Умоляю вас, братия, приложите старание свое об этом деле, потому что не Суда только боюсь, но предусматриваю и посмеяние. Уважаю уважающих меня ныне и боюсь, чтобы тогда не быть в стыде за тайные грехи свои. Стыжусь родивших меня, чтобы они, живя в миру, не осудили меня, обещавшего жить выше мира. Если опять кажусь вам беспокойным, то должны вы знать, что нужда заставляет меня беспокоить вас. Хочу подражать той вдове, которая долго беспокоила судью и достигла цели (см.: Лк. 18, 2–5). Хочу оказаться перед вами неотступным другом, чтобы, встав с постели, помолились вы за меня Богу (ср.: Лк. 11, 5–8). Тот искал хлеба для утоления голода, – а я ищу отрады для души. Тот просил телесной пищи, – а я прошу душевного подкрепления. Если хотите, то можно будет мне достигнуть желаемого, потому что Милосердный легко преклоняется на просьбы.
Молитесь обо мне как о друге, и знаю, что старание ваше убедит Господа, потому что Сам Он желает перемениться в расположении ко мне, но ожидает плода от вашего ко мне расположения. Готов Он помиловать, но ждет, чтобы и вы стали сообщниками Его благости. Ибо, милуя, хочет научить и, прощая, желает приобрести сообщников. Благость Его во всем уступает.
Если кто оправдывается в том, что сделал худое с ве́дением, но не вводит в соблазн другого и грешит не с тем, чтобы вовлечь кого в грех, то скоро приводит Судию в жалость. Судия знает совесть каждого и берет во внимание не только число, но и качество грехов. Исав покаяния бо места не обрете (Евр. 12, 17), потому что хитростью домогался греха и согрешил, не чужим примером увлекшись, не по заблуждению, но с ведением, потому что и родителей огорчил, и Бога не устыдился. И Иуда-предатель не нашел места покаянию, потому что согрешил, будучи вместе с Господом, и из пренебрежения к Богу предал Праведного.
Итак, в отношении грехов, делаемых с ве́дением, есть великая разность, как и между делающим ощутительно и совершающим грех в помысле с соизволением. Что идет к одному, то и к другому. Иногда и помысливший только – хуже сделавшего, потому что он не имеет места покаянию.
Но я должен уверить вас в предложенном мною, чтобы не подать вам мысли, будто ввожу новые изобретения. Хам, умысливший подвергнуть отца осмеянию, отвержен, а Давид, сделавший грех с ве́дением, разрешен. Соумышленники Кореевы пожжены, хотя вовсе ничего не говорили и не делали. Подобное этому потерпели и посланные к Илие. Но, опять, целый сонм поклонявшихся тельцу, по вразумлении, освободил Бог от казни. Отвержен и Саул, соизволивший помыслами на идолослужение, – а Манассия, покаявшийся в идолослужении, принят. И Ахав грешил по обыкновению с ве́дением, но принят, – а Ахитофел, подавший только совет, умер во грехе.
Могу представить для примера и других, о которых, употребив несколько внимания, узна́ете. Не в неведении находился Рувим, когда нанес оскорбление отцу, и, отвергнутый, по смерти его освобождается от вины. Симеон и Левий при жестокости своей и ве́дении греха, осужденные на время, наконец приемлются. И сам Аарон, священнодействовавший при поклонении тельцу, извинен, и священством очищается от скверны, принятой по нужде. Между тем сыны его, согрешив, умирают, и им не дано даже времени для оправдания. Постигшее их объясняют Офни и Финеес, которые понесли такое же наказание за то, что упорствовали в пренебрежении. И в Евангелии Симон, поступивший неблагочестиво при ве́дении своего заблуждения, несомненно, признается достойным прощения, а Елима, воспротивившийся проповеди, ослеплен на время и освобождается. Но Сапфира с мужем стали подобными тем священникам, потому что и им не дано времени для оправдания, – без сомнения, за то, что коснели в каком-нибудь тайном пренебрежении.
Поскольку, по сказанному, грех в помысле совершается соизволением на него, то найдешь, может быть, что подобная мысль заключалась и в сказанном перед этим. Преданный сатане (см.: 1 Кор. 5, 5) имеет сходство с Рувимом, потому что, вразумленный, удостоен любви, но здесь есть и та разность, что один согрешил при жизни отца, а другой по смерти. Поэтому Рувим подвергается большему осуждению. И Иуда-предатель стал подобен Исаву, потому что продал благодать свою, как тот – первородство, из-за чего оба отвергнуты.
Иуда знал, что делал, потому что опытно изведал благодать. И Господь говорил ему: Целованием ли предаешь Сына Человеческого? (Лк. 22, 48). И, сознавая Божество, Он побежден был сребролюбием. И Исав, при всех увещаниях, огорчил родителей. Итак, великая есть разность, братия: много разности в самом ве́дении греха, но есть также разность в самой силе решимости на грех. Рассмотри поступок – и узнаешь различие, обрати внимание на соизволение – и увидишь основание правды. Рассмотри время действия – и скажешь, что наказание явственным образом справедливо.
Да не вводит нас в заблуждение наружность, потому что не видим действительно происходящего. От меня научитесь, что справедливо сделано обличение фарисеям, ибо Христос наружность их наименовал притворной, и они с сознанием дела обратились к злоумышлению. И со мной чаще всего бывает такое неприятное расположение духа, что, обличаемый совестью, чувствую неудовольствие, потому что истина горька для старающихся быть скрытными и обличение кажется особенно жестоким для людей, которые хотят, чтобы о них хорошо думали и другие. Раскройте, что у меня под наружностью, – и окажутся черви; разберите эту оболочку из извести, – и увидите обманчивость гробницы.
Рассмотрите силу моего поступка и уверитесь в подобии его фарисейству. Тем одним и отличаюсь от фарисеев, что сознаюсь перед вами в обманчивости. Потому и надеюсь, что вашими молитвами избуду наказания. Ибо много значит не раздражать Законодателя, исповедуясь во время преступления. И немаловажно – преклонить Судию на милость, не запираясь во грехе.
Итак, упорствующие фарисеи пленены вместе с Иерусалимом и гордившиеся притворной праведностью оказались худшими тех, которые исповедали себя грешниками. Поэтому Христос с самого начала говорил, что живут они лицемерно. И у пророка предсказал обманчивость их и то, что Он пришел обличить их. Что же говорит? Я посещу… всех, одевающихся в одежду иноплеменников (Соф. 1, 8). И это всегда говорил им, потому что лицемерно присваивали себе праведность.
Если это были одеяния других, то кому же они принадлежали? Если названы иноплеменными, то чьи же были у фарисеев одеяния? Я уверен, что это были одеяния пророков, потому что ими был вразумляем народ. Но апостол сказал, что они скитались в милотях и козьих кожах (Евр. 11, 37). Следовательно, понимал, что поступали так в пустыне, потому что, входя в города, переменяли наружность и не хотели, чтобы знали люди, что они делают.
Итак, наружность у фарисеев была иноплеменная, потому что они, будучи безумными, принимали на себя вид мудрых учителей. Прикрытием служили им кожаные их ризы, потому что они не хотели быть открытыми для народа. Кожаные же ризы избрали они как приспособленные к подвижнической жизни. Ибо воздержание имеет нужду в возгревании, и ризы эти были удобны и дома, и в дороге, потому что воздержанию прилична нестяжательность. Известно же, что разум приобретает успехи от размышления, а рассудительность – от воздержания, а в том и другом имели нужду как мудрые, так и пророки: первые – для того чтобы учить, последние – для того чтобы обличать. Поэтому те и другие имели нужду и в приличной наружности. Но фарисеи, не будучи ни мудрыми, ни прозорливыми, не соблюдали образа жизни ни тех, ни других. Поэтому справедливо обличал их Господь, что занимались они торговлей, а не истиной.
Но я предлагаю вам обличение себя самого, чтобы в вас не возбудился вдруг смех, когда Бог подвергнет исследованию дела мои. Ибо и апостол сказал, что огонь испытает дело каждого (1 Кор. 3, 13). Поэтому если умеет Он разобрать дело, то не тем ли паче различить наружность? Если кто, будучи праведным, облекается наружностью праведных, то не будет отвержен. А если кто наденет ее на себя, не будучи сам достоин, то обнажат его. Таков тот, о котором говорит Евангелие, что Господь рассечет его пополам (Мф. 24, 51). Ибо различие в наружности дает понятие и о достоинстве. Поэтому если кто епископ, если кто пресвитер или диакон, то они, а равно и прочие, отличаются наружностью и достоинством. Если же они недостойные, то будут обнажены. Не о делах говорит, что рассечет пополам, потому что дело вместе со сделавшим пожжет огонь, но говорится об имени и о наружности, потому что таковые утратят благолепие и облекутся в стыд.
Итак, ежели есть одеяние, то это – одеяние стыда и одеяние славы. И в миру имеют свою наружность те, которых ведут на смерть, и свою наружность те, которые возрастают в достоинстве. Ибо по земному можно изучать небесное, и по талантам, какие слугам Своим дал Христос, будем уразумевать и наружность, и достоинство. Не всем дал Бог талант, но служащим Ему рабам. Поэтому и монахи, как мне кажется, прияли талант, потому что связаны произволением. Поэтому если наружностью и отличаются несколько от живущих в миру, то выказывают этим благоприличие и дают знать о собственном своем произволении. Поэтому судится и наружность, так как она имеет силу обета. Поэтому если кто не исполнит того, что обещал, то сам себе приобретает он чужую (иноплеменную) наружность. Кому же принадлежит эта чужая наружность, как не тем, которые делают чуждое?
Подлежим Суду и за праздное слово. А что такое праздное слово? Обещание веры, не исполненное на деле. Человек верует и исповедует Христа, но остается праздным, не делая того, что повелел Христос. И в другом случае бывает слово праздным, а именно когда человек исповедуется – и не исправляется, когда говорит, что кается, – и снова грешит. И худой отзыв о другом есть праздное слово, потому что, как скоро видит очерняемого, умолкает. И кто не обличает с дерзновением, тот отзывается о другом худо, потому что нет твердости в том, что говорит он. И кто от себя сложил ложь, тот предается празднословию, потому что пересказывал, что не было сделано и чего не видел.
Всему этому подвержены мы, братия, поэтому не напрасно входил я в это исследование. Как врачам сказываю вам, чем стражду, чтобы вы молитвой своей приготовили пластырь для врачевания язвы. Потому спешу описать вам деяния свои, ибо если не скажу правды, то себе сделаю обиду. Многие из стыда тайные недуги свои делают неисцелимыми, но напоследок скорбят, что не открыли их. А я (разве только укроется что от меня из множества моих неправд) не скрою стыда своего. Ибо лучше подвергнуться нареканию и жить, нежели стыдиться и жалким образом умереть от глада. И полезнее поболеть и остаться живым, нежели успокоиться на короткое время и впоследствии впасть в неисцелимую болезнь.
Итак, праздное слово имеет во мне какое-то омертвелое тело; думаю же, что сокрыто во мне слово. Но что это за слово праздное? То, которое занимается наружностью и по узнавании пребывает в пороках, – учит делать доброе, а само не делает. Знаю, что многое написал я и вам, братия, и многим другим, но, написав, думал, что употребляю этот труд к собственному своему осуждению. И, делая худое, знал, что делаю, однако же продолжал делать. И прикрывался ложной наружностью, несправедливое делая справедливым, и судил монахов, нося на себе одну их наружность.
Но имею некоторое извинение в сказанном, а именно то, что никого не соблазнил. Хотя делал худое, однако же не люди тому свидетели, обличал, но не отягощал в своих писаниях, оскорблял истину, опираясь на милосердие, но не расточал его на себя, худо разделял снеди братиям, но не отдавал их родным, наполнял чрево, но не дорогими яствами, нарушал пост, но не из пренебрежения, тщательно заботился о душевном воздержании, хотя и изменился на время; точно, увлекался ложью, но не услаждался ею, пренебрегал молитвой, но не по внушению нечестия, не радел о псалмопении, но не от развлечения другими мирскими вещами, не был рачителен к рукоделию, но отказывался и других обременять, во многих случаях пренебрегал истиной, но вовсе никого не соблазнил.
Поэтому прошу подать руку мне, лежащему на земле. Ибо хочу встать, но не могу: бремя греха тяготит меня; хочу встать, но земная привычка удерживает меня, и хотя смотрю глазами, однако же хожу как во мраке и в великом потемнении, двигаю рукой, но только как расслабленный; хотя благодушествую, однако же чувствую и скуку. Молюсь, желая освобождения, и, постясь, остаюсь в узах. Имею доброе произволение, но препятствует мне какое-то принуждение. Я братолюбив – но из стыда, страннолюбив – но не по правде, благочестив, если возгревают во мне благочестие, благодетельствую, когда сам домогаюсь любви к себе; к врагам я не строг, но и не сострадателен, для обидевших меня тяжел, но не показываю худого вида, к обвинению равнодушен, но и не защищаю обвиняемого, трудолюбив я для славы, а не когда требуют от меня труда. Во всех же делах своих и не ревностен, и не точен. Потому и имею нужду в милосердии, как расслабленный; имея у себя доброе – стою от него поодаль, желая полезного – не подхожу к нему близко и, избегая краткого наблюдения, не постою и вдалеке.
В таком моем положении великое требуется обо мне попечение. Поэтому, если поспешите, то знаю Божие человеколюбие. Некогда и Моисей избавил Мариам, сестру свою, от проказы, и Давид из любви к роду Ионафанову спас его от суда Божия, а Илия избавил сына вдовицы от смерти, и Елисей вдовицу – от нищеты, а сунамитянку от слез. Но и в Новом Завете многие избавили многих молитвами. О Спасителе же нужно ли что и говорить? Он и невозможное сделал возможным: искупил души, которые могли доставлять утешение другим, но, по причине преступления, не в состоянии были освободить себя самих.
Все, что вы слышали, а иное и сделали, – и невозможно, и возможно. В чем можете помочь мне, как те помогали, помогите. Ибо знаю, что и невозможное будет дозволено вам и будет даровано из моря Его благодати. Соделает же это, умилостивленный вами. Ибо в какой мере Бог не сравним с человеками, в такой и вы, упрашиваемые мной, не уступите над собой победы. А Он Своей благостью препобеждает всякое человеколюбие твари. Ваше дело, святые, молиться за грешников, дело же Самого Бога – помиловать безнадежных и сопричислить их к стаду Своему о Христе Иисусе, Господе нашем. Через Него и с Ним слава и держава Отцу со Пресвятым Духом, ныне и всегда и во веки веков! Аминь.
О покаянии
Из Отчего недра снисшедший и соделавшийся для нас путем спасения Господь блаженным и Божественным Своим гласом учит нас покаянию, говоря: Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мф. 9, 13); и еще: Не здоровые имеют нужду во враче, но больные (Лк. 5, 31). Если я скажу это, то можешь не послушать меня. Но если говорит Сам Господь, то почему пренебрегаешь этим, не радя о жизни своей? Если сознаешь в себе, что во внутренности твоей есть язва помыслов и дел, то почему не радишь о сокровенных язвах своих?
Почему боишься Врача? Он не жесток, и не бессострадателен, и не безжалостен; не употребляет в дело железа, а также крепкого врачевства и прижигания, – врачует одним словом. Если хочешь прийти к Нему, то исполнен Он благ, исполнен милосердия. Для тебя пришел из Отчего недра. Для тебя воплотился, чтобы приступал к Нему ты без страха, для тебя вочеловечился, чтобы исцелить твои тяжкие язвы. С великой любовью и со всякой благостью Он призывает тебя к Себе.
Приступи, грешник, исцелись без труда. Сбрось с себя бремя грехов, принеси молитву и смочи слезами загнившие язвы. Ибо этот Небесный Врач, как Благой, слезами и воздыханиями исцеляет язвы. Приступи, грешник, к доброму Врачу, принеся слезы, это наилучшее врачевство. Ибо это и угодно Небесному Врачу, чтобы каждый собственными своими слезами врачевал себя и спасался. Врачевство это непродолжительно действует и не постепенно затягивает язву, но исцеляет тебя сразу. Врач ожидает того, чтобы увидеть слезы твои, – приступи, не бойся. Покажи Ему язву, принеся вместе и врачевство – слезы и воздыхания.
Вот, отверста дверь покаяния, – постарайся, грешник, войти, пока она не затворена. Не дает Он времени твоему нерадению, и самая дверь, видя тебя беспечным, не будет ожидать, пока продолжится твоя небрежность. Почему возненавидел ты жизнь свою, несчастный? Что выше души твоей, человек? Но ты, грешник, пренебрег ею. Не знаешь, возлюбленный, в какой час Небесный Врач велит затворить дверь Своего врачевания. Приступи, умоляю тебя, постарайся исцелиться. Он хочет покаянием твоим обрадовать небесное воинство. Солнце достигло уже вечернего часа и для тебя только медлит, чтобы ты достиг обители.