Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства
Поэма «Три вечера в доме» в переводе Константина Беляева
* * *
Соло Эдгара и великолепная четверка
Произведения, вошедшие в этот том, – своеобразная перекличка двух эпох. Они принадлежат перу бесспорных знаменитостей, каждое из них пользовалось шумным успехом, а разделяет их только время: «Дом на продажу» написан в 1858 году, а рассказы цикла «Вновь втроем» были созданы в начале ХХ столетия. Объединяет же их несомненный драматизм, атмосфера тайны, жутковатые неожиданности и внезапные откровения – словом, все, что способно вызвать бурный прилив эмоций, чувство тревоги и возбуждение. Сегодня мы называем книги, щекочущие нервы читателя, триллерами, но в те времена термин был не в ходу, и авторы, создававшие такую литературу, порой свято верили, что пишут нечто совсем иное.
Итак – Эдгар Уоллес (1875–1932), английский писатель, автор представленного здесь цикла новелл «Вновь втроем». Мастер на все руки – драматург, прозаик, сценарист, журналист. Его недаром считают основоположником литературного триллера – на его счету полторы сотни романов, 24 пьесы, сотни рассказов, а по его произведениям снято целых 170 фильмов. Уоллес, родившийся в Гринвиче в нищей актерской семье и никогда не видевший своего отца, бросил школу в 12 лет, в 18 завербовался в армию и принял участие в англо-бурской войне. В Южной Африке он начал писать стихи, а после увольнения в запас работал корреспондентом агентства «Reuters» и британской газеты «Daily Mail». Первые романы Уоллес публиковал за свой счет, они не окупали даже затрат на бумагу, но в середине 20-х годов прошлого века он стал самым популярным британским писателем – на каждой четвертой книге, издаваемой в Англии, стояло его имя.
Этим успехом писатель был обязан своей фантастической работоспособности: он даже не писал, а наговаривал свои новеллы и романы на диктофон, затем секретарь расшифровывал и перепечатывал сырой материал, после чего Уоллес правил текст. При этом он не оставлял журналистскую работу. Сюжеты его триллеров благополучно перекочевывали в кино – тогда еще немое, а имена многих героев становились нарицательными. Так случилось и с троицей, с которой предстоит познакомиться нашим читателям, – Леоном Гонсалесом, Джорджем Манфредом и Раймондом Пуаккаром, основателями привилегированного детективного агентства, а в прошлом – членами преступного сообщества. Остается только добавить, что именно Уоллес был одним из авторов замысла цикла фильмов о Кинг-Конге – исполинском обезьяноподобном монстре, который впоследствии стал поистине культовым персонажем. Уоллес умер в самый разгар работы над сценарием первого из этих фильмов, буквально за письменным столом.
Ну а что касается «Дома на продажу» – то эта повесть действительно была задумана и написана как «рождественская история». В середине XIX века всякий уважающий себя британский журнал считал своим долгом выпустить к Рождеству дополнительный номер с произведением в этом специфическом жанре. Чарльз Диккенс (1812–1870), выдающийся английский романист, как раз в то время редактировал журнал «Домашнее чтение» («Household Words»), близилось Рождество, и проблема «рождественской истории» стояла крайне остро. Задумка принадлежала самому Диккенсу. Некая пожилая дама снимает небольшой дом в пригороде Лондона, окна которого выходят на угрюмое здание напротив, выставленное на продажу. Но в один прекрасный день дама замечает, что из окна давно пустующего здания за ней кто-то пристально наблюдает. Тут-то и разворачивается цепь историй, одна другой пронзительнее и ужаснее.
Времени на воплощение замысла не хватало, и Диккенс пригласил в качестве соавтора Уилки Коллинза (1824–1889) – молодого прозаика, впоследствии автора 27 романов и 15 пьес. Но и этого оказалось недостаточно. Тогда к работе подключились замечательная романистка Элизабет Гаскелл (1810–1865) и поэтесса Аделаида Энн Проктер (1825–1864). У них уже был опыт сотрудничества – все они публиковались в «Домашнем чтении» и участвовали в рождественских номерах прошлых лет.
Чарльз Диккенс и Уилки Коллинз совместно написали первую и последнюю главы, а затем каждый из четырех авторов написал одну из промежуточных глав: Э. Гаскелл – «Брак в Манчестере», Ч. Диккенс – «Как войти в общество», А. Проктер – «Три вечера в доме», а У. Коллинз – «Отчет Троттла».
О том, что у них получилось в итоге, – судить читателю.
Эдгар Уоллес
Вновь втроем
Все герои настоящей книги вымышлены автором и не имеют никакого отношения к реально существующим людям.
1. Ребус
Однажды «Мегафон» в очередном припадке пессимизма и удивления, констатируя, но не осуждая странность наступивших времен, выразилась так: «…Даже “Четверо Благочестивых” превратились в респектабельную организацию. Каких-нибудь пятнадцать лет назад мы именовали их не иначе, как “преступным сообществом”; за их головы предлагалось вознаграждение… а сегодня, свернув на Керзон-стрит, любой желающий может полюбоваться серебряным треугольником на внушительной двери, обозначающим их штаб-квартиру… Субъекты, которых разыскивали и гневно обличали, стали членами привилегированного детективного агентства… Остается лишь надеяться, что их в некотором роде радикальные методы прежних времен претерпели разительные изменения к лучшему».
Иногда бывает опасно следить за тем, кто и сам любит понаблюдать.
– Чего же боится мистер Лезерсон? – осведомился Манфред, разбивая яйцо во время завтрака.
В глаза бросался легкий загар на его приятном чисто выбритом лице, поскольку он совсем недавно возвратился из Швейцарии – края солнца и снегов.
Напротив, уткнувшись в «Таймс», сидел Леон Гонсалес; на конце стола расположился Раймонд Пуаккар, тяжелое лицо которого с крупными чертами было мрачным. Я не стану касаться его наклонностей и страсти к выращиванию овощей, поскольку они уже известны нам из других бытописаний.
Пуаккар, подняв глаза на Гонсалеса, спросил:
– Это тот самый джентльмен, который оплачивал слежку за нашим домом весь прошлый месяц?
По губам Леона скользнула улыбка. Аккуратно сложив газету, он сообщил:
– Тот самый… У меня назначена встреча с ним сегодня утром. А пока что ищейки отозваны. Как выяснилось, их наняло детективное агентство Оттиса.
– Если он следит за нами, значит, совесть у него нечиста, – заявил Пуаккар, медленно кивая в такт словам. – Было бы интересно услышать объяснение из первых уст.
Мистер Льюис Лезерсон проживал на улице Лоуэр-Беркли-стрит в очень большом и дорогом особняке. Лакей, отворивший дверь Леону, был выряжен в ливрею, более подходящую для исторических фильмов, нежели для деловой Лоуэр-Беркли-стрит. Темно-красная с золотом, да еще и бриджи до колен… Леон уставился на него с благоговением во взгляде.
– Мистер Лезерсон примет вас в библиотеке, – сообщил лакей.
Гонсалес заметил, что тот преисполнен чувства собственной важности.
Дом и впрямь выглядел роскошным, с дорогой мебелью и пышным внутренним убранством. Поднимаясь по широким ступеням, Леон увидел, как на лестничной площадке наверху промелькнула хорошенькая женщина. Метнув в его сторону исполненный презрения взгляд, она исчезла, оставив за собой слабый шлейф каких-то экзотических духов.
Комнату, куда его препроводили, можно было по ошибке принять за опочивальню, учитывая количество всевозможных безделушек и утонченность отделки.
Мистер Лезерсон поднялся навстречу посетителю из-за письменного стола в стиле ампир и протянул белую ладонь. Он был худ, лысоват, а в его морщинистом лице проглядывало нечто от ученого-схоласта.
– Мистер Гонсалес? – голос у него оказался слабым и не слишком приятным. – Не соблаговолите ли присесть? Я получил ваш запрос – очевидно, произошло какое-то недоразумение…
Он сразу же опустился на прежнее место. Не исключено, что столь холодный прием был рассчитан на то, чтобы скрыть явное замешательство, но, впрочем, ему это не удалось.
– Разумеется, я знаю вас… Но ведь нелепо предполагать, будто я мог отправить своих людей следить за вашим домом. Зачем мне это нужно?
Гонсалес не сводил с него глаз.
– С целью выяснить это я и пришел сюда, – отозвался он. – Думаю, будет нелишним сообщить вам: мы не сомневаемся в том, что вы следите за нами. Нам известно агентство, которое вы наняли; мы знаем, сколько вы им заплатили и какие указания дали. Единственный вопрос заключается в следующем: для чего вам это понадобилось?
Мистер Лезерсон неловко поерзал в кресле и улыбнулся.
– Вот как… Полагаю, было бы неумно отрицать, что я и в самом деле нанял детективов. Откровенно говоря, «Четверо Благочестивых» – довольно серьезная организация… и… э-э… Словом, я богатый человек…
Он явно не знал, что сказать в свое оправдание.
Разговор вышел скомканным и закончился вежливыми заверениями в совершеннейшем почтении с обеих сторон. Леон Гонсалес вернулся на Керзон-стрит в большой задумчивости.
«Он явно боится, что некто прибегнет к нашей консультации, поэтому нанял детективов, чтобы те отпугнули или перехватили этого человека. Вот только кого именно?»
К исходу следующего дня Леон получил ответ на свой вопрос.
Это был серый апрельский вечер, сырой и промозглый. Женщина, которая медленно шла по Керзон-стрит, внимательно всматриваясь в номера с табличками на дверях, вызвала подозрение у полицейского, стоявшего на углу Клариджа. На вид ей было около тридцати, довольно стройная, в потрепанном промокшем пальто. У нее было увядшее лицо с ввалившимися щеками и заострившимися чертами. «В молодости наверняка слыла красоткой, – подумал Леон Гонсалес, рассеянно глядя на нее из-за тюлевой занавески на окне. – Работающая женщина, у которой одна тревога – свести концы с концами».
Он имел достаточно времени, чтобы хорошенько рассмотреть ее, поскольку она долго стояла на краю тротуара, беспомощно озираясь по сторонам.
– Обратите внимание на отсутствие каких бы то ни было украшательств, кои могли бы привлечь к ней внимание, – а ведь в этот час даже последние нищенки надевают шарфик или пару перчаток.
Манфред, поднявшись из-за стола, за которым вкушал скудный ужин, присоединился к внимательному наблюдателю.
– Провинциалка, полагаю, – задумчиво протянул Леон. – Явно впервые оказалась в Вест-Энде… Она идет сюда!
Не успел он договорить, как женщина повернулась, окинула быстрым взглядом дверь, и они услышали, как зазвенел дверной звонок.
– Я ошибся – она вовсе не заплутала; она просто набиралась мужества, чтобы позвонить… и если она не та, кого так боится Лезерсон, то я – принц Датский!
Из коридора до него донеслась тяжелая поступь Пуаккара, искусно изображавшего дворецкого. Вскоре показался и он сам, закрыв за собой дверь.
– Вы будете удивлены, – сообщил он в своей обычной угрюмой манере. Таков уж Пуаккар – он всегда изрекал загадочные вещи мрачным тоном.
– Насчет леди? Я решительно отказываюсь удивляться. – Леон был неумолим. – Она что-то потеряла – мужа, часы, что угодно. И у нее такой потерянный вид – ее буквально окружает атмосфера беспомощности. Все симптомы налицо.
– Попросите ее войти, – распорядился Манфред, и Пуаккар удалился.
Мгновением позже в комнату вошла Алма Стамфорд.
Так ее звали. Она вдова и приехала из Эджвера… Задолго до того, как барышня покончила с прелиминариями, обещанный Пуаккаром сюрприз таки состоялся, поскольку мягкий и негромкий голос этой дамы, вырядившейся в обноски, которые постыдилась бы надеть даже поденщица, выдавал в ней образованную особу. Лексикон ее был весьма обширен, и упоминала она о вещах, которые могли быть знакомы исключительно тому, кто жил в полном достатке.
Ее умершего супруга – насколько они поняли из рассказа – при жизни никак нельзя было назвать лучшим из мужей. Человек чрезвычайно состоятельный даже в обычном понимании этого слова, владелец поместий в Йоркшире и Сомерсете, бесстрашный любитель охотничьих забав со сворой гончих, он и смерть свою встретил на охоте.
– Мой супруг получил необычное воспитание, – рассказывала она. – Его родители умерли, когда он был еще совсем маленьким, и потому воспитывал его дядя. Ужасный старик, запойный пьяница, грубиян до мозга костей, абсолютно нетерпимый к постороннему вмешательству. Марк практически никого не видел до тех пор, пока в последний год жизни старик не выписал откуда-то мистера Лезерсона, молодого человека немногим старше самого Марка, в качестве учителя для него – поскольку образование вверенного ему племянника было крайне ограниченным. Моему супругу исполнился двадцать один год, когда умер его дядя, но того джентльмена Марк оставил при себе, дабы он исполнял обязанности компаньона и секретаря.
– Мистер Льюис Лезерсон, – быстро проговорил Леон, и женщина ахнула.
– Не понимаю, откуда вы узнали, однако именно так его и зовут. Несмотря на то, что мы были не особенно счастливы, – продолжала она, – смерть мужа стала для меня ужасным потрясением. Однако его завещание шокировало меня куда сильнее. В нем он отписывал половину своего состояния Лезерсону, а другую – мне, во владение которой я должна была вступить по истечении пяти лет с момента его кончины, если будут соблюдены все прописанные в завещании условия. Мне не следовало выходить замуж в течение этого срока, я должна была проживать в доме в Харлоу и не покидать округа. Мистер же Лезерсон получал исключительные полномочия в качестве единственного распорядителя моего имущества. И до сегодняшнего дня я действительно жила в Харлоу.
– Мистер Лезерсон, конечно, женат? – поинтересовался Леон, не сводя взгляда своих горящих глаз с дамы.
– Да… Вы знакомы с ним?
Леон покачал головой.
– Я лишь догадываюсь, что он женат и очень любит свою жену.
Женщина была явно озадачена.
– В таком случае вам, должно быть, что-то известно. Да, он женился перед самой гибелью Марка. На очень красивой венгерке – он сам наполовину венгр и, я полагаю, обожает ее. По слухам, она отличается крайней экстравагантностью – но сама я видела ее только один раз.
– И что же произошло в Харлоу? – Теперь вопрос задал Пуаккар, который до этого момента хранил молчание и лишь внимательно наблюдал за происходящим.
У женщины задрожали губы.
– Это был сущий кошмар, – проговорила она дрогнувшим голосом. – У нас есть чудесный маленький домик – причем достаточно далеко от Харлоу, да еще в стороне от главной дороги. Два года я провела там практически на положении узницы. Мои письма вскрывались, каждую ночь в моей собственной спальне меня запирала на ключ одна из двух женщин, которых мистер Лезерсон приставил следить за мной, а территорию усадьбы круглые сутки патрулировали какие-то мужчины.
– Под тем предлогом, что у вас не все в порядке с головой? – предположил Манфред.
Женщина ошеломленно уставилась на него.
– То есть вы так не думаете? – быстро спросила она и, дождавшись, когда он покачает головой, выпалила: – Слава богу! Да, именно эту историю они и рассказывали всем и каждому. Мне не разрешалось читать газеты, хотя книги я получала все, какие только хотела. Но однажды мне попался на глаза обрывок газетной страницы с описанием банковского мошенничества, которое вы, джентльмены, благополучно раскрыли, и кратким изложением вашего прошлого. Я берегла его как зеницу ока, потому что в нем был указан ваш адрес. Побег представлялся невозможным – денег я не имела, да и выбраться оттуда незамеченной не могла. Но там была служанка, она два раза в неделю приходила делать грязную работу. По-моему, жила в деревне. Я смогла пробудить в ней сочувствие, и вчера она принесла мне вот эту одежду. Сегодня рано утром я переоделась, вылезла в окно своей спальни и ускользнула от охранника. А теперь перехожу к своей главной тайне.