– В первую очередь меня интересует юноша. Вы должны спасти ему жизнь, тогда я сохраню вашу. По-моему, это очень честная и выгодная для вас сделка.
Пираты выделили мне в помощь моряка из состава пленённой команды. Этот человек сумел тоже убедить бандитов, что разбирается в специальном медицинском оборудовании и сможет оказать техническую поддержку врачу, то есть мне, во время проведения хирургической операции. Я очень надеялся на профессиональные советы своего помощника. Но едва мы оказались в помещении санчасти, ассистент немедленно признался мне, что ничего не понимает в медицинской технике, ибо является…инженером по холодильным установкам:
– Вы должны понять меня, док. Я пошёл на это, чтобы выжить.
Мне не оставалась ничего иного, как с грустной улыбкой пообещать напарнику не выдавать его. Да и мог ли я осуждать этого ловкача, ведь сам являлся точно таким же отчаянно цепляющимся за жизнь самозванцем! А между тем гибель раненых пиратов должна была стать и нашим смертным приговором. Правда, пока, мой помощник, которого звали Мирча Ходжи, светился от счастья. Ведь он был уверен, что я то, в отличие от него – настоящий врач!
Между тем первичный осмотр наших пациентов показал, что один из них, получивший две пули – в живот и в грудь – безнадёжен. Двух других можно было попытаться спасти. К счастью сразу после ранения всем троим были сделаны инъекции противошоковых и гормональных препаратов, наложены антисептические повязки. Я ещё раз убедился, что часть пиратов являются хорошо подготовленными профессиональными солдатами, умеющими оказывать первую медицинскую помощь на поле боя.
Другая моя удача заключалась в том, что санчасть на этом корабле была оборудована и оснащена по первому классу. Не каждая районная больница могла похвастаться таким оборудованием, какое было здесь. Я легко нашёл все необходимые мне препараты. Боле того, вскоре мне попался на глаза медицинский аварийный комплект одной очень известной фирмы. Именно такой я недавно видел на крупной международной выставке. Здесь было всё необходимое для лечения любых травм: электричество, кислород, функциональное оборудование, фармпрепараты! Надо было отдать должное владельцу судна – он заботился о своих моряках.
Но настоящим счастливчиком я себя ощутил, когда стал внимательно осматривать рану мальчика-подростка лет 17-18-ти, о котором мне говорил главарь пиратов. Я вначале даже глазам своим не поверил, когда обнаружил, что пуля, пробив правую щёку мальчишки и выбив несколько зубов, вышла слева под подбородком, не причинив парню серьёзного вреда! Каким-то чудом не были задеты крупные артерии, питающие кровью мозг; не разбиты кости челюсти. Свинцовый снаряд лишь прошил язык и мягкие мышечные ткани дня ротовой полости моего подопечного, не задев подъязычной кости.
Правда, внешне рана выглядела достаточно серьёзно. Вокруг входного пулевого отверстия на щеке юного пирата образовалась большая гематома вишнёвого цвета. Кроме того, в результате контузии парень потерял сознание. У него были немного замедлены пульс и дыхание. Иногда мальчик делал глубокие судорожные вдохи. Лицо и шея пациента были вымазаны в крови. Не удивительно, что «профессор» посчитал, что жизнь мальчика висит на волоске. На самом деле ранение было не смертельным, и даже моих скромных познаний в хирургии тут было вполне достаточно.
Такой удаче я и мой главный пациент были обязаны малому калибру пули и её огромной скорости. Она раскалённой иглой прошла сквозь мягкие ткани, не причинив им большого ущерба. Если бы в парня стреляли из пистолета или револьвера 38-го или 45-го калибра какого-нибудь старого образца, то по всем законам баллистики пуля разнесла бы ему половину черепа. А так мне оставалось лишь грамотно обработать входное и выходное отверстия и заткнуть их тампонами, смоченными в специальном растворе.
В моём распоряжении оказались самые современные перевязочные материалы, пропитанные особыми составами, ускоряющими заживление и препятствующими проникновению в рану инфекции. Благодаря тому, что рана находилась в области лица, она не была загрязнена кусочками одежды, так что сепсиса итак можно было не опасаться. Но на всякий случай я сделал дополнительно ещё несколько инъекций.
Я очистил дыхательные пути потерявшего сознания мальчика от слизи и сгустков крови, подключил пациента к кислородному оборудованию. В какой-то момент веки раненого дрогнули. Юноша открыл глаза и удивлённо посмотрел на меня, должно быть не слишком понимая, где находится. Я ободряюще улыбнулся ему.
У второго пирата – китайского паренька вроде тех, что я видел на палубе с бамбуковыми копьями в руках, была раздроблена правая плечевая кость. Торчащие из раны кусочки костей не оставляли сомнения, что перелом очень сложный. Спасти руку этому человеку мог только квалифицированный врач-травматолог.
Этот бедняга находился в сознании и ужасно мучался от сильной боли. Я сразу вколол ему внутривенно хорошую дозу обезболивающего, затем очистил рану, и наложил на повреждённую конечность специальную фиксирующую повязку.
Фактически по уровню профессионализма я мало, чем отличался от судовых врачей 16 века, которые были обучены только ампутациям конечностей. Не случайно моряки за глаза называли их косторезами. Хотя отличие всё же имелось. Я хотя бы имел возможность облегчить страдания своих пациентов с помощью очень эффективных фармакологических препаратов. А в судовых лазаретах военных парусников прошлого для этой цели служил увесистый молоток, которым оглушали пациента перед операцией…
Больше всего не повезло другому китайцу, который получил сразу три пули в грудь и в живот. Уже одно только слепое ранение брюшной полости в условиях отсутствия на корабле настоящего хирурга делало его положение безнадёжным. Всё что я мог сделать для умирающего, это проследить, чтобы он не задохнулся от собственного запавшего в горло языка, поддержать его сердце специальным уколом и снять боль. Откровенно говоря, я испытывал сильные угрызения совести. Рядом имелось великолепное операционное оборудование, но что я мог сделать, не будучи профессиональным хирургом!
Всё время пока я занимался ранеными, мой ассистент Мирча Ходжи не умолкал ни на секунду. По его словам, данный корабль – сухогруз универсального типа, то есть приспособленный под перевозку грузов разного характера – принадлежал судовладельцу-пакистанцу, постоянно проживающему в Германии, и ходил под «удобным» флагом Либерии. В бразильском порту Сантус теплоход принял в свои трюмы сахарный тростник, кофе с лучших бразильских плантаций, бананы, хлопок, сою, металлопрокат и заводское оборудование. Экипаж «Ганга 2» состоял из представителей разных национальностей. Например, погибший капитан являлся норвежцем, а сам Мирча был австрийский цыган. Последнее обстоятельство меня удивило, ибо мой новый товарищ совсем не походил на смуглолицего и черноволосого обитателя табора. Я и не знал, что цыгане бывают кареглазыми шатенами.
А между тем Мирча продолжал свой рассказ. По его словам, всё началось с того, что примерно в пятидесяти милях от гонконгского порта экипаж сухогруза пришёл на помощь китайским рыбакам, якобы, с затонувшего траулера. Со спасательной шлюпки было снято десять человек. Главным у них был вот этот смазливый паренёк с простреленной щекой – Мирча кивнул на главного моего пациента.
– Я был на палубе, когда там появились рыбаки – Ходжи заново переживал всё случившееся с ним. – Наши парни из аварийной партии рассказывали, что шлюпка с рыбаками дала течь и к моменту, когда китайцев с неё сняли, уже прилично набрала воды. Запоздай помощь на полчаса, и ребяткам пришлось бы барахтаться в волнах. Спасательных жилетов на них не было. Потонули бы как котята, если бы не мы!
Капитан распорядился немедленно дать радиограмму о случившемся в порт, выдать спасённым сухую одежду, оказать им медицинскую помощь и накормить. После этого мы все разошлись по своим каютам и рабочим местам. Никто не догадывался, что у наших гостей под одеждой приготовлены ножи.
Врача и его помощницу эти отморозки закололи, словно свиней, – наверху в кают-компании главной надстройки. Там не так тесно, как здесь – в санчасти. Видимо, поэтому наш док и решил проводить медосмотр не у себя. Уж не знаю, за что он и медсестра поплатились своими жизнями.
Радиста «рыбаки» тоже прикончили. Потом одуревшие от пущенной крови эти шакалы всей стаей ворвались на капитанский мостик и потребовали от нашего старика, чтобы он немедленно застопорил машину и спустил забортный шторм-трап для приёма их подельников. На это наш старина Хэм, не мешкая, выхватил из кармана малокалиберный пистолет, который всегда носил с собой, и открыл по окружившей его шпане огонь.
– Так это его тело лежит в рубке? – спросил я Ходжи.
– Да – сразу помрачнев, кивнул головой Мирча. – Мне знакомый матрос обо всём рассказал. Он был на мостике, когда всё случилось. Старина Хэм успел разрядить в ублюдков всю обойму, прежде чем озверевшие бандиты искромсали его ножами…
Мирча также объяснил мне, почему пираты методично уничтожают команду «Ганга 2». Оказывается, таким образом их предводитель мстил за своего сына, раненного во время захвата судна.
Но была и ещё одна причина кровожадности морских разбойников. Оказывается, кто-то из офицеров сухогруза успел сообщить об опасности в машинное отделение и трое механиков забаррикадировались в своём отсеке. Таким образом бандиты не могли быстро покинуть место преступления на трофейном корабле и были вынуждены тратить драгоценное время, пытаясь разрезать автогеном толстую сталь переборочной двери. А чтобы заставить механиков добровольно выйти из своего убежища пираты сообщили им по специальному переговорному устройству, что каждые пять минут будут убивать одного члена экипажа…
Оказав помощь своим пациентам, мы с Ходжи перешли в камбуз санчасти, чтобы найти какую-нибудь еду. И только тут Мирча вдруг обратил внимание, что уже давно не слышит пистолетных выстрелов. Они сопровождали нас всю дорогу с верхней палубы до медицинского отсека. И всё время пока мы колдовали над раненными пиратами, где-то высоко над нашими головами безотказный пистолет в руке палача продолжал отбивать свой страшный ритм. Эти резкие отрывистые звуки заставляли меня лихорадочно вспоминать всё, чему меня учили на военных сборах и специальных курсах.
И вот наступила странная тишина. Я подошёл к приоткрытому иллюминатору и прислушался: ничего, кроме плеска ударяющихся в борт корабля волн. Даже громкие крики, хозяйничающих на палубе бандитов отчего-то смолкли. Это было очень подозрительно.
– Может пираты, так и не сумев пробиться в машинное отделение, по-английски не прощаясь, сделали ноги – предположил Мирча. – А что, уже светает. В любой момент поблизости может нарисоваться катер береговой охраны или патрульный самолёт. Если ублюдки угодят в руки китайской полиции, их ждёт расстрел на стадионе при полных трибунах зрителей или четверть века каторжных работ. Я бы на их месте не стал искушать судьбу. Своих раненых бандиты могли просто бросить. Зачем им лишняя обуза. Насколько я знаю уголовников, они как крысы кидают своих подельников при первой же опасности.
Ходжи возбуждённо бросился к двери, чтобы проверить на месте ли конвоир-китаец, что привёл нас сюда. Два часа назад я запретил этому худосочному пареньку заходить внутрь стерильной зоны, чем, кстати, сразу завоевал уважение своего ассистента. Низкорослый бандит осыпал меня проклятиями на непонятном мне языке и даже замахнулся на меня мачете, но всё же не решился переступить порог медицинского блока.
И вот теперь появилась слабая надежда, что его уже и след простыл. Но разведка показала, что китаец по-прежнему терпеливо «пасет» нас в коридоре. Окончательно наши надежды были развеяны, когда судно вдруг резко вздрогнуло и пришло в движение. Так началась моя пиратская эпопея…
Глава 4
Незадолго до рассвета умер самый тяжёлый раненый. Агония его была долгой и мучительной. Вообще это была тяжёлая ночь. До самого утра я не сомкнул глаз, переходя от койки к койке. Теперь у меня осталось только двое пациентов, но их громкие стоны и вскрики ни на секунду не позволяли мне расслабиться. К тому же меня постоянно мутило. И хотя особой качки не чувствовалось – море за стеклом иллюминатора в розовых рассветных лучах выглядело миролюбивым, – мой сухопутный организм не мог не отреагировать на долгое отсутствие под ногами земной тверди. Я подошёл к приоткрытому иллюминатору и немного постоял перед ним, вдыхая свежий прохладный утренний воздух.
Но это не помогло избавиться от ощущения усиливающейся тошноты. Только испытав мучительный приступ рвоты, я, наконец, нашёл время всерьёз заняться собой: отыскал в шкафу с лекарствами средство от морской болезни и бросил в стакан с водой сразу две растворимые таблетки. Потом заварил себе крепкого чая, благо от прежнего хозяина мне в наследство досталась едва начатая большая коробка отличного цейлонского чая.
Мой помощник уже давно спал, уютно устроившись на диванчике в смежном с санчастью помещении камбуза. Мне же оставалось только завидовать его безмятежному сну. Сам я заснуть не мог, ибо мои подопечные постоянно требовали заботы.
К тому же меня взволновали страшные крики, которые вдруг донеслись откуда-то сверху, скорее всего с верхней палубы корабля. Иногда эти вопли нечеловеческой боли переходили в визг и рыдания. Судя по всему, в этот ранний час полновластные хозяева корабля решили поразвлечься средневековыми пытками.
Только к полудню следующего дня, накачав раненых мускульными релаксантами, седативными снотворными препаратами, анестезирующими средствами и прочими успокоительными и обезболивающими лекарствами, я получил возможность немного вздремнуть.
Сон мой был тревожен и чуток. Поэтому я сразу среагировал на шум приближающихся голосов. Вскочив с кушетки, я поспешил к умывальнику. На сладко похрапывающего Мирчу никакие призывы не действовали. Поэтому мне пришлось выплеснуть ему на лицо стакан с холодной водой, чтобы мой ассистент, наконец, открыл глаза.
– Что происходит? – осведомился он недовольным заспанным голосом.
– Сюда кто-то идёт!
Эта новость, словно электрическим разрядом подбросила Ходжи. Его будто сдуло с дивана. А вскоре в помещении санчасти появился главарь пиратов с внушительной свитой приближённых. Тогда я впервые услышал, что подчинённые, обращаясь к смуглолицему «профессору», называют его «Дуче».
Главный пират сразу направился к койке, на которой лежал его сын. Он присел у кровати погружённого в глубокий сон юноши, взял его за руку. И тут же поднял на меня встревоженные глаза:
– Как мой Нино?
– Думаю, с ним и со вторым парнем всё будет в порядке, – уверенным голосом ответил я, и авторитетно добавил, – но я бы советовал поскорее доставить ребят в хороший госпиталь. К сожалению, я не господь бог, а на корабле нет условий для дальнейшего лечения таких больных.
Сказав так, я многозначительно перевёл взгляд на накрытое с головой простынёй тело умершего пирата.
– Да, да, я понимаю – закивал головой Дуче и пожал мне руку. – Я очень вам благодарен, доктор. Теперь я знаю, что мне послало вас само Проведение.
Перед уходом пиратский капитан решил осмотреть оборудование санчасти своего нового корабля. В какой-то момент, проходя мимо моего ассистента, он вдруг обратился к Ходжи с неожиданным вопросом, указывая взглядом на один из приборов:
– А это у вас что такое?
Мирча растерянно захлопал ресницами и что-то невразумительное замычал в ответ. При всём своём желании я не мог подсказать товарищу, что пирата заинтересовал электрический разрядник-дефибриллятор, предназначенный для экстренного запуска внезапно остановившегося сердца. Впрочем, моя помощь и не потребовалась. Ловкач-цыган быстро нашёлся, что ответить. Он стал на голубом глазу уверять не в меру любопытного пирата, что перед ним очень мощный резервный аккумулятор на тот случай, если вдруг внезапно выйдет из строя корабельная электростанция и потребуется срочно обеспечить операционную автономным источником питания.