Мистер Мастерсон наконец-то решает уйти. Неуверенно встает, используя обеих проституток как опору.
— Джино! — говорит он, взмахивая крупной рукой. — Поди-ка сюда, мой добрый друг.
— Да, мистер Мастерсон, — отзывается Джино. — Чего-нибудь еще?
— Пожалуй, я и так выпил немало, Джино. Не думаешь? — Мистер Мастерсон усмехается. — Вот, — говорит он, протягивая бармену сотню. — Купи подарочек жене.
— Спасибо, мистер Мастерсон. Очень великодушно с вашей стороны.
Ребята у стойки хихикают. Предположить, что у Джино есть супруга, все равно что поверить в обжорство Виктории Бэкхем. Только у мистера Мастерсона на этот счет, как видно, другие соображения.
— Отлично, — изрекает он, направляясь к выходу, — молодцы, ребята. — Смотрит на шейха и его облаченных в белое собеседников. Те бормочут в ответ что-то нечленораздельное.
Приблизившись к стойке, техасец шарит по карманам, извлекает пачку наличных и рассовывает пятидесятифунтовые купюры по верхним карманам Франческо, Альфредо и Джанфранко, отчего их щеки немного розовеют. То же самое мистер Мастерсон проделывает и со мной, просто потому что я стою у двери. Подумываю, не выразить ли протест, но мое прежнее отношение к его богатству улетучилось вместе с дневным светом. Если человек пьян и желает раздать деньги окружающим, какой смысл возражать? В общем, я улыбаюсь и, как остальные, говорю спасибо.
Проститутки, однако, не слишком довольны. Клиент выпил лишнего, значит, не годен для секса, и заработать обеим, похоже, не удастся. Задевает их и то, что он разбрасывает деньги направо и налево, а их в этом смысле не принимает в расчет.
— Ну, пойдемте, мистер Мастерсон, — говорит одна из них. — Один шажок, второй…
— Я в состоянии идти, женщина, — резко заявляет он. — И член еще как встанет. — Со знанием дела похлопывает сбоку по носу. — Спасибо чудесам виагры. — Смеется и шлепает вторую проститутку по заднице. Та радостно хихикает. — Итак, — говорит мистер Мастерсон, останавливаясь посреди коридора. — Раз… два… три… четыре… пять… — Красный палец указывает то на одну, то на другую девицу. — Ты! — объявляет техасец, делая нетвердый шаг вперед. — Ты счастливица. — Дает одной из девиц пачку наличных, даже не глядя ей в глаза. — Спокойной ночи, — добавляет он с едва заметным поклоном. Отвергнутая девица, темноволосая, идет прочь, стуча каблуками по мраморному полу. Вторая заговорщически смеется, берет пьяного за красную руку и ведет его в сторону лифта.
Вздыхаю. Сцена действует на меня угнетающе. Не то чтобы я не наблюдал ничего подобного раньше или думал, что не увижу такого впредь, просто сегодня особенно болезненно на это реагирую. Может, потому, что в голову вдруг приходит мысль, или, если честнее, потому что вспоминаешь: все мы в первоклассных отелях ни дать ни взять проститутки. Всю жизнь лебезим перед мерзавцами, особенно богатыми, в надежде получить на чай. Но, думаю я, вспоминая о том, что лежит в верхнем кармане моего пиджака, пятьдесят фунтов они и есть пятьдесят фунтов. Это намного больше, черт возьми, чем зарабатывают за день парни в подвальном этаже.
Джино подает ребятам у стойки сигнал, позволяя идти домой. Обслуживать приходится лишь столик шейха, держать всех работников тут как будто ни к чему. Тем более что шейх и его приятели не требуют много внимания: играют себе в карты, потягивают виски «Далвинни» 1919 года и курят кубинские сигары «Давидофф № 1». Джино не нарадуется — настолько все обнадеживающе дорогое.
Джанфранко, Франческо и Альфредо один за другим выходят из бара. Следую за ними.
— Черт возьми! — говорит Джанфранко, удаляясь от двери на такое расстояние, что в баре его уже не слышно. — Хреновый выдался денек. Все этот… сукин сын. — Качает головой. — Ревизор.
— Я понял. — Альфредо кивает. — Козел.
— Не хочешь выпить? — спрашивает Франческо.
— Черт, я бы с превеликим удовольствием, — говорю я. — Только мне тут торчать до семи утра.
— Бедняга. — Альфредо кладет руку на мое плечо, когда мы всей гурьбой проходим через стеклянные двери в вестибюль. — Что ж, — добавляет он с улыбкой, доставая что-то из-под полы пиджака. — Тебе нужно больше, чем нам. — Протягивает мне наполовину заполненную прозрачной жидкостью бутылку из-под тоника.
— Что это? — спрашиваю я.
— Водка. — Альфредо улыбается. — Удалось поживиться.
— Спасибо. — Пытаюсь вернуть подарок. — Ты ведь для себя ее припас.
— Ничего, дружище, не беспокойся, — отвечает он, убирая мою руку с бутылкой. — Мы благодаря господину американцу можем позволить себе выпить как следует.
— Кто поедет в «Омбрес»? — спрашивает Франческо, явно жаждущий где-нибудь расслабиться.
— Лично я едва держусь на ногах, — говорит Джанфранко.
— Все мы едва держимся на ногах, — произносит Франческо. — Ну, ребята! Это ведь в двух шагах — на Оксфорд-стрит.
— Ладно, — сдается Джанфранко. — Один бокальчик.
— Один бокальчик? — удивляется Альфредо. — Какой, на хрен, толк в одном бокальчике? Почему бы не выпить пару?
— Ладно, пару, — опять соглашается Джанфранко.
— Пару? — смеется Альфредо. — А в паре какой…
Все трое выходят на улицу и растворяются в ночи. Я остаюсь у стойки с полбутылкой водки в руках, а Деннис, как обычно, болтает по сотовому.
Иду в служебку и разыскиваю две старые кофейные чашки. Обе не слишком грязные, поэтому я наливаю горячительный напиток в одну и другую. Я знаю, что не обязан делиться с Деннисом, но знаю также и то, что, если бы ему перепало водки, он непременно угостил бы меня. Протягиваю ему чашку, и он прерывает беседу.
— Что это? — Нюхает прозрачную жидкость.
— Водка, — говорю я.
— А запаха не чувствуется.
— Это потому что она в кофейной чашке.
— А, да, наверное. Будем здоровы! — провозглашает Деннис и залпом выпивает водку. — О! — Шмыгает носом. — Теперь намного лучше. — Улыбается. — Спасибо, приятель.
— Не меня благодари — Альфредо, — отвечаю я.
— Нравятся мне эти итальяшки из бара, — говорит Деннис. — Хорошие ребята, все до одного.
— Ага, — соглашаюсь я, нюхая водку.
— Лучше одним махом, — советует Деннис. — А то она немного отдает кофе.
— Угу. — Выпиваю. — Ты прав. Привкус «Меллоу бердз».
— Терпеть не могу этот кофе.
— Я тоже. — Кашляю. Глаза немного слезятся, зато в горле и в желудке приятное тепло. — Пожалуй, схожу вниз, проверю, все ли там в порядке, — говорю я, ощущая столь необходимый прилив бодрости.
— Да, сходи, — кивает Деннис. — Куда запропастился поганец Патрик? Не дай Бог, где-нибудь дрыхнет, гаденыш. Если так, утром найду его и вытащу из теплого местечка за ухо.
— Заодно поищу его, — произношу я.
— Ладно, удачи, — говорит Деннис. — Еще раз спасибо за водку.
— Всегда рад помочь.
Спускаюсь по лестнице, направляясь в кухню. Признаться, мне немного боязно. Света тут мало, и тишина, как в могиле. Каждую последующую противопожарную дверь открываю с чуть большей тревогой, чем предыдущую. Наконец вхожу в кухонные помещения. Странно, что тут такая тишь. Здороваюсь с человеком, который до сих пор драит пол; ответа не получаю. Думаю, невежа, но тут парень поворачивается, и я вижу, что у него плейер и наушники в ушах.
Иду дальше. Туалеты для персонала уже вымыты: в мрачного вида унитазы стекает ярко-синяя жидкость, корзины для мусора пусты. В комнате для служащих сидят и курят двое мужчин; когда я вхожу, оба встают и тушат сигареты. Улыбаюсь и говорю «добрый вечер», но они и не думают отвечать. Один за другим выходят и идут работать дальше. Я открываю шкафы, проверяя, не спит ли в них кто. Никого. Шагаю назад и осматриваю кладовые в дальней части кухни. Тут тоже, бывает, располагаются любители уклониться от работы. Впрочем, о том, что я иду с проверкой, думаю, мгновенно всех оповестили, и дремавшие тут и там служащие тотчас повыскакивали из нагретых углов. Заглядывать в более укромные места у меня нет сил, как нет и охоты бродить в темноте и выискивать людей, особенно столь глубокой ночью. Потому я возвращаюсь наверх, в вестибюль.
— Докладывать не о чем, — говорю я Деннису, который читает одну из брошюр Тони с таким видом, будто подобная вещь впервые попала ему в руки.
— М-м-м, — мычит он. — Тут тоже порядок.
По главной лестнице наконец спускается Патрик. Ступает тяжело, выглядит измученным.
— Проверил все коридоры, все входы. Никого не обнаружил, — сообщает он усталым голосом.
— Хорошо, — говорит Деннис. На обход всего отеля он тратит минут десять. И за это время успевает зайти в туалет возле honour-бара. — Молодец. Может, хочешь сбегать на кухню, выпить кофе? Похоже, тебе не помешает.
— Большое спасибо. — Патрик шаркающей походкой идет вниз по лестнице.
Мы с Деннисом молчим. В отеле царит тишина, лишь время от времени из бара доносится мужской смех. Трудно поверить, что Джино до сих пор здесь — обслуживает клиентов, улыбается, точно маньяк, помешанный на любителях отведать дорогого спиртного.
Деннис хихикает.
— Что? — спрашиваю я.
— Что? — удивляется он.
— Ты засмеялся.
— Серьезно?
— Да. О чем ты подумал?
— А, черт. — Деннис улыбается. — О том придурке. Помнишь, на прошлой неделе один клиент так упился, что мне пришлось вести его вверх по лестнице?
— А, да, — отвечаю я. — Ты рассказывал.
Бедный Деннис чуть ли не нес болвана на руках, настолько тот был «хорош». А когда отпустил уже в его номере, клиент наклонился снять туфли, пошатнулся, схватился за шторы, чтобы устоять на ногах, но не устоял, разбил застекленную дверь и вывалился сквозь нее на балкон.
— Сущий кошмар, — посмеиваясь, вспоминает Деннис. — Отель был переполнен, мы не знали, куда переселять этого болвана.
Смеюсь и киваю одновременно.
— Хорошо еще, что он не сломал себе шею, — продолжает Деннис. — Лежал на балконе и трясся от хохота. По его мнению, ничего более забавного с ним в жизни не случалось. Номер превратился черт знает во что. А ему хоть бы хны! Вообще-то он и говорить-то толком не мог. Хотел поскорее лечь в кровать. В конце концов мы просто вернули на место карниз и задвинули шторы. С остальным разбирались утром.
— Помню. — Улыбаюсь. — Адриан был злой как черт.
— Ага. Готов поспорить, он внес в счет клиента стоимость нового карниза, новых штор и стекла.
— Даже не сомневаюсь.
— Угу.
— Я оставлю тебя на несколько минут, хорошо? — спрашиваю я, поднимаясь со стула.
— Да, — отвечает Деннис, глядя на часы. Теперь-то худшее наверняка позади. Следующий в программе «час психов». — Улыбается. — Осталось дождаться, когда по лестнице спустится Человек в халате.
— Ага. — Смеясь, поворачиваю с намерением сбегать в туалет. Поднимаю глаза, и у меня замирает сердце. Вниз по ступеням медленно и беззвучно идет Человек в халате.
— Привет, — произносит он. — Никак не могу уснуть. Подумал, схожу-ка к вам… поболтать.
03.00–04.00
Ничто так не омрачает ночную смену, как появление Человека в халате. Он — проклятие любого портье. Незваный гость спускается по лестнице в ту минуту, когда ты буквально валишься с ног и вовсе не ожидаешь его увидеть. Садится рядом в своих проклятых тапочках и начинает пудрить тебе мозги рассказами про тяготы жизни. Я выслушал таких историй больше, чем любой чертов психотерапевт, но психотерапевт хотя бы получает деньги за то, что терпит болтовню о занудных проблемах, трудном детстве, тяжелых разводах и своевольных детях-подростках. У меня в этом деле столь большой опыт, что пора всерьез задуматься, не открыть ли консультационное агентство.
— Добрый вечер, сэр, — говорю я, хоть на языке крутится: «А не пошел бы ты?» — Может, чего-нибудь желаете? Напиток из бара? Тот, в котором готовят коктейли, правда, уже закрывается, но наверху есть honour-бар.
— О нет, — отвечает Человек в халате — сама скромность и воздержанность. — Мне все равно не заснуть, вот и подумал: схожу-ка я вниз, посижу.
— Ясно. — Натянуто улыбаюсь. — Простите, я собрался в туалет; вас развлечет Деннис.
— Деннис? — спрашивает постоялец, поворачиваясь к швейцару.
— Конечно, — отзывается Деннис, поднимаясь и показывая мне под столом средний палец.
— Ну и замечательно, — говорит Человек в халате, усаживаясь на диване, обитом желтым английским ситцем, что стоит рядом со столом Денниса. Закидывает ногу на ногу, на миг показывая мне яйца. Было бы куда приятнее, если бы люди, прежде чем спускаться вниз и доставать нас своей бессонницей, надевали трусы. — Мое имя Теренций, но близкие друзья называют меня Терри.
— Понятно, Теренций, — произносит Деннис. — Долго вы у нас?
— Третью ночь.
— Вот как. В предыдущие две спали нормально? — Деннис спрашивает об этом таким тоном, что, если не знать его достаточно хорошо, можно подумать, его это правда волнует.
— Прошлой ночью спал хорошо, — сообщает Теренций. — А в среду, если честно, все ворочался с боку на бок.
— Кошмар, — вздыхает Деннис. — Нет ничего хуже, чем проворочаться целую ночь в постели, когда рядом никого.
Фыркаю и прикусываю кожу между большим и указательным пальцами, чтобы не рассмеяться. Лучше скорее исчезнуть из вестибюля, пока у меня не начался приступ хохота, которым как пить дать заразится и Деннис. Выхожу в стеклянные двери, издаю стон и, хихикая, шагаю прочь.
Внизу, в туалете для персонала, хоть его и совсем недавно вымыли, так же мерзко, как обычно. Один из кранов или бачков вечно течет, и никто никогда не помнит, что его надо починить. Резко пахнет мочой, сыростью и табаком. На полу всегда вода и наверняка моча, к тому же он сплошь покрыт граффити — языках, наверное, на семи. Смысл любой надписи, думаю, что-нибудь вроде «ад» или «заберите меня отсюда». Задерживаться в таком месте никому не захочется. Пользоваться писсуарами я не желаю, поэтому открываю дверь одной из кабинок — когда я только пришел сюда работать, замки уже были сломаны. На унитазе, прислонившись головой к стене, сидит и крепко спит один из уборщиков. Руки в ярко-желтых резиновых перчатках аккуратно лежат на коленях. Рядом тряпка. Кожа у человека темная, но не настолько, как у людей из Бангладеш. Наклоняюсь вперед и слышу сквозь журчание воды мерное похрапывание. Уборщик совсем расслабился. Выпятил губы, обрамленные усами. Кашляю. Бедняга так вздрагивает, просыпаясь, что вскакивает с унитаза и роняет тряпку на пол.
— Господи, Господи, Господи, — бормочет он, охваченный паникой, как будто я собираюсь ударить его или уволить — не пойму, чего именно он боится. — Пожалуйста, сэр, пожалуйста, — умоляет бедолага, вскидывая желтые руки.
— Успокойтесь, — говорю я, отходя на шаг назад. — Успокойтесь, приятель. Я всего лишь хотел помочиться.
— Простите, простите, — говорит человек. В его голосе и на лице — растерянность. Сложно сказать, понимает ли он английскую речь.
— Я всего лишь хочу в туалет, — произношу я почти по слогам.
— Я понимаю вас, — отвечает уборщик так же медленно.
— Серьезно?
— Да, сэр.
— Ни к чему называть меня «сэр».
— Хорошо, сэр, — говорит он.
— Откуда вы?
— Из Ирака.
— О!
— С севера Ирака.
— О! — повторяю я, рассматривая собеседника с головы до ног. — Давно вы здесь?
— В отеле?
— Да.
— Три месяца. А днем я работаю в другой гостинице.
— Ясно.
— В трехзвездочной, — добавляет уборщик.
— Понятно. — Киваю. — Вы давно в Англии?
— Приехал восемнадцать месяцев назад. Раньше был врачом.
— Врачом? — повторяю я с удивлением.
— Так-то. — Уборщик тоже кивает. — А теперь убираюсь и стелю постельное белье. Но я не жалуюсь, — быстро добавляет он.
— Да, конечно. Уверен, что не жалуетесь.
— Не жалуюсь.
— Это хорошо. — Улыбаюсь. — До конца вашей смены осталось совсем немного.
— Верно, — отвечает уборщик.
— И поедете домой, к жене.
— Она до сих пор в Ираке.
— А-а.
— Доброй ночи, — говорит уборщик, проходя мимо меня и направляясь к выходу.