Но даже эти подручные Гитлера в первые месяцы войны переживали тяжелые сомнения и больше всего боялись наступления англо-французских войск на Западе. Бездействие союзников – именно это и нужно было гитлеровской Германии после окончания войны в Польше. Германия интенсивно готовилась к широким военным операциям против Англии и Франции.
27 сентября, за день до падения польской столицы Варшавы, Гитлер отдал приказ о подготовке наступления на Западе. 9 октября была издана соответствующая директива. С востока на запад перебрасывались воинские части, вооружение, боеприпасы. Первоначально наступление на Западе было назначено на 12 ноября 1939 г. Однако по разным причинам оно откладывалось вновь и вновь. Операция на Западе («план Гельб») в период между 12 ноября 1939 г. и 20 января 1940 г. откладывалась 16 раз. После 20 января было решено отложить наступление до весны. И это время было успешно использовано гитлеровцами для подготовки наступления во всех его деталях.
Это же время было преступно упущено командованием союзников. То были дни, когда правительства Англии и Франции были поглощены планами изменения характера и направления войны, превращения ее в войну против Советского Союза.
Фельдмаршал Монтгомери пишет в своих мемуарах: «Франция и Британия не шелохнулись, когда Германия поглотила Польшу. Мы продолжали бездействовать даже тогда, когда германские армии перебрасывались на Запад с совершенно очевидной целью атаковать нас. Мы терпеливо ожидали, пока на нас нападут, и на протяжении всего этого периода время от времени бомбили Германию листовками. Я не понимал, была ли это война.
Хорошо помню визит Невилля Чемберлена в мою дивизию. Это было 16 декабря 1939 г. После завтрака он отвел меня в сторону и сказал мне так тихо, чтобы никто не мог нас услышать: „Я не думаю, чтобы немцы имели какое-либо намерение атаковать нас“».
На Западном фронте было спокойно. Отпуска, временно прекращенные 4 января 1940 г., были вновь разрешены с 16 марта.
Остерегайтесь увечий во время катания на лыжах с гор – предупреждало английское командование офицеров-отпускников. Других увечий не предвиделось.
Между тем во Франции одни начинали забывать, что идет война с Германией, другие полагали, что война вот-вот окончится. Бездействие рождало состояние безразличия. Что это за война? Из-за чего она? В чем собственно говоря дело? Не правда ли, какая странная война?
Так родился этот термин. Подхваченное журналистами выражение «странная война» прочно вошло в историю и сохранилось до сих пор. Да и как было не считать эту войну «смешной» или «странной», когда за четыре первых месяца войны французские потери на суше, в воздухе и на море составляли 1433 человека, а англичане потеряли на суше троих человек.
Экономическая блокада
Но так обстояло дело не только на Западном фронте. Такова была линия во всех вопросах, касающихся войны. Политические руководители Англии (ас ними были согласны и французские руководители) считали, что на первом этапе войны ее главным орудием должно быть экономическое наступление союзников против Германии. Они полагали, что таким путем Германию, страну с весьма напряженной экономикой, удастся «убедить», что выиграть войну она не может. В результате в Германии произойдет внутренний переворот. «Экстремисты» во главе с Гитлером будут отстранены, а на смену им придут «умеренные» (в Англии и Геринга считали умеренным!), с которыми можно будет прийти к полюбовному соглашению. Эта точка зрения, прикрывавшаяся пустыми фразами о враждебном отношении к нацизму, была следующим образом выражена британским премьер-министром Н. Чемберленом: «Пока Гитлер не сойдет со сцены и пока не рухнет нацистская система, мира быть не может. Но то, на что я надеюсь, не есть военная победа, возможность которой представляется мне весьма сомнительной, но крушение внутреннего фронта в Германии. Для этого необходимо убедить немцев, что они не смогут выиграть войну… Исходя из этого, необходимо оценивать всякое действие с точки зрения его возможного влияния на умонастроение немцев».
На штабных совещаниях Англии и Франции в апреле 1939 г. было решено, что экономическое наступление будет состоять из двух взаимодополняющих частей: экономической блокады и интенсивных бомбардировок главных экономических районов и коммуникаций Германии с воздуха. Однако еще до начала войны второй важнейший элемент экономического наступления – массированные бомбежки – отпал. 22 августа 1939 г., когда война между Германией и Польшей уже считалась неизбежной, комитет начальников штабов отдельных родов войск издал соответствующую инструкцию, по существу запрещавшую бомбежки Германии. После первых десяти дней войны этот вопрос был рассмотрен вновь и действие запрета подтверждено.
Английский вице-маршал авиации Э. Кингстон-Макклори свидетельствует: «В течение всего периода странной войны в Европе передовой ударной авиагруппе не разрешалось производить налеты на Германию; она занималась разбрасыванием листовок, так как противовоздушная оборона Франции была слабой и французское правительство выступило против проведения нами бомбардировочных операций. Наше бездействие можно объяснить также и тем, что командование нашего флота хотело бы сохранить силы бомбардировочной авиации для действий против немецкого флота, а командование армии желало бы в максимальной степени использовать их для поддержки сухопутных войск. Кроме того, была получена просьба Рузвельта не начинать бомбардировок с воздуха. Но решающим фактором было то, что военный кабинет ни в коем случае не соглашался взять на себя инициативу начала в этой войне бомбардировок с воздуха».
Решительно выступал против бомбежек Германии не кто иной, как сам английский министр авиации Кингсли Вуд, известный своей откровенной поддержкой мюнхенского курса. Кингсли Вуд принадлежал к узкому кругу «мюнхенцев», к так называемой клайвденской клике.
Известный деятель консервативной партии, неоднократно занимавший министерские посты, Л. Эмери пишет в своих мемуарах: «5 сентября (т. е. через два дня после объявления Англией войны Германии. – А.Н.) я предложил министру авиации Кингсли Вуду, чтобы мы, учитывая нехватку леса в Германии, попытались поджечь Шварцвальд. Я был полностью подготовлен к ответу, что имеются возражения технического порядка или что есть другие, более ценные и, с военной точки зрения, более важные объекты. К моему ужасу он ответил мне, что вообще не ставится вопрос о бомбардировках: мы не намерены даже атаковать военные заводы под Эссеном, которые являются частной собственностью, и линии коммуникаций. Все это, мол, делается для того, чтобы не оттолкнуть американскую общественность. На вопрос, собираемся ли мы пошевелить хотя бы пальцем, чтобы помочь полякам, он не ответил».
Генерал Эдвард Спирс, консерватор, член парламента, выполнявший во время войны функции главного офицера связи между английским и французским правительствами, рассказывает, что в первые дни сентября 1939 г., когда в палате общин остро стоял вопрос об оказании помощи Польше, Кингсли Вуд уговаривал его не выступать в палате с требованием оказать помощь Польше авиацией.
Когда некоторые представители английских военно-воздушных сил предложили все же приступить к бомбардировке германских военных объектов, их предложение было «отклонено правительством».
Дело дошло до того, что позднее, уже во время развернувшихся военных действий в Норвегии, английским пилотам вплоть до 11 апреля 1940 г. не разрешалось атаковать немцев, расположившихся на датских и норвежских аэродромах. Спустя еще два дня «они получили разрешение открывать только пулеметный огонь, но бомбы сбрасывать запрещалось!».
Французский генштаб обосновывал свои требования «перемирия» в воздухе опасениями, что в ответ германская авиация подвергнет уничтожающей бомбардировке Францию. Гитлеровской Германии такого рода «перемирие» было в высшей степени выгодно, особенно в самом начале войны, когда германская авиация была занята в Польше и могла беспрепятственно выполнять оперативные задачи по разгрому польской армии, не встречая никакого противодействия со стороны авиации союзников и не опасаясь, что союзники подвергнут бомбежке германские военные объекты.
Так обстояло дело с бомбардировками Германии с воздуха.
Посмотрим теперь, как осуществлялась другая часть запланированного англо-французами экономического наступления – экономическая блокада.
Разработка мероприятий по осуществлению экономической блокады и их координация были возложены на специально созданное в Англии министерство экономической войны, во Франции – на подобное же министерство блокады. Однако сотрудничество между Англией и Францией развивалось в этой области крайне медленно и значительных успехов не принесло.
Осуществление экономической блокады требовало действенных мер для прекращения снабжения Германии необходимым ей стратегическим сырьем и, прежде всего, нефтепродуктов и железной руды. По оценке английских экспертов запасы нефтепродуктов в Германии на 1 сентября 1939 г. не превышали 3 млн тонн, а вместе с нефтью, поступавшей из других стран, главным образом из Румынии, считалось, что общие запасы нефтепродуктов в первые полгода войны превысят 6 млн тонн при потребности в 5 млн тонн. Совет по жидкому топливу, производивший соответствующие выкладки, установил также, что Германия может получить из Румынии в первый год войны 2 млн тонн. На деле же оказалось, что запасы Германии к началу войны составляли немногим больше 2 млн тонн, т. е. гораздо меньше, чем предполагали англичане. Однако быстрый разгром Польши несколько поправил германские дела не только благодаря захвату польских незначительных запасов нефтепродуктов, но и главным образом благодаря тому, что германская армия израсходовала в наступлении гораздо меньше горючего, чем это предполагалось. Какие же меры приняло английское правительство, чтобы создать в Германии «нефтяной голод»? Удалась ли блокада Германии в этом смысле? Благодаря мерам, принятым англичанами, доля немцев в закупках румынской нефти сократилась до 150 тыс. тонн нефти в месяц. Интересно отметить при этом серьезную роль в снабжении Германии румынской нефтью, которую играли американцы. В донесении германской миссии в Румынии министерству иностранных дел Германии от 29 марта 1940 г. говорится об этом совершенно определенно:
«Далее, неверно, что американские нефтяные компании не снабжают нас. Напротив – „Ромына-Американа“ один из наших главных поставщиков». Больше того, немцы рассчитывали, что румынский премьер Татареску прямо или косвенно заставит английские и французские нефтяные компании продавать нефть Германии. Так продолжалось вплоть до июля 1940 г., когда Румыния открыто перешла в стан гитлеровской Германии и все ее естественные богатства, в том числе и нефть, поступили на обслуживание германской военной машины. Попытка английских диверсионных групп вывести из строя нефтепромыслы в Плоешти потерпели неудачу. Однако, несмотря на некоторое сокращение поставок румынской нефти в Германию в начальный период войны, это не могло оказать существенного влияния на военно-экономическое положение Германии, так как затишье на фронтах, отсутствие активных боевых операций решительно снижало потребление горючего. Нефтяная блокада Германии могла быть успешной только в результате сочетания мер блокады с активными боевыми операциями на земле и в воздухе, которые, как известно, не осуществлялись. Тем самым и попытка лишить Германию нефти была с самого начала обречена на провал.
Как одна, так и другая стороны в своих планах уделяли значительное внимание Скандинавии. Англию и Францию особенно беспокоило продолжающееся регулярное снабжение Германии высококачественной шведской рудой. Ежегодно Германия получала из шведских рудников Кируна – Елливаре, расположенных близ шведско-финской границы, до 10 млн тонн. Эта руда грузилась на корабли в незамерзающем порту Нарвик, а с середины апреля до середины декабря – в расположенном на Балтийском море порту Лулеа. Через норвежские территориальные воды судна, груженные шведской железной рудой, отправлялись в германские порты. Было ясно, что экономическая блокада не может быть эффективной, если снабжение железной рудой будет и дальше беспрепятственно продолжаться.
19 сентября 1939 г. морской министр У. Черчилль предложил минировать норвежские территориальные воды, если дипломатическое давление на Норвегию – требование запрета провоза руды в зимнее время через Нарвик – окажется безуспешным. Спустя десять дней этот вопрос был вновь возбужден Черчиллем, но рассмотрение его было английским военным кабинетом отложено.
С началом советско-финской войны, скандинавские проекты выдвигаются на первый план. В основе их лежало стремление осуществить одновременно три цели: во-первых, оказать помощь белофиннам в войне против Советского Союза и организовать нападение на СССР с севера; во-вторых, использовать советско-финскую войну в качестве предлога для посылки англо-французских экспедиционных сил в Скандинавию, превратив ее таким образом в свой плацдарм; в-третьих, захватить шведские железные рудники.
Более или менее энергичные меры проводили англичане на море, где обладали неоспоримым превосходством.
Была введена целая система борьбы с провозом в Германию различного рода стратегических материалов, сырья и товаров. Суда нейтральных государств подвергались перехвату и тщательному осмотру. От судовладельцев требовали справки, что товары, погруженные на их суда, не будут реэкспортированы в другие страны. От экспортеров Западного полушария требовали представления заранее списков товаров, которые они собирались вывезти в европейские страны. Если товары не входили в список контрабандных, то на них выдавался специальный коммерческий паспорт. Эта система «борьбы с контрабандой» была в зиму 1939/40 г. узаконена во всей Британской империи. Однако мероприятия англичан в этой области подвергались сильным нападкам со стороны нейтральных государств, которые имели достаточно оснований, чтобы рассматривать это как покушение на свободу морей. В частности, осмотр английскими властями американских торговых судов привел к резкому обострению англо-американских отношений в начале 1940 г. За первые шесть недель войны англичане перехватили 338 тыс. тонн грузов, которые, как подозревали, направлялись в Германию. Среди них более 76 тыс. тонн нефтепродуктов, 65 тыс. тонн железной руды, 38 тыс. тонн марганца и т. п.
За первые три месяца войны было захвачено более 476 тыс. тонн грузов.
Система контроля и захвата грузов, направлявшихся в Германию, не могла, разумеется, сыграть сама по себе значительную роль в борьбе с Германией. Ущерб, причиненный этими мероприятиями германской военной экономике, был незначительным.
Серьезную брешь в экономической блокаде пробивала Италия, которая еще не участвовала в войне.
Итальянская промышленность не только получала с согласия Англии уголь из Германии, но также и сырье из самой Англии, которое использовалось для военных приготовлений Италии.
В письме Гитлеру от 3 января 1940 г. Муссолини констатировал: «Существование этих коммерческих отношений позволяет нам приобретать такое сырье, без которого мы не можем выполнить наши военные приготовления. Поэтому Германия в конечном счете извлекает из этого выгоду».