– И насколько точно стреляет?
Пожимаю плечами:
– А шут его знает, с чем сравнивать. Всяко точнее меня. – Пистолет вместе с кобурой отправляю на место и открываю последнее отделение кофра. – Ну а тут обитают карманнички, раритеты не раритеты, однако модели тоже исторические. Зейдлевский «маузер ха-эс-це», в войну такой использовали люфтваффе, но этот конкретный ствол – коммерческий выпуск семидесятого года под «девять-курц»; состояние в норме, стреляет прилично. Не покупал, честно подарили.
Обстоятельства подарка и имя дарительницы лучше опустить. Табличку «за бдительность» я на рукоятку розового дерева так заказывать и не стал, во избежание.
– Ну и последний пистолет, еще одно наследие Второй мировой – вот, «зауэр-тридцать восемь» выпуска сорок четвертого года. Не знаю уж, для вермахта или СС, тут не обозначено, и хорошо, что не обозначено, пусть оно хоть дважды трофей, а ствол со свастикой я бы в коллекции держать не стал.
– Генетическая память? – понимающе кивает Крук.
– Она самая… Вот такой вот коллекционный арсенальчик, теперь ты видел все.
На самом деле не совсем все, в личной коллекции имеют место быть еще два «экспоната» – а именно, короткоствольный револьвер «таурус-восемьдесят пять» у меня и дерринджер у Сары, оба тридцать восьмого калибра. Однако они у нас идут в скрытом ношении, «оружием последнего шанса», а о таковом по определению чем меньше народу знает, тем надежнее. Лично я своим без преувеличения спасался раза три минимум…
Еще раз провожу рукой по «пистолетному» кофру, прежде чем убрать в шкаф и его.
– И как тебе?
Серб усмехается.
– Арсенал в целом неплохой. Бывают и побольше, а у стрелков-профи так и существенно побольше. Но если говорить о нем как о коллекции, тут есть другие странности.
– То есть?
– Коллекция, говорю, странная. Сплошная Европа да Америка, а русского оружия – только то, что тебе выдали в протекторате.
– Твоя правда, – вынужден признать я. – Просто сам посуди: «калаши» есть, ПКМ не для города, «горюнов» с «максимом» тем более; «мосинку» и «макара» не люблю, «драгуновка» не по моим умениям, а «светка» имеется у деда Яра, висит над камином на почетном месте и когда-нибудь все равно перейдет ко мне. Надеюсь, это «когда-нибудь» будет не раньше, чем лет через двадцать.
– Да при чем тут «любовь», «город», и «умения», коллекция ведь?
– Бесполезных железок держать не хочу, это оружие. Которое, случись нужда, в две минуты приводится к бою. Поэтому и стараюсь, чтоб было хоть по паре магазинов на ствол даже из раритетных.
Крук кивает.
– Ну, такое хотя бы решаемо. Но еще из русских стволов ты забыл про СКС, опять же взять заслуженные военные модели – ППШ и ППС, «дегтярь», ТТ. И всякие там специзделия, ПСМ хотя бы.
– Стариков я не забыл, просто за гроши, пусть и бэушные, не попались, а полную цену платить – жаба давит, для дела-то имеются стволы получше… Что до специзделий, пускай их пользуют те, кому положено по службе, им со склада спецбоеприпас выдают, какого и в магазинах не водится, и «Фьокки» твои не производят. Те же «девятку» или «вал» я бы, может, в коллекцию прихватил, действительно интересные образцы – но в продаже таких нет, а с трофеями как-то не повезло.
– Еще как повезло: противник, которому хватает квалификации работать с «валом» или «винторезом», скорее сам затрофеит тебя, – без тени улыбки замечает Крук. – С таким лучше не шутковать… Ладно, проехали. И что из этой своей коллекции ты собираешься взять в дорогу?
– Да как обычно, – пожимаю плечами, – «фал» и возьму. Привычнее. Опять же могу работать не на триста, как с «калашом», а на все пятьсот…
– На пятьсот – это разве что в тире.
Спорить не собираюсь: на стрельбище проще, факт, но когда приперло, я и в бою валил противников за полкилометра. Не с первого выстрела, само собой, и обычно очередями – так на снайпера никогда не претендовал.
– Опять же «калаш» надежнее, – добавляет Белич. – Даже не новый вроде твоего, снайперской точности может уже не дать, но и клина не словит. На стрельбище по барабану, а в бою сам понимаешь.
Массаракш, ох уж мне эти ревнители несокрушимой дубовости «лучшего автомата всех времен и народов». Чес-слово, изделие Сэва и Вервье воевало в условиях не менее жестких (тех же самых, как правило, только на другой стороне), и в руках не более квалифицированных. Серьезных нареканий не имелось, за вычетом разве что случая израильтян в песках Негева, но судя по тому, что в той же самой пустыне у них теперь замечательно служат куда более капризные «эм-шестнадцать» – затыки были с газовым регулятором и смазкой. Полный дубль жалоб красноармейцев на «светку» в финскую войну, только с пылью вместо морозов…
– Кому надежнее, тот пусть с ним и бегает. А я предпочитаю бельгийца.
– Как знаешь, – закругляет серб сей бесперспективный спор. – Тебе, если что, воевать….
Мне, мне. И уже воевал. Не хочу, но коли придется – «фал» железно не подведет.
– Эй, оружейники, – доносится из Голубой гостиной голос Сары, – если в коридоре закончили, идите сюда.
– Вя-а, – согласно пищит детеныш.
Крук проходит в комнату, я останавливаюсь на пороге и любуюсь. Мои сокровища, оба два, валяются на толстом войлочном ковре пузом вниз; Ярик как раз сцапал подвинутую к нему красную погремушку и сосредоточенно медитирует на синюю, вероятно, отрабатывает на ней телекинез. Ибо рукой не может дотянуться каких-то жалких пяти сантиметров…
Территория России, протекторат Русской Армии, г. Демидовск. Четверг, 33/02/22 08:40
С конвоем в испанские земли у нас получается накладка. Первые транспортные колонны из Демидовска или ППД в Евросоюз в начале сезона идут исключительно Северной дорогой, поскольку она проложена по водоразделу и на ней меньше шансов угодить в какую-нибудь невысохшую промоину, застряв на полдня. Ну а Северная дорога – это, если с русских территорий, по западному краю Конфедерации вдоль Скалистых гор в объезд Алабама-Сити на север почти до отрогов Сьерра-Гранде; там на восток по малонаселенным степям северной Конфедерации и почти таким же пустынным землям северного Техаса; краткая остановка в Аламо (можно и без нее, но даже матерые водилы-дальнобойщики обычно дают себе денек роздыха) – и потом снова на восток через Меридианный хребет в Евросоюз, по французской территории, а как закончится она, дальше уже будет самый знаменитый мегаполис восточного побережья, Порто-Франко… К испанцам от нас вообще надо бы ехать по Южной дороге, что идет вдоль берега Большого залива и проходит через главный испанский порт Виго (да-да, тот самый, где я попал в лапы инквизиции, с печальным для нее итогом). Увы, сейчас этим маршрутом не отправляется ни одна колонна ни из Демидовска, ни из ППД. Проще всего, по-моему, было бы добраться до того же Виго вообще морем, не помню как из Берегового, а из Новой Одессы туда самоходные баржи, танкера и прочие траулеры точно ходят. К сожалению, навигация для полноразмерных судов по Большому заливу пока не открылась, у портовых служб после мокрого сезона активный ремонт всего на свете и устранение последствий от штормов. Так что – сухопутный маршрут, иначе сейчас никак.
А раз иначе никак, значит, придется ехать «с пересадкой», то есть Северной дорогой до Аламо, и уже оттуда искать попутный конвой к испанцам. Они точно есть, маршрут из Аламо к европейской части Южной дороги народом давно освоен, через техасскую столицу Вако и итальянский оперный центр Милан. В прошлой командировке, которую нехорошим словом вспоминает Сара, мы именно так и ехали, только в обратном направлении – из Милана в Вако; не одни ехали, с сопровождением, ну да не в том суть…
Нынешний мой сопровождающий, Крук, облаченный в незнакомый мне вариант «тигриного» камуфляжа и бежевую панаму, появился на конвойной площадке несколько раньше меня. Рупь за сто, проделал те же мысленные выкладки насчет маршрута, и уже договаривается с караван-баши – в данном случае им выступает старлей РА Демченко, длинный и спокойный как удав, – о двух «безлошадных» пассажирах до Аламо. Старший лейтенант смотрит на серба, потом, с некоторыми сомнениями, на меня; кивает.
– Поедете в первом «урале». Багаж можете забросить сразу, выходим в девять ровно.
– Да у нас того багажа… – отмахивается Белич. – Влад, последняя предстартовая проверка, ничего не забыл?
Оглядываю себя: вроде все на месте. Рюкзак с дорожными шмотками и притороченным спальником, фляга с померанцевым лимонадом, пакет пирожков на пожевать в пути. С пирожками любимая расстаралась: так-то она, мясная душа, предпочитает сочинять небольшие расстегаи с фаршем, колбасными обрезками, ветчиной, печенкой и прочим ливером (и мне остается хорошо если четверть всей выпечки), а тут организовала из пресного теста, с изюмом и цукатами; так же сытно, не портится на жаре, и в пакет высыпала все содержимое поддона. Одежда походная, куплена еще на орденской базе «Европа»: трехцветный «вюстентарн», в каком в последние годы катается на юга староземельный бундесвер – формы здешних немецких вояк не наблюдал, врать не буду. Почему полевка своя, не служебные «русские джунгли»? Тому два соображения: во-первых, камуфляж РА больше заточен под амазонскую «зеленку», чем под пампасы центральной части материка, а во-вторых, сути задания Рамирес не раскрывал, и вполне возможно, что обозначать участие протектората в его деле совершенно незачем. Так что выбрал староземельный прикид «без особых примет», надежнее. На голове вместо штатной армейской панамы или кепи – шемах застиранно-серого колера, от дорожной пыли он, по мне, удобнее. На правом бедре «кольт» – аргентинца в последний момент решил поберечь и оставил дома, все ж таки свадебный подарок; слева к ремню подцеплен подсумок с ходиболтайкой, второго «роджера» я уже передал Круку. В боковом кармане припрятана «леди таурус», в оружейном бауле ожидает своей очереди «фал», шесть снаряженных с вечера магазинов распределены по карманам разгрузки. Коробки с патронами про запас – там же в бауле. Общий вес багажа чуть поменьше десяти кило, нормально, кроссы мне что с ним, что без него не бегать.
– Порядок, – отвечаю и подтягиваюсь в тентованный кузов армейского грузовика. Ну что, не «грейхаунд» повышенной комфортности, но куда плюхнуться – есть, и даже ноги можно вытянуть. Авось до Аламо не слишком растрясет.
Колонна выглядит несбалансированной: «буханка», два тентованных «урала», трехосный «зилок» и две автоцистерны, все машины в желто-зеленых разводах уставного камуфляжа РА – вот только сопровождает их как-то многовато бронетехники. Три БРДМ-2А с башенными КПВТ и ПКТ, модернизированный БТР-80, снабженный в дополнение к такому же курсовому вооружению АГС на боковом кронштейне, и два старичка БТР-40, у которых, наверное, от оригинала только клепаный корпус и сохранился: движок урчит и пахнет свежим дизелем, колеса заменены на бескамерные от новых «бэтров», из пулемета не сразу проймешь, ну а вместо штатного СГМБ вообще поставлены «утес» и ПКТ. Видел я уже в деле такого вот «обновленного» старичка… случись ему столкнуться с броневиком на поколение-два моложе, вроде того же «бардака» – он может конечно и проиграть, но теперь вопрос решит скорее мастерство мехвода-стрелка, нежели класс самого агрегата. Поскольку против крупнокалиберного пулемета оба защиты не имеют, только от винтовочных пуль курсового – а прошьет броню «четырнадцать с половиной» или «двенадцать и семь», все равно, так и так насквозь получится…
В общем, шесть единиц бронетехники на шесть машин, причем утыканная антеннами «буханка», скорее всего, КШМ, а цистерны – наливняки для всей этой техники, ибо горючку броня жрет как не в себя. Ну и при технике с полсотни бойцов РА, и на погонах, сколько мне видно, «крылатые колеса» легкопехотных подразделений, лишь у двоих «пушечные кресты» артиллеристов. Ради трех полупустых грузовиков, и вдруг столько охраны «в силах тяжких»? Странная логистика, и на «армейский способ хозяйствования» не спишешь, сколько я работал со службами ППД, обычно они вполне вменяемые.
БТР-80 и два «бардака» в нашем камуфляже, остальная броня окрашена в обычный защитный колер. Тоже странно.
Да, конечно, на конвойной площадке дожидается своей очереди целый косяк невоенного облика машин «в попутчики», и конвой быстро обретает привычные пропорции «одна боевая машина на полдюжины прочих». В походный ордер вписали еще два десятка разнокалиберных тачек, объединенных лишь общей для автопарка Новой Земли способностью преодолеть любые буераки если не с разгона, то аккуратно на первой передаче. Конвойщики-армейцы привычно наводят порядок среди этого кагала, собирают плату за проезд и утрясают прочие вопросы.
В кузов «урала» взбирается Крук, а следом два солдата-конвойщика – совсем еще молодежь, по виду лет по тринадцать, а по староземельному счету меньше двадцати. Видимо, начальство решило не оставлять «пассажиров» наедине с ящиками, которые аккуратно сложены ближе к кабине и накрыты брезентом, видать, дюже ценный и секретный груз… Оба бойца в брониках и легких шлемах уставной расцветки «русские джунгли», вооружены одинаковыми чернопластиковыми «сто третьими», только у одного на автомате установлен подствольник-«костер», а второй предпочел оптику на боковом креплении.
…Как раз на последних сборах, когда выдалась минутка, уточнил у приставленного ко мне «куратора»-мотострелка Гриши, верно ли, что новые автоматы вдвое лучше старых АКМ, на что тот рассмеялся, провел меня на стрельбище и одолжил собственный «сто третий», мол, сам попробуй. Попробовал. Разница есть, мой «калаш» уже сменил нескольких владельцев и как следует пострелял, хотя до износа ему кашлять и кашлять, а у Гриши машинка почти новая. Опять же пластиковое шершавое цевье в руке лежит надежнее деревянного. Удобство прикладки оценить беспристрастно не могу, на моем-то автомате приклад заменен на привычный конкретно мне; по весу «сто третий» чуть потяжелее автомата образца пятьдесят девятого года, но конкретно с моим, за счет приклада и компенсатора, опять же вровень. В общем, «вдвое лучше» – таки, пожалуй, по ведомству рекламного вранья. Гриша расписывал еще, что настоящие плюсы проявляются в качестве обвеса, вроде как и с оптикой стало проще работать, и фонарь лучше крепится, и глушитель вместо штатного ДТК накручивается, когда надо, да и ресурс у пэбээса демидовской работы вроде повыше старого советского… Верю, только с такими наворотами я не умею обращаться вовсе…
Кратко знакомимся с бойцами, представляемся сами. «Гранатометчика», курносого и веснушчатого, зовут Жорой; второй, посмуглее и, судя по разрезу глаз, с примесью в генеалогической пальме каких-то бурятов или корейцев, предпочитает именоваться по позывному, «Шелестом». Шелест родился в Новой Земле, «первое поколение аборигенов» – впрочем, от старожилов-поселенцев сии аборигены пока себя не отделяют, разве только на новичков «целых четыре недели как из-за ленточки» посматривают свысока, что вполне объяснимо. У Жоры семья из-под Ставрополя, смазали коньки в «ворота» прямо перед второй чеченской. Познакомились хлопцы в учебке, которую с отличием закончили в том году и выбрали военную карьеру: хотели, само собой, стать егерями, но по кондициям в героические ряды «бэтменов» не вписались, зато для легкой пехоты, то есть автомобильных войск, вполне подошли. Перед мокрым сезоном их, как необстрелянный молодняк, включали только в состав «коротких» конвоев, не дальше Конфедерации; нынешний – первый «настоящий», трансконтинентальный, теперь надо себя проявить как следует, иначе в «постоянном составе» конвойщиков не прижиться. Массаракш, мир новый, а патерналистские традиции один в один как в армиях Старого Света, спасибо еще, дедовщины в РА нет и не предвидится.
– Хлопцы, оружие из сумки уже можно доставать, или лучше за городом? – уточняю я у попутчиков.
– Да как хочешь, в принципе, – отвечает Шелест. – Главное, с оружием до КПП не десантироваться из кузова.
Ну и ладно. «Фал» из баула, со щелчком вгоняю магазин на место, а приклад так сложенным пусть и остается, удобнее. Белич равнодушно смотрит на мои упражнения, а потом делает одно плавное движение – и АКМС серба с примкнутым магазином-«сороковкой» от РПК вроде бы сам собою оказывается у него поперек колен, приклад-упор сложен, ствол в сторону кабины. Шелест и Жора со всей своей новенькой амуницией и «законченной с отличием учебкой» сразу становятся похожи на пару ухоженных домашних спаниелей по соседству с матерым волкодавом.