– Распорядился, друг мой. Предосторожность не бывает излишней.
– Мне думается, великий магистр, в глубине сердца вы понимаете, что́ это означает.
– И если даже так? – возвысил голос отец. – Что, по-вашему, я должен сделать?
– Разумеется, предпринять немедленные действия.
– И на что они будут направлены? На защиту чести моей жены или на свержение короля?
– То и другое явилось бы посланием нашим противникам.
Пока отец совещался с во́ронами, замок потрясла ужасная весть: Жана обнаружили в каком-то переулке с перерезанным горлом. Я вздрогнула, словно от внезапного сквозняка. Потом заплакала. Не только по Жану, но, как ни стыдно в этом признаваться, и по себе. Я видела и слышала, как замок наполняется страхом и отчаянием. Из помещений для слуг доносился плач. Голоса во́ронов снова зазвучали возбужденно: в убийстве Жана советники видели подтверждение своих догадок.
И вновь отец их утихомирил. Выглянув в окно, я заметила на дорожках и лужайках людей, вооруженных мушкетами. Все были крайне взволнованы. Отец без конца заключал меня в объятия. Так продолжалось, пока меня не начало воротить от отцовской заботливости. Тогда я стала вырываться из его рук.
6
– Элиза, мы должны кое-что тебе рассказать.
Кем бы ты ни был, читатель моего дневника, ты наверняка с нетерпением ждал этого момента. Момента, когда «до меня наконец дошло»; когда я поняла, почему меня просят хранить так много véritées cachées. В тот вечер я узнала, почему советники моего отца называют его великим магистром, кто такие тамплиеры и почему слово «ассасин» означает не только наемного убийцу, но и название ордена наших противников.
Родители позвали меня в отцовский кабинет. Отец велел поставить три стула возле очага, а потом приказал всем слугам удалиться. Он оставался стоять. Мама же села, сложив руки на коленях и наклонившись вперед. Она подбадривала меня одним только взглядом. Мне вспомнился случай из раннего детства, когда я сильно занозила палец. Мама тогда держала меня, нашептывая утешительные слова и не давая мне разреветься, а отец ловко и быстро извлек занозу.
– Элиза, – начал он, – то, о чем мы собираемся рассказать, ты должна была узнать не раньше, чем когда тебе исполнится десять лет. Но сегодняшние события наверняка породили в твоей голове множество вопросов. Мама полагает, что тебе вполне можно довериться. Поэтому… начнем.
Я взглянула на маму. Она взяла мою руку, широко и ободряюще улыбаясь.
Отец откашлялся.
Вот так. Всем туманным представлениям о моем будущем, какие имелись у меня до сих пор, было суждено измениться.
– Элиза, однажды ты станешь главой французской ветви международного тайного ордена, история которого насчитывает сотни лет, – говорил отец. – Ты, Элиза Де Ла Серр, станешь великим магистром ордена тамплиеров.
– Великим магистром ордена тамплиеров? – переспросила я, недоуменно глядя на каждого из родителей.
– Да.
– Французской ветви?
– Да. В настоящее время этот пост занимаю я. Твоя мама тоже занимает высокое положение в ордене. Все мои советники, включая госпожу Левек, – рыцари нашего ордена. Их усилия направлены на сохранение наших догматов.
Я слушала, ничего не понимая из объяснений отца. Меня удивляло: если эти рыцари занимаются общим делом, почему же тогда на каждой встрече они кричат друг на друга? Однако спросила я о другом:
– Кто такие тамплиеры?
Отец указал на себя и маму, затем очертил в воздухе круг, включив туда и меня.
– Все мы, – ответил он. – Мы – тамплиеры. Мы стремимся сделать мир лучше, чем он есть.
Эти слова мне понравились. Сделать мир лучше, чем он есть.
– А как вы это делаете, папа?
– Хороший вопрос, Элиза, – улыбнулся он. – Как и в любой крупной организации, существующей не один век, в нашем ордене есть разные мнения по поводу наилучшего достижения наших целей. Одни считают, что мы должны жестоко сопротивляться всем, кто противится нам. Другие верят в мирное распространение наших воззрений.
– Кто они такие, папа?
Он пожал плечами:
– У нас есть девиз: «Да направит нас отец понимания». Видишь ли, тамплиерам известно: вопреки всем призывам и увещеваниям, люди не хотят пользоваться настоящей свободой и брать на себя настоящую ответственность. То и другое – слишком непосильная ноша для их плеч. Выдержать ее способны лишь те, кто необычайно силен и крепок разумом.
Мы считаем людей изначально хорошими, но легко поддающимися чужому влиянию, которое уводит их на путь злодеяний, лени и испорченности. Им требуются умелые и опытные вожди, способные повести за собой. Те, кто не станет играть на их отрицательных качествах, но будет взращивать положительные. По нашему мнению, это может способствовать поддержанию мира.
Я буквально чувствовала, как отцовские слова раздвигают мои жизненные горизонты.
– Вы надеетесь повести за собой народ Франции, отец? – спросила я.
– Да, Элиза. Надеемся.
– Как именно?
– А ты сама как думаешь?
В голове у меня стало пусто. Что думала я сама? Таких трудных вопросов мне еще не задавали. Я не знала, что и думать. Отец смотрел на меня по-доброму, однако я понимала: он ждет ответа. Я перевела взгляд на маму. Та ободряюще сжала мне руку. Ее глаза умоляли меня не робеть. И тогда я поняла, что́ мне надо говорить. Мои убеждения сложились из слов, слышанных ранее в разговорах мамы с мистером Уэзероллом и миссис Кэрролл.
– Месье, я считаю, что наш нынешний король непоправимо испорчен. Его правление отравило все животворные воды Франции. Поэтому, чтобы восстановить веру народа в монархию, короля Людовика следует сместить.
Мой ответ застал отца врасплох. Ошеломленный, он вопросительно посмотрел на маму. Та лишь пожала плечами. «Я тут ни при чем», – говорил ее жест, хотя слова, что я произнесла, я слышала именно от нее.
– Понятно, – пробормотал отец. – Твоей матери, Элиза, наверняка приятно слышать, что у тебя сложились такие воззрения, поскольку здесь мы с ней расходимся во мнении. Как и ты, мама верит в перемены. Я же считаю, что правителя страны назначает сам Бог, и верю, что даже испорченного правителя возможно заставить увидеть всю порочность и ошибочность его действий.
Мама снова пожала плечами, получив от отца еще один вопросительный взгляд.
– Папа, но ведь тамплиеры есть и в других странах? – поспешила спросить я.
– Да, они есть везде, – кивнул он. – Есть те, кто служит ордену. Есть просто поддерживающие наши цели. Но как вы с мамой сегодня убедились, у нас есть и враги. Я уже говорил, что история нашего ордена уходит в глубь веков. Мы стремились и стремимся преобразить мир согласно нашим идеалам. Однако существует и противоборствующий орден, у которого свои представления и немало приверженцев. Если мы надеемся избавить добропорядочных людей от ответственности выбора и стать их вождями, то наши противники ратуют за хаос и поощряют анархию, настаивая, что человек должен думать и принимать решения самостоятельно. Они убеждают отринуть традиционные способы мышления, которые тысячелетиями надежно вели человечество, и принять их воззрения на свободу. Орден этот называется орденом ассасинов. Мы считаем, что сегодня на вас напали именно его члены.
– Но, месье, я слышала, как вы говорили, что не уверены…
– Я так сказал лишь затем, чтобы остудить воинственный пыл кое-кого из наиболее горластых членов нашего ордена. Однако я уверен: на вас напали именно ассасины. Только у них могло хватить дерзости убить Жана и покуситься на жизнь жены великого магистра. Несомненно одно: они надеются внести смятение в наши ряды. Сегодня им этого не удалось. Мы должны позаботиться о том, чтобы и впредь их попытки оканчивались провалом.
– Да, отец, – кивнула я.
– Наверное, мамино поведение в минуты опасности тебя очень удивило? – взглянув на свою супругу, спросил он.
Ничуть не удивило. Особенно после истории с волком, о которой я обещала молчать.
– Да, месье, – ответила я, поймав на себе мамин взгляд.
– Существуют навыки, которыми должны обладать все тамплиеры. Наступит день, когда нас поведешь ты. Но прежде ты пройдешь посвящение в орден, а еще раньше познакомишься с нашим учением. И не только. С завтрашнего дня ты начнешь обучаться военному искусству.
И вновь я поймала мамин взгляд. Я уже умела владеть оружием. Мои уроки начались более года назад. Мама слегка покраснела.
– Понимаю, Элиза, – продолжал отец. – Возможно, на твои плечи ложится слишком много. Возможно также, что до сих пор ты считала свою жизнь похожей на жизнь сверстниц. Тебя ждет совсем другое будущее. Я лишь надеюсь, что это не станет для тебя источником тревог. Я надеюсь, ты воспользуешься открывающимися возможностями и направишь их на выполнение твоего предназначения.
Мне всегда казалось, что я не похожа на сверстниц. Теперь я это знала наверняка.
7
Следующим утром Рут помогла мне одеться для прогулки. Нянька суетилась, не скрывая своего недовольства, и бубнила под нос, что мне нельзя так рисковать после вчерашнего. Мы ведь только чудом спаслись от злодея. Если бы не таинственный господин, случайно проходивший мимо и спугнувший грабителя, наши с мамой жизни вполне могли оборваться в том переулке.
Такова была версия вчерашнего происшествия, рассказанная слугам. Повсюду вранье, повсюду тайны. Меня будоражило сознание того, что только я и мама (и, возможно, еще этот странный доктор) знаем всю правду о вчерашних событиях. Не было никакого «таинственного господина»; это моя мама вступила в поединок с обоими злодеями. И лишь очень немногим известно, чем в действительности занимается наша семья и какое место в этих занятиях отведено мне.
Этим утром я проснулась с ощущением, что в моей жизни взошло солнце. Наконец-то все véritées cachées, которые мне велели хранить в тайне, обрели смысл. Наконец-то я узнала, почему наша семья так разительно отличается от других семей и почему мне никогда не удавалось подружиться со сверстниками. Все дело в моем предназначении, которое с ранних лет вело меня совсем иным путем.
Я вспоминала самые лучшие слова, услышанные вчера.
– Мама будет твоей наставницей во всем, – сказал отец, тепло улыбнувшись своей супруге.
Мама, словно зеркало, отражала мне его любовь.
– Пожалуй, не во всем, – продолжая улыбаться, поправил себя отец. – Думаю, в вопросах идеологии Элизе лучше прислушиваться к словам ее отца и великого магистра.
– Франсуа, девочка должна решать сама, – с упреком проговорила мама. – И сделанные выводы должны быть ее собственными.
– Любовь моя, почему меня не оставляет ощущение, что сегодняшние события не слишком-то удивили Элизу?
– А о чем, по-твоему, я говорю с ней во время наших прогулок?
– Наверное, о… туфлях?
– Порой мы действительно обсуждаем фасоны туфель, но невозможно же все время говорить только о них!
Отец понял и растерянно покачал головой, удивляясь собственной невнимательности. Оказалось, он не замечал того, что происходило у него под самым носом.
– Так Элиза уже знала об ордене? – спросил он маму.
– Напрямую – нет, хотя могу сказать: наша дочь была вполне готова к подобным откровениям.
– А как насчет оружия?
– Да, я немного поучила ее и этому.
Отец жестом велел мне встать.
– Сейчас проверим, умеешь ли ты защищаться.
Он встал в позицию, вытянул правую руку. Оружие ему заменял указательный палец.
Я продемонстрировала, чему меня уже успели научить. Отец восхищенно поглядел на маму, затем обошел вокруг меня, разглядывая мою оборонительную стойку. Его лицо удовлетворенно сияло, и я купалась в этом сиянии.
– Правша, вся в отца, – усмехнулся он. – Я думал, ты будешь левшой, как твоя мама.
Я слегка качнулась в коленях, проверяя равновесие. Отец снова улыбнулся:
– Жюли, мне кажется или некий англичанин действительно приложил руку к обучению нашей дочери?
– Да, мистер Уэзеролл помогал мне, давая Элизе дополнительные уроки, – беззаботным тоном ответила мама.
– Понятно. А я-то думал, чего это он зачастил в наш замок… Скажи, он до сих пор сохнет по тебе?
– Франсуа, ты меня смущаешь, – упрекнула своего супруга мама.
(Тогда я, естественно, не понимала смысла родительских слов. Зато теперь понимаю. Минувшей ночью я видела, насколько сломлен мистер Уэзеролл. Теперь я очень хорошо понимаю, о чем они говорили.)
Отец сделался серьезным.
– Ты же знаешь, Жюли, я доверяю тебе во всем. Если ты взялась обучать нашу девочку раньше времени, я готов поддержать тебя и в этом. Если это помогло Элизе не испугаться во время вчерашнего нападения и сохранить хладнокровие, раннее обучение более чем оправданно. Но в один прекрасный день Элиза станет великим магистром. Она пойдет по моим стопам. Пусть во всем, что касается умения сражаться и тактики, она остается твоей подопечной. Но в вопросах идеологии Элиза должна быть моей ученицей. Это понятно?
– Да, Франсуа, – ласково улыбнулась мама. – Это понятно.
Мы с мамой переглянулись. Еще один молчаливый vérité caché.
8
Итак, оставив наконец Рут с ее ненужным беспокойством о моей судьбе, я поспешила в вестибюль замка, готовая отправиться с мамой на прогулку.
– Жюли, я настоятельно прошу тебя взять с собой Царапку и охрану, – властно, тоном, не допускающим возражений, произнес отец.
– Обязательно, – ответила мама и кому-то махнула.
Сегодня наш замок показался мне более людным, чем обычно.
Человеком, которого подозвала мама, оказался мистер Уэзеролл. Мгновение они с отцом внимательно разглядывали друг друга, затем англичанин поклонился, и они обменялись рукопожатием.
– Мы с Франсуа рассказали Элизе о ее будущем, – пояснила мама.
Мистер Уэзеролл перевел взгляд на меня и кивнул. Он снова поклонился и поцеловал мне руку, отчего я почувствовала себя принцессой.
– Итак, юная Элиза, теперь ты знаешь, что однажды возглавишь французских тамплиеров. Какие чувства вызывает у тебя эта новость? – спросил мистер Уэзеролл.
– Я вся в предвкушении, месье, – ответила я.
– Готов побиться об заклад, так оно и есть.
– Франсуа догадался, что Элиза уже потихоньку обучается, – пояснила мама.
Мистер Уэзеролл вновь повернулся к отцу:
– Да. Надеюсь, мое наставничество не оскорбляет великого магистра?
– Я вчера уже говорил жене, что в подобных делах целиком ей доверяю. А с вами, Фредди, они обе в надежных руках.
Подошедший Оливье почтительно держался в стороне, пока отец не подозвал его. Старший дворецкий прошептал что-то ему на ухо. Отец кивнул.
– Дорогая, мне нужно идти, – сказал он. – Наши «друзья» явились с утренним визитом.
Он, естественно, имел в виду во́ронов. Опять поднимут крик. Странно, но то, о чем я узнала, позволило мне увидеть отца в новом свете. Теперь он был не просто моим отцом, не просто мужем моей матери. Я поняла, насколько он занят и какая ответственность лежит на нем. Он должен был постоянно уделять внимание тому или иному делу. Его решения меняли ход человеческих жизней. С во́ронами мы встретились у дверей. Они вежливо приветствовали маму и мистера Уэзеролла, тут же заполонив собой вестибюль. Там вдруг сделалось очень шумно. Снова зазвучали требования отомстить за вчерашнее нападение. Гибель Жана не должна оказаться напрасной – так считали папины советники.
Мы трое вышли наружу и прошли некоторое расстояние, прежде чем мистер Уэзеролл заговорил.
– Элиза, что ты чувствуешь на самом деле теперь, когда знаешь свою судьбу? – спросил он.
– Как я уже говорила там, при папе, я вся в предвкушении.
– И тебе ни капельки не страшно? Представляешь, какая ответственность тебя ждет?
– Мистеру Уэзероллу кажется, что ты еще слишком молода, чтобы знать свое предназначение, – пояснила мама.
– А мне так не кажется. Я жду не дождусь узнать, что́ приготовила мне судьба. – (Англичанин кивнул, словно его вполне устраивал такой ответ.) – И еще, месье, я бы хотела почаще упражняться с мечом, – добавила я. – Ведь теперь не надо таиться.