый вечер, и наша обязанность — моя, Тони или Денниса — раскусить их и выпроводить.
Тони надевает пальто и все никак не успокоится.
— Немыслимо! Просто немыслимо, — повторяет он. — Они и не помышляли о клиентах. Ни одна, ни другая.
Даже Джез и Дейв потешаются над моим промахом: хихикают, правда, не так открыто — в воротники.
Рабочий день для всех троих закончен, и, насколько я понял по обрывкам фраз, ребята планируют немного взбодриться пивком. Если идея пришла в голову Тони, значит, он за всю выпивку и заплатит. Так, по его мнению, укрепляется командный дух. Вот какой у нас мудрый консьерж.
— Ну что, — говорит он, потирая руки, — готовы пропустить по кружечке в «Розе и короне»?
— Да, — в унисон отзываются Дейв и Джез, и тени на их усталых лицах вмиг бледнеют.
— Пока, дружище! — Тони поднимает руку. — Смотри, не хлопай ушами. Проститутки могут нагрянуть в любую минуту.
— Ага, — говорю я. — Идите вы все, достали уже.
— Сам иди. — Тони, улыбаясь, поднимает черный бархатный воротник серого пальто. — Паршивца Патрика кто-нибудь видел? — спрашивает он, с прищуром глядя на улицу.
— Я здесь, — раздается тонкий голосок соответствующе тонкого Патрика.
— Ты опоздал, — говорит Тони, поворачивая голову и обнаруживая облаченного в серо-золотую униформу Патрика у багажной тележки.
— Виноват.
— Конечно, виноват, — заявляет Топи, оглядывая Патрика с ног до головы. — Сходи в туалет и приведи в порядок волосы.
— Сию минуту, сэр.
— Не называй меня «сэр».
— Простите, сэр. Простите, — бормочет Патрик, уже плетясь к лестнице с намерением отправиться в один из туалетов наверху, предназначенных только для постояльцев.
— Не туда. — Тони вздыхает и щелкает пальцами. — Сколько раз можно повторять? В уборную для персонала. — Он закатывает глаза, а Патрик, понурив голову, топает мимо него к задней лестнице. — Пока, — говорит Тони мне, и троица отправляется в кабак.
«Бедняга», — думаю я, провожая взглядом спускающегося по ступеням Патрика. Тони постоянно к нему цепляется только потому, что Патрик новичок. Работает у нас всего три недели, и все это время Тони нещадно его терроризирует, твердя: сам же потом спасибо скажет. А как еще можно научить уму-разуму шестнадцатилетнего сопляка? Кто растолкует ему, что к чему? Объяснит, какие тут действуют правила? Все это верно, только у меня есть подозрение, что Тони по душе такого рода разминки. Так сказать, бодрят его. С другой стороны, Патрика на должность коридорного — ночного портье выбрал не он, а Адриан. Поэтому-то Тони парнишку и мучает. Несчастный пацан. С такой работкой не мудрено стать заикой и от нервного перенапряжения пойти пятнами.
К тому же, только между нами, уверен, что мальчишка еще не дорос до дежурств ночью. Он в отеле без году неделя, ума не приложу, откуда у него может взяться опыт, чтобы выполнять нелегкую работу ночного портье. И мне-то с ним не по себе. Мысль, что я могу оставить на него стойку регистрации, пока бегаю курить или в бар выпить водки, больше смахивает на шутку. Нет, разнести факсы, собрать заказы на завтрак и вычистить туфли он, конечно, в состоянии, но попадись ему разъяренный клиент или компания здоровяков, жаждущих разгромить отель, спорю на десять фунтов, наш Патрик сбежит, только пятки засверкают.
Кстати, на днях слышал историю о происшествии в отеле «Ковент-Гарден». Посреди ночи туда пожаловали двое неизвестных, которые прямиком прошли к лифту, поднялись наверх и бесследно исчезли. Ребята в вестибюле решили: что-то тут нечисто, а у ночного портье возникли смутные подозрения, и он стал на всякий случай внимательнее следить за лифтом и лестницей. Короче, один из воров забрался на крышу. Через открытое окно влез в номер, взял паспорта, сумочки и чемоданы клиентов. Назад оба бежали по лестнице, тут-то одного из них ночной портье и поймал. Завязалась серьезная драка, но дежурному удалось уложить противника на лопатки и продержать в таком положении до приезда полиции. Второго мерзавца схватили пару дней спустя.
В общем, если угодно, называйте меня отставшим от жизни, но не могу я представить, чтобы шестнадцатилетний Патрик, в котором веса девять с половиной стоунов[7], нокаутировал какого угодно неприятеля, да еще и сдал его по прошествии некоторого времени полиции. Словом, спасибо Господу, что на случай разных осложнений со мной рядом есть Деннис.
— Как дела? — спрашиваю я, когда Деннис возвращается с улицы.
— Все прекрасно, — отвечает он, садясь за стол Тони и кладя на него ноги. — А у тебя?
— Бывало лучше, — бормочу я.
В кармане Денниса пиликает мобильный.
— Прости, приятель. — Вообще-то в рабочее время ему не положено болтать по телефону, сотовый надлежит вообще выключать. Но Деннис вечно нарушает правила. За столом Тони он тоже не должен сидеть, его место — кожаное кресло. Только кто же станет делать ему замечания? Разумеется, не я и не Патрик.
Патрик возвращается в вестибюль. Темно-рыжие вьющиеся волосы зачесаны набок и приглажены, будто сегодня воскресенье и он собрался сходить на ленч с матерью. Мои губы против воли растягиваются в улыбке. Парнишка выглядит еще моложе, чем когда уходил в уборную.
— Все нормально, Патрик? — спрашиваю я.
— Да, спасибо, — отвечает он, приближаясь к тележке и принимаясь ее начищать.
Звонит телефон на стойке: дама с третьего этажа просит, чтобы кто-нибудь помог ей застегнуть молнию на платье. Голос исполнен вины. Говорю: не беспокойтесь. К нам все время обращаются с подобными просьбами. Самой странной из всех, о которых мне известно, озадачила Наоми Кэмпбелл человека в «Сент-Мартинз-лейн».
Когда в отеле поселяется знаменитость мирового масштаба, кому-то из служащих надо все время быть у нее под рукой. В некоторых гостиницах есть старший лакей, он-то и застегивает молнии на дамских платьях, а бывает, выполняет совершенно немыслимые поручения — например, пудрит кожу клиенток перед тем, как те натягивают комбинезоны-сетки. Старшие лакеи специально обучены, и их можно вызвать в любую минуту, отправив сообщение на пейджер. Им известно, как обмотать вокруг женщины сари, в какой последовательности разместить военные медали, как завязать галстук-бабочку, в каких случаях уместен белый галстук, они могут подсказать даже, как обращаться на приеме к послу. И знают множество хитростей, скажем, как удалить с тончайшей ткани трудновыводимое пятно.
Но вернемся к Наоми Кэмпбелл. Ее прихоти был обязан удовлетворять, увы, не старший лакей, а один из обычных служащих. Как-то раз около семи вечера она послала сообщение ему на пейджер, требуя, чтобы он немедленно явился. Человек примчался без промедлений. Наоми сидела на полу в спальне, явно чем-то потрясенная, и раскачивалась взад и вперед. Вокруг пестрели горы косметики. Повернув голову, она попросила служащего помочь ей найти губную помаду. Тот, естественно, растерялся. Прошел в ванную, увидел приготовленные полоски белого порошка. Вернулся в спальню, поднял с пола первый попавшийся тюбик с губной помадой и протянул его владелице. По-видимому, ей примерно это и требовалось. Человек быстро извинился и ретировался.
Решаю, что с платьем дамы на третьем этаже не возникнет особых проблем, и посылаю ей на подмогу Патрика. Парнишке еще не раз доведется увидеть постояльцев полуголыми и в разных затруднительных положениях, пусть привыкает. Патрик соглашается нехотя и в мгновение ока возвращается. По-видимому, на все про все у него ушло не более секунд пятнадцати. Но он ужасно смущен. Продолжает начищать тележку, а все еще красный, даже уши горят.
Собираюсь поддразнить его, но тут в вестибюль выходит Линнет. Уже в пальто, отправляется домой, провозившись целый день с заказами, звонками и изменениями в планах. Выглядит уставшей. И походит на панду — под глазами немного размазалась тушь.
— Ты? — говорит она утомленным голосом. Впрочем, Линнет все время уставшая. — До сих пор здесь?
— До сих пор, — отвечаю я. — Останусь до самого утра. Бен, похоже, тяжело болен.
— Опять, — бормочет Линнет. — У этого парня вечно что-нибудь не слава Богу. — Приостанавливается у стойки и рассеянно просматривает факсы. — А, вот, — говорит она, вытягивая один лист. — Да. Мистер Эндрюс и мисс Кокс.