Корейцы вместе с вьетнамцами и афганцами были, пожалуй, самыми бедными из студентов. Стипендия Цой Мен Чера была шестьдесят рублей, столько же денег получала тогда в СССР уборщица. Но он умудрялся покупать подарки не только для близких, но и дальних родственников и был очень доволен.
Для сравнения офицеры из Ливии, с которыми Цой Мен Чер занимался в одной группе, получали стипендию тысячу долларов и меняли их на рубли у спекулянтов. За каждый доллар спекулянты давали пять рублей. Поэтому ливийцы жили как арабские шейхи – питались в ресторанах, снимали в городе квартиру, заводили любовниц.
Но Цой Мен Чер об этом не думал, мыслей остаться в Советском Союзе у него тоже не было. Слишком высока цена была бы за такой шаг. Всех бы его родственников отправили в лагерь.
Он знал, что тем корейцам, которым удалось бежать в СССР, жилось совсем не сладко. Те из них, которые не могли валить лес в сорокаградусный мороз, разбивали камнем в поселке какое–то окошко, а потом радовались, что смогли попасть на пятнадцать суток за решетку. Сидеть в советской каталажке было лучше, чем жить на воле в Корее.
Вот тогда–то поразмышляв на эту тему у Цой Мен Чера и зародилась крамольная мысль, что не все делается в его стране так правильно, как об этом писали газеты. С годами эта мысль крепла. Особенно в ужасные девяностые, когда люди умирали от голода. И даже… Нет, об этом он не хотел вспоминать. Тогда он был молодой, горячий… Да и сколько лет с тех пор прошло…
Внизу показалась стройная фигура офицера.
«Пришел, все–таки», – подумал Цой Мен Чер, усаживаясь в кресло.
Разговор предстоял трудный и опасный.
Пройдя мимо часового на входе, Ян Кун направился в кабинет начальника политотдела.
– Разрешите войти?
– Входите.
Капитан и полковник внимательно смотрят друг на друга, изучают. Год совместной работы не сделали их отношения более доверительными. Да и вообще кому можно сейчас доверять?
– Я бы хотел узнать больше об этом служащем из ТБП, который хранил религиозную литературу, – сказал полковник.
– Что именно?
– Как вы на него вышли, как он вел себя во время задержания?
– На него донес местный грузчик, по фамилии Квон. Этот Квон узнал, как служащий прятал что–то в своей тумбочке. Когда увидел, что это запрещенная литература – сообщил мне.
– Как вы дальше действовали?
– Служащего задержал, литературу – уничтожил, грузчику Квону как поощрение выписал два килограмма риса. Арестованный, при задержании, не пытался отрицать свою вину, лишь повторял религиозные лозунги из изъятой у него книги.
– Какого наказания, по вашему мнению, заслуживает задержанный?
– Пять лет заключения в лагере, дает суд за подобные преступления.
– А не кажется ли вам такое наказание слишком строгим для старого, возможно психически не совсем здорового человека.
– Нет, не кажется.
– Почему?
– Потому что он замешен в гораздо более тяжком преступлении.
Ян Кун увидел, как начальник политотдела явственно напрягся.
– В каком же именно преступлении?
– В покушении на вождя. Опасности подвергался Любимый Руководитель Дорогой Товарищ Ким Чен Ир,
– Это бред. Чтобы какой–то служащий покушался на вождя.
– Он тогда был военным.
– Ну и что?
– Он в составе группы военных планировали убить вождя выстрелом из танка во время праздничного парада. Одновременно с этим было бы уничтожено и все руководство страны. Вы слышали, что такое преступление готовилось?
– Это только слухи.
– Не слухи. Зачинщики были казнены. Но следствие так спешило, что не выявило всех.
– Спешило? В таком важном деле.
Ян Кун засмеялся белозубой улыбкой и не спрашивая разрешения закурил. Он это сделал не потому, что ему хотелось курить, а лишь для того чтобы показать свое превосходство.
– Следователям приказано было уложиться в неделю. Главных заговорщиков за это время схватили, но следователей обвинили в нерадивости и тоже репрессировали. Потом эту историю постарались забыть. Но не все. Вот что я раскопал, когда начал интересоваться этим делом.
Ян Кун достал из портфеля и кинул на стол какую–то ксерокопию и фотографию.
–Что это?
– Письмо одного из заговорщиков, а на фотографии задержанный мною и его приятели с которыми он служил когда–то.
Цой Мен Чер помнил эту фотографию, у него когда–то была такая же. На ней были изображены он и корейские офицеры на занятиях в училище в Советском союзе.
– Ни чего это не доказывает.
– Вы на счет фотографии? Это правда. А вот почерк ваш за столько лет не слишком изменился.
Ян Кун достал из портфеля разорванное письмо, отправленное на днях полковником. Начальник политотдела дивизии с ненавистью уставился в глаза Ян Куна:
– Докопался все–таки, ищейка! Отчего же пришел один без солдат? Зачем все эти разговоры?
– Успокойтесь, полковник. Я вовсе не собираюсь вас арестовывать.
– Для чего же вы собирали улики против меня? Чтобы шантажировать? Вам нужны деньги?
– Нет. Хотя деньги нужны всегда, но ваших денег мне не надо.
– Я понял, вы шпион. На какую же разведку вы работаете? Кто вам платит? Японцы, американцы, китайцы, а может быть русские?
– Полковник я такой же патриот Кореи, как и вы и хотел бы видеть нашу страну счастливой и свободной.
– Не верю. Все только говорят о счастье. Во время голода, нам говорили, что мы живы только благодаря нашему вождю. Сейчас мой внук, в третьем классе решает задачи, где мальчик из Южной Кореи, чтобы не умереть с голода должен сдать литр крови для американских военных. Там спрашивается, сколько крови ему надо сдать, чтобы накормить больную мать и бабушку. Такой мерзкой чушью забивали голову нам, а потом нашим детям и внукам. Я–то знаю у нас на Севере многие до сих пор голодают, а Южан есть все.
– Полковник, какой мне смысл вас обманывать? Для того чтобы арестовать вас вполне хватило бы тех документов, тех, что я вам показал. Я предлагаю вам закончить дело, которое вы тогда не сумели сделать. Есть группа офицеров – они смогут поддержать вас.
– Опять попытаются выстрелить на демонстрации из танка? Это уже смешно.
– Нет, мы поднимем здесь восстание. Шахты с ядерными боеголовками будут у нас под контролем. Мы свяжемся с командованием Южной Кореи и они поддержат нас.
– Южной Кореи? – поморщился полковник.
– Почему бы и нет? Стране нужно объединиться. Вы станете во главе переходного правительства.
– Слишком я стар, чтобы играть в такие игры.
– Не стар, а мудр. К тому же у вас нет другого выхода. Давайте доставайте стаканы, я принес коньяк. Выпьем и обсудим наши грандиозные планы.
Ян Кун достал и поставил на стол бутылку коньяка.
– Отравить меня хотите? Или у меня в кабинете стоит прослушка?
– Вы мне нужны живой и совершенно здоровый. И если бы здесь стояла прослушивающая аппаратура, то я первый бы об этом знал.
Полковник достал из шкафчика стаканы, и они разлили коньяк.
– Вынул меч, так ударь хотя бы по гнилой тыкве, – произнес Ян Кун корейскую поговорку.
Полковник хотел выпить молча, но что–то надо было ответить и он прочитал старинный стих:
Позор и слава царств – в руках судьбы.
И вот заглохла Лунная Беседка,
Деяния владык за сотни лет
Живут лишь в звуках дудочки пастушьей.
– К чему вы это? – спросил капитан.
– Все бренно. Кстати, что стало с человеком, которого вы арестовали?
– Боитесь, что он может еще кому–то о вас рассказать? Сразу после ареста я принял меры, чтобы он молчал.
– И все–таки что с ним? Где он в тюрьме ли в лагере?
– Он погиб при попытке к бегству. Мы настроены очень серьезно и ошибок не будет.
Полковник хотел возразить, но взглянув в темные змеиные глаза Ян Куна, понял, что лучше этого не делать.
Начало заговору было положено.
***
Новый дом
– Ты знаешь, что мне Арым, сегодня рассказала? – спросила Фан Юн Ми как только Чанг переступил порог.
– Не знаю, конечно. Поменьше ты бы с ней болтала, – Чанг после работы пришел уставший, и ему было совсем не до разговоров.
– Этот твой Ук Бо настоящий маньяк.
– Почему мой?
– Ты же с ним в одной комнате жил и, наверное, сдружился.
– Что ты себе навыдумывала "сдружился", "маньяк"?
– Ты лучше послушай, – фыркнула Фан Юн Ми.
Она рассказала, что со слов Арым. В самом начале Ук Бо работал шофером в Центре.
– Ну и что из этого?
– Когда приехала кондитерша О Ча Юн то он должен был ее отвести в общежитие центра. Вместо этого повез куда–то за город, в лес и попытался там изнасиловать. Она еле отбилась и босая убежала.
– Что об этом никто не знает?
– Все знают. О Ча Юн там заблудилась и только на третий день ее голодную, босую кто–то из крестьян привел обратно в Центр.
– И что же потом?
– Решили выгнать его и ее. Его за то, что попытался насиловать. Ее же за то, что дала ему повод.
– Какой повод?
– Ей это не сказали, и она целый день рыдала под отделом кадров. Потом все–таки решили ее не наказывать. Но ее место уже было занято, поэтому ее отправили к нам.
– Ее место было занято, кем–то из детей больших начальников?
– Ты это о чем?
– О своём, о наболевшем. Почему же Ук Бо не выгнали?
– Раз ее не выгнали, решили и его не выгонять. Только вместо Центра, отправили в виде понижения, сюда. Вот ужас. О Ча Юн, когда его в коридоре встречает – вся дрожит.
Чанг и раньше видел как О Ча Юн, пугается его соседа по комнате. Еще же он от ребят слышал, что если Ук Бо выпьет, то теряет разум. Происходит его буйное помешательство даже от глотка спиртного. Об этом Чанг жене говорить не стал. Она и без этого была напугана.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.