— Теперь вам не особенно далеко. Пробирайтесь в Малые Карпаты, к Старой Туре, — заговорила она по-русски.
На душе у меня так солнечно, так ясно. Расцеловались на прощанье. Отойдя, она оглянулась, махнула рукой, а мы стоим и смотрим ей вслед.
Партизаны
Идем, не чуя ног. На поле группа словаков-крестьян. Разговорились.
— У нас в деревне будет сегодня один человек, подождите его до ночи в корчме, — посоветовали они.
— Спасибо, товарищи, за хороший совет!
Сердце рвется от радости. Близко освобождение, совсем близко!
Нашли корчму, она стояла на краю дороги, одинокой усадьбой.
Хозяин корчмы угостил на славу, и мы расположились на ночлег. Перед сном словак поднял перину на своей кровати, подмигнул нам, и мы увидели четыре винтовки.
— Такие штучки у многих словаков, ждут настоящего дела, — сказал он, закрывая постель одеялом…
Утром хозяина корчмы известили о приходе в деревню двух партизан, и мы поспешили к месту встречи.
Партизаны отвели нас в горы, где формировались отряды бригады имени Хрущева. Руководил бригадой полковник Дибров, человек большой воли и энергии. Не зря гестапо обещало за его голову 75 тысяч марок. Партизаны приняли все меры, чтобы сохранить жизнь своего командира.
И вот мы переступили порог землянки. Перед нами сам Дибров.
— Пока в отряде 100 человек. Скоро у нас будет соединение. Посылаю вас в разные отряды. Помогайте чехам и словакам так же честно, как они помогли вам, — закончил полковник Дибров беседу и крепко пожал нам руки.
Меня направили в распоряжение капитана Лошакова. Товарищей — в другие отряды. Мы распрощались и пошли каждый в своем направлении.
Позади плен со всеми его кошмарами, впереди борьба с гитлеровскими разбойниками. Свобода, о которой я мечтал с первого дня пленения, осуществилась.
„Цыганка“ гадала
В Старой Туре стоял немецкий карательный полк, прибывший для уничтожения партизан и поимки Диброва. Партизанские же отряды располагались в горах, куда немцы идти боялись.
Полковник Дибров решил активно действовать. Партизаны остро нуждались в оружии и боеприпасах. Что же? Их следует отобрать у самих немцев. Нужно напасть на карателей. В голове партизанского вожака рождались смелые и исключительно разумные планы. Так было решено напасть на Старую Туру.
Перед нападением послали в деревню женщин-партизанок, переодетых в цыганскую одежду, они гадали немецким офицерам, сулили им «златы горы», почет и славу, чины и ордена. Солдатам и капралам они говорили, что скоро их обнимут прелестные гретхен, что немецкие женщины ждут не дождутся своих «героев».
«Цыганки» играли на губных гармошках, отплясывали и между тем запоминали расположение немецких подразделений, складов и штабов.
— А карты не врут. Подари, обер-лейтенант, мне на память кольцо, — обжигая черными глазами, тянула «цыганка» молодого офицера за холеную руку.
Таким образом, партизаны получили первоклассную информацию о противнике.
* * *
Темной ночью партизаны тремя группами вышли к Старой Туре. Многие не имели еще оружия.
В успехе никто не сомневался. Для меня это было первое партизанское боевое выступление.
Немецкий батальон располагался в помещении школы. Часовые были сняты без выстрела. В окно и двери полетели гранаты. Кто выскакивал, тех постреляли из автоматов. Я думаю, от такого приветствия уцелели немногие. Наша группа захватила артиллерийский склад. Тут же спешно вооружились. Другая группа овладела гаражом. Трофейные машины подгоняли к артскладу и загружали боеприпасами.
Видно кто-то успел сообщить о налете на гарнизон, и к Старой Туре стали подъезжать подкрепления. За деревней, в лесу, партизаны спешились и залегли в кювет. Нескольким партизанам приказано забросать гранатами первые машины. Колонна застопорится и тогда не трудно будет разбить карателей.
Но получилось совсем не так. Гранатометчики замешкались, и пять автомашин, переполненных стоящими в кузовах солдатами, пронеслись мимо. Это была досадная осечка.
Семья партизана
С каждым днем удары партизан по немцам становились все ощутимее. Гитлеровцы контролировали все меньше и меньше словацких сел. Теперь уже почти в каждой деревне имелись подпольные партийные организации и тайные выборные советы. Каждый совет держал связь с партизанским отрядом.
Была разработана, целая система оповещательных знаков. Видишь, например, в крайнем доме горит коптилка. Значит, все хорошо. Не горит, заходить в деревню нельзя.
В одном из боев меня ранило. Лечиться было негде, и меня отправили в деревню в семью Яна, партизана отряда капитана Лошакова. Я хорошо знал Яна, как храброго парня, и он уговорил меня идти к его матери в дом. Меня приняли, как сына, и прятали в диване. Пятнадцатилетняя сестренка Яна спала сверху, на «первом этаже».
Однажды пришел патруль карательного отряда, квартировавшего в деревне. Девочка сидела, как всегда на диване с книжкой в руке, а я лежал в диване, держась за автомат. «Если откроют меня, семья погибла, дом спалят». Солдаты побыли и ушли. Так повторялось несколько раз, пока я лечился и лежал в этом необыкновенном «госпитале».
В семье Яна я по-настоящему прочувствовал, каким глубоким уважением пользуются советские люди у словаков.
— Красная Армия, — говорили они, — это наша Армия!
Может ли не затрепетать сердце от таких слов!
* * *
Вспоминая о пребывании в партизанах, я не могу не рассказать о москвиче Володьке и ростовчанине Кольке — любимцах нашего отряда. Володьке было всего семнадцать лет, а ростом был он настоящим великаном.
Колька — мальчишка, школьник, каких миллионы. Пат и Паташон — прозвали мы их. Они были всегда вместе.
Однажды неразлучных друзей послали в разведку. У Володьки был ручной пулемет, у Кольки — автомат.
Ребята изрядно устали, пора бы отдохнуть, да нельзя: разведчики — глаза и уши командира!
Внимание парнишек привлекла маленькая будка. Прислушались и осторожно вошли. В будке не было ни души.
— Перекур, — говорит Володька и вытаскивает замысловато расшитый кисет. Прошло не больше десятка минут.
— Пошли, — скомандовал Владимир. Колька приоткрыл дверь и выглянул. На поляне, в полсотне метров от будки, немецкий офицер объяснял построенной роте тактическую задачу.
— Немцы пришли, — доложил он приятелю, — целая рота! Занятия у них.
Оценив обстановку, Владимир скомандовал:
— Я бью в офицера и правый фланг роты, а ты уничтожаешь остальных.
— Есть, — ответил Колька.
Длинные очереди разрезали тишину. Пулеметной дроби вторил Колькин автомат.
Немецкий офицер свалился лицом к шеренге. Около него, как снопы в поле, падали солдаты. За полминуты от роты фашистов никого не осталось.
Все послевоенные годы я тружусь на Челябинском тракторном заводе. И радостно видеть мне, беспартийному труженику, великие усилия нашего народа, нашей партии и советского правительства, направленные к главной цели — к мирному созидательному труду на благо простых людей.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
А. Ф. Трифонов
НА КУРСКОЙ ДУГЕ
С 5 по 22 июля 1943 года на Курской дуге происходило одно из величайших сражений Великой Отечественной войны, в котором Советская Армия одержала блестящую победу над отборными гитлеровскими войсками.
Мне, участнику этой знаменательной битвы, хочется рассказать об особенностях подготовки наших войск к решающим операциям.
Весенняя пауза в действиях обеих сторон была использована для подготовки летнего наступления.
Фашистское командование мечтало о реванше за Сталинград и втайне готовило мощный удар, чтобы вырвать военную инициативу из рук советского командования.
…В начале марта, вскоре после успешных боев за Донбасс и Чугуев, наша мотострелковая бригада сосредоточилась в районе села Боровое того же района Харьковской области. Части были основательно пополнены за счет прибывшего из Сибири и Урала резерва.
Перед командованием, политотделом и парторганизациями бригады встала серьезная задача — в кратчайший срок сколотить боеспособные подразделения.
День и ночь кипела работа. Надо каждого бойца и командира поставить на свое место, учесть его опыт, знания, физическую подготовку, равномерно и правильно расставить коммунистов и их верных помощников — комсомольцев.
К концу апреля все роты и батареи, будучи укомплектованными до 100 процентов штатной численности личного состава, боевой техники и вооружения, имели свои партийные и комсомольские ячейки.
В любую погоду, днем и ночью проводились тактические учения, боевые и учебные стрельбы, совершались длительные марши.
Штабы и политический отдел, командиры от самого старшего и до командира отделения, расчета ревностно изучали боевой опыт только что закончившихся боев.
Победы Советской Армии воодушевляли всех нас на подвиги, помогали преодолевать повседневные трудности.
Коммунисты и комсомольцы, показывая образцы беззаветного служения Родине, несли слово великой правды беспартийным воинам. Скоро офицеры штаба бригады увидели, что программа боевой подготовки обучения и сколачивания частей успешно завершена. Боевое мастерство и высокая воинская дисциплина — вот что мы видели всюду.
Интересно заметить насколько гибко была поставлена партийно-политическая работа. При выходе в поле, на боевых стрельбах зачитывались приказы и объявлялись благодарности за успехи в учебе, вручались боевые ордена и медали. Молодое пополнение видело, что ни один боец не забыт. Самоотверженность и отвага — высший закон воина в бою.
Бригада, несмотря на большую возрастную и образовательную, а также многонациональную пестроту, стала вполне кадровой, готовой к выполнению самых тяжелых боевых задач.
* * *
И вот, началось… В ночь с 6 на 7 июля получен приказ: совершить 200-километрорый марш, выйти, на второй оборонительный рубеж в район станции Прохоровка.
Форсированным маршем, в среднем по 60 километров в сутки, идут бойцы, изнывая от духоты, посеревшие от пыли.
Всем ясно, куда и для чего мы идем, у всех одно желание, как можно скорее прийти на указанный командованием рубеж, прочно стать на нем и сдержать немцев любой ценой.
9 июля бригада заняла заранее подготовленную оборону в районе села Красное Курской области.
Потные и усталые бойцы повалились на землю. Старшины проверяли своих бойцов, раздавали патроны и сухой паек. Вскоре установилась тишина. Многим уже снились зеленеющие поля родного колхоза, цветение садов, лица любимых, родных. Вместе с тревогой за судьбу близких, росла злоба и ярость на захватчиков, посмевших нарушить мирный труд и счастье.
«Стоять на смерть! Не пропустить врага!»… — засыпая еще раз задумался я над словами приказа.
Стало светать. Командиры подняли людей.
И снова в сознании их ожил приказ: ценой любых потерь и самой жизни не пропустить врага к станции Прохоровка, удержать занимаемый, рубеж до подхода гвардейского танкового соединения.
Командир мотострелкового батальона майор Балуев лучше всех выразил мысли воинов. Он заявил командиру бригады:
— Задача, поставленная вами для нас ясна и понятна. Умрем, но ни одного метра советской земли не уступим врагу.
В 8 часов утра над обороной появился разведчик «Фокке-Вульф». Сделав два круга, самолет скрылся, и тотчас же начали рваться снаряды и мины в боевых порядках нашей пехоты. На медпункты потянулись первые раненые…
А через некоторое время партия тяжелых немецких бомбардировщиков сбросила бомбы со значительной высоты. Столбы дыма и поднятой земли заволокли небо. Еще не успела рассеяться пыль, как вынырнули 25—30 пикирующих бомбардировщиков, «коровников», как их в шутку называли солдаты за ревущие сирены. Круто переваливаясь на нос, один за другим кидались они на передний край, сбрасывая мелкие и средние бомбы, а за ними, опускаясь к земле и строча из пулеметов, носились «мессершмидты».
Только за один этот день на сравнительно небольшой участок, занятый бригадой, было совершенно свыше 600 самолето-вылетов. Но укрытия и окопы надежно сохраняли войска от потерь.
Гитлеровцы применяли шаблонную тактику: вначале работала авиация, потом громила артиллерия и минометы, после этого атаковали танки.
Когда появлялась очередная группа атакующих фашистских танков, создавалось впечатление, что оборона не устоит против грозно лязгающей, грохочущей и несущей смерть всему живому стальной громады.
* * *
Но земля вспыхивает перед немецкими «тиграми». Значит не погибла наша армия, родная земля сохранила советских воинов.
Артиллеристы, выкатив пушки из укрытий на прямую наводку, бьют в самые уязвимые места немецких танков: по гусеницам, по люкам и в борт.
Установленные в капонирах легендарные «тридцатьчетверки» ведут огонь по «титрам». Из траншей поднимаются десятки противотанковых ружей и бьют по щелям вражеских машин.
Артиллерия и минометы с обеих сторон стреляют непрерывно. Разрывы бомб и снарядов слились в сплошной рев.
На батарею старшего лейтенанта Ажиппо, обороняющую исключительно ответственный участок, наступает до 20 танков, в большинстве «тигры». Артиллеристы держат врага на прицеле.
На расстоянии 800 метров загорелись первые три танка. Подкалиберные снаряды, примененные артиллеристами, сделали свое дело.
— Ура! — кричат наводчики.
Над батареей повисли «юнкерсы» и беспрерывно бомбят отважных артиллеристов.
…Тяжело ранен командир огневого взвода старшина Плюхин. Погибли лучшие наводчики Богуславский и Попов. Убито и ранено до 40 процентов, но батарея с еще большей яростью отбивается, а танки ползут и ползут.
На место убитого наводчика к орудию становится сержант Борисов — комсорг дивизиона. Подпуская на предельно-близкое расстояние, он без промаха расстреливает танки. Ему помогают раненые бойцы. Выстрелы следуют один за другим и снова горят «Тигры».
Борисова заметили и по его орудию сосредоточен шквальный огонь. Комсорг не слышит визга осколков, свиста пуль и снаряд за снарядом посылает врагу. Смерть ему не страшна, он думает совсем о другом.
Горят еще два вражеских танка. До орудия Борисова остается не больше 150 метров, сейчас «тигры» раздавят его вместе с орудием! Но бесстрашный советский воин поджигает еще две машины, а остальные трусливо поворачиваются назад.
Семь гитлеровских танков уничтожил в том бою Михаил Борисов и только после того, как была отбита последняя атака его отправили в тыл, с тяжелым ранением в голову. Так сражались доблестные артиллеристы бригады.
Позднее правительство присвоило Борисову высокое звание Героя Советского Союза.
Так дрались с захватчиками сотни других бойцов соединения.
По инициативе коммунистов и комсомольцев в подразделениях открылись «счета мести» и каждый стремился открыть его первым.
Старший сержант Балконов — рудокоп с рудника Тукан на Урале, — находясь с двумя бойцами в разведке, обнаружил в лесу траншею, занятую гитлеровцами. Подобравшись, разведчики забросали траншею гранатами, а затем с криком ура кинулись на врага. 18 немцев, побросав оружие, сдались в плен. Десятки трупов валялись в траншее. Трое смельчаков привели пленных в штаб.
…Бронебойщик Окороков не растерялся, когда перед ним появилось 20 танков. Он смело открыл огонь из своей «бронебойки» и поджег головную машину.
Бронебойщики-комсомольцы Коновалов и Чумаков отразили атаку 15 вражеских танков. Сержант Минаев, командир противотанкового орудия, уничтожил три танка. Наводчик Губайдуллин подбил один танк. Орудийный расчет сержанта Баранова уничтожил три вражеские машины.
Командир взвода роты автоматчиков младший лейтенант Морозов проник со взводом в расположение противника и в упор расстреливал из автоматов пехоту захватчиков. Смело действовали в том бою автоматчики Назимов, Кожемякин и многие другие, доведя свой счет до десяти истребленных фашистов.
Огневой взвод лейтенанта Красноносова уничтожил десять фашистских танков. Санитарка Подоренко Аня под сильным огнем противника вынесла с поля боя до 40 раненых бойцов и офицеров вместе с их оружием, за что и была награждена орденом Красного Знамени.