И начинает мягко двигаться, глубоко входя внутрь, меняя углы проникновения... Еще раз... И еще...
И Локи вскрикивает вдруг, невозможно выгибаясь. В его голосе наслаждение... По бедрам стекает кровь, но, похоже, он уже не чувствует боли...
– Боги! – крик мага эхом отскакивает от стен, – я уже... Я сейчас... Пожалуйста!
Темп против воли увеличивается... Как бы Тор не хотел быть нежным, возбуждение берет верх... Взамен, Бог Грома обхватывает член младшего ладонью и проводит кулаком по всей длине, срывая с губ брата мучительный стон. Надавливает пальцами на чувствительную венку, там, чуть сбоку... И скользит в такт движению, поглаживает...
Толчок... Узкие стенки сокращаются, обхватывают... Задушенные вскрики трикстера, безумный, сумасшедший калейдоскоп...
И Тор буквально кричит, когда Локи особенно сильно сжимает его в себе...
– Пожалуйста... Еще раз... Локи! – в голову даже не приходит мысль о том, что младший не поймет.
– Вот так? – хрипло спрашивает маг, насаживаясь и одновременно сжимая мышцы, – так?!
И безумный, феерический взрыв. Наслаждение, пронзающее все тело, проникающее в каждую клетку...
Пальцы безотчетно сжимаются... И тонкое тело, прижатое к груди, буквально выкручивает судорогой...
Локи стонет сквозь зубы, вцепляясь ногтями в бедро старшего. И вдруг безвольно приваливается к стене, прижимаясь щекой к холодному камню.
Хрупкие плечи трясутся, будто от...
– Ну, что ты... – Тор, разворачивает брата к себе лицом, стирает с впалых щек мокрые дорожки, осторожно прикасается к потрескавшимся, искусанным губам, – не надо... Все уже кончилось. Ты со мной...
– Нет... – едва слышно шепчет маг, – ты сам знаешь... Знаешь, что со мной нужно сделать, Тор.
– Никогда. – Выдыхает Бог Грома, – Все можно исправить. Мы сделаем это вместе.
– Ты не понимаешь... – в зеленых глазах плещется боль, – оно внутри... Тварь. Она потребует крови снова. И когда это случится... – Локи с ненавистью обводит пальцами клеймо, – я живу смертью, Тор... Она питает меня. Я почти не контролирую происходящее в эти моменты... Эта боль...
Трикстер замолкает, опуская глаза. А потом проговаривает, едва шевеля губами:
– Я омерзителен. Я должен умереть...
И Тор, чувствуя, как щиплет глаза от подкатывающих слез, шепчет, прижимая младшего к груди:
– Мы справимся. Мы обязательно справимся...
Глава 17. "Что бы ни случилось, брат".
Локи резко вырывается из рук брата, медленно неловко наклоняется, подбирает свою рубашку, застегивает штаны и идет к выходу. Под ногами хлюпает кровь, какие-то ошметки...
Тело сотрясает неконтролируемая дрожь, но трикстер уже не обращает на подобное внимание. Буквально через несколько часов будет гораздо хуже... И хорошо бы убраться отсюда до этого момента. Забиться в какую-нибудь щель и умереть.
Пальцы рефлекторно нащупывают кинжал. Мелькает мысль, что это неплохой вариант. Здесь и сейчас.
– Локи!
Теплая ладонь сжимает запястье и тянет назад.
Ну, конечно же... Тор. Похоже, он решил иначе...
– Что? – горло пересохло и охрипший голос звучит жалко.
– Куда ты идешь?
Вопрос на миллион... Действительно, куда? Куда ему теперь идти? Выбор сделан. И что бы теперь не говорил Тор – трикстер отлично понимал, что его ждет смерть. Казнь. Или подземелье и яд, капающий на лицо...
– Я должен разобраться с демонами, прежде чем на меня наденут наручники, тебе не кажется? – в словах звучит издевка и Локи досадливо прикусывает губу.
– На тебя не наденут... – начинает Бог Грома.
Но маг перебивает его, резко разворачиваясь лицом:
– Оставь себе утешения и слова поддержки. Я не заслуживаю ни первого, ни второго. Дай мне разобраться хотя бы с тем, чем я могу, и делай, что должен. Ты же не хочешь, чтобы воины Черного Легиона остались здесь?
Отнимает ладонь и, толкнув приоткрытую дверь, выходит наружу.
Пропитанный гарью и запахом крови холодный воздух врывается в легкие. Запах смерти... Какой же он яркий, отчетливый!
Локи чувствует, как внутри поднимается темная волна. Та, что заставляет рвать глотки, та, что шепчет по ночам...
О, Боги!
Трикстер медленно отступает назад, пытаясь удержать хотя бы те жалкие остатки контроля, что позволяют не кинуться в гущу боя...
Шаг... еще один...
Мышцы ноют от напряжения...
И вдруг, сильные руки обнимают за спину, прижимают...
– Тише... – голос Тора над самым ухом. Теплое дыхание согревает кожу...
– Ты же понимаешь, что я могу сделать с тобой сейчас то же самое, что и с Бальдром и всей его семьей? – Бог Безумия сжимает кулаки и пытается успокоиться.
– Ты не сделаешь, – губы старшего прикасаются к виску.
По спине катится дрожь, сворачивается клубком где-то в груди...
– Пусти. Пожалуйста.
Тор разжимает руки, чуть отходит в сторону. А маг прикрывает глаза, чуть запрокидывая голову, мысленно призывая Агареса.
– Что-то случилось? – демон появляется немедленно, настороженно оглядывается на Тора, – ты его еще не убил?
Локи досадливо дергается, чувствуя, как напрягается Бог Грома.
– Ты можешь забирать воинов и отправляться обратно. Все что я хотел – я сделал.
– Хочешь добить остальных сам? Кстати, я видел то, что осталось от Бальдра... – герцог почти восхищенно качает головой, – это действительно впечатляет. С тобой приятно работать. Мы тебе еще понадобимся?
– Передай Самаэлю мою благодарность. Думаю, мы больше не встретимся. Я несколько изменил планы.
Агарес кивает и исчезает. А вместе с ним растворяются в воздухе и воины Черного Легиона, оставляя, теперь уже немногочисленных, защитников города в замешательстве...
А Бог Безумия тяжело опускается на залитую кровью землю, прячет голову в колени. Боль разрывает изнутри. К глазам подкатывают слезы, лицо горит... Еще несколько часов – и он в судорогах будет кататься по полу... И Тор увидит все это. И, может, убьет из милосердия.
– Спасибо, – Бог Грома присаживается рядом с братом и обнимает за подрагивающие плечи.
– Что ты сделаешь со мной? – голос младшего хриплый, болезненный, – думаю, не стоит дожидаться возвращения Одина. Я ведь могу надеяться на быструю смерть от твоей руки?
Тор молчит, крепче прижимая трикстера к себе. Он понимает, что сейчас чувствует Локи. Страх, боль, вину...
– Молчишь... – судя по голосу, маг грустно улыбается, – значит, отдашь меня Одину?
Громовержец осторожно запускает руку под рубашку младшего и мягко гладит холодную, влажную от крови кожу. Пальцы натыкаются на клеймо... И Локи дергается, пытаясь отстраниться. Но Тор только ближе притягивает его к себе и шепчет:
– Я сделаю все, чтобы ты был со мной. Тебя не казнят, обещаю. Ни я, ни кто-либо другой.
– Ты не понимаешь... Не видишь, во что я превратился, – трикстер больше не пытается вырваться, когда Тор целует шею, отводя в сторону пряди сильно отросших черных волос, – еще несколько часов – и я... Хотя бы запри меня где-нибудь, чтобы... ничего не произошло.
– Все будет хорошо, – повторяет Тор царапающую душу ложь, – как-нибудь все образуется. А пока...
– Нужны наручники, – перебивает его маг, – и толстые стены. Раз ты не хочешь поступить правильно – хотя бы обезопась тех, кто остался в живых.
– Локи... это все...
Тор чувствует себя не в своей тарелке. То, что говорит брат... Неужели, такое вообще может быть? Неужели, все настолько реально?
– Я уже хочу убить тебя! – зло выкрикивает Бог Безумия, отталкивая брата и вскакивая на ноги, – неужели ты не понимаешь, настолько это все опасно?! Ты хоть представляешь себе, что начинает твориться, когда оно не получает своего? Я убью любого... – и вдруг, беспомощно всхлипывает, резко отворачиваясь.
Бог Грома осторожно касается плеча младшего и выговаривает:
– Ты больше никого не убьешь. Я все сделаю, Локи. Я помогу тебе. Не плачь.
Прижимает хрупкое тело к себе и качает, уговаривая, как ребенка. Он что-то шепчет о том, что кем бы Локи не был, что бы не сотворил – он останется для Тора младшим братишкой, которого он любит...
Трикстера бьет крупная дрожь, он вцепляется вдруг в руку старшего и хрипит:
– Оно здесь... Тор, пожалуйста!
***
Наручники обхватывают тонкие, изуродованные шрамами запястья плотно, будто ужимаясь по размеру... Кожа вокруг тут же краснеет, как от ожога. Антимагическое железо вызывает раздражение у носителя магии. А еще боль.
Локи только закусывает губу, когда браслеты защелкиваются. Но молчит. На виске выступает капелька пота. Тор стирает влагу большим пальцем и сглатывает, продолжая возиться с железом.
Когда Бог Грома застегивает последний замок, и закрепляет цепь в кольце на стене – трикстер тихо вздыхает. Громовержец слышит этот прерывистый от боли выдох и сердце сбивается с ритма. А потом маг просит:
– Закрой чем-нибудь мой рот. Чтобы я не смог кричать. Не хочу, чтобы кто-то услышал все это.
Цепь на его руках чуть позванивает, когда трикстер неловко пытается поправить волосы, упавшие на лицо.
– Что ты несешь? – Тор прижимает младшего к себе, – ты же это не серьезно? Чтобы я...
– Как знаешь... – равнодушно дергает плечом маг, – я всего лишь хочу, как лучше.
И вдруг дергается, со сдавленным, едва слышным стоном, подтягивая колени к груди.
Началось...
Это началось.
Боль прокатывается по телу, задевая каждый орган, впиваясь в каждую клетку... Пальцы рефлекторно сжимаются в кулаки, кожа под наручниками горит... Татуировки будто раскалились, кровят...
Больно... Как же больно!
Крик вырывается из горла против воли. Локи будто слышит его со стороны. Надорванный, жуткий... Боги! И Тор слышит все это.
– О, да... он слышит. И он так близко... Всего лишь одно движение – и его горло разорвано... давай! Сделай это!
– Нет! – шепчет маг, зажмуривая веки, – этого нет!
– Этого нет для Тора. А для тебя – вполне реально. Ты же знаешь, что с тобой будет, если ты не убьешь кого-нибудь.
– Я не проверял... Я не знаю.
А в ответ – только разрывающий болью смех.
Тор подхватывает брата под спину, укладывает напряженное тело на пол. И проговаривает в самое его ухо:
– Здесь только я, Локи!
Трикстер только тяжело хрипло дышит, сжавшись в комок.
– Потерпи, брат, – просит Тор, устраивая голову младшего у себя на коленях, – мы всегда справлялись, помнишь? И сейчас тоже справимся.
Маг прижимает обе руки к груди, туда, где выбито это жуткое клеймо. Метка горит, пульсирует жаром... Будто прожигает грудь насквозь! Еще немного – и доберется до сердца... И вдруг чувствует, как кожа начинает покрываться холодом. С ужасом подносит к глазам ладонь – кожа синеет...
– Не надо... – отчаянно шепчет он, – не надо, пожалуйста! Тор, отпусти!
Кожа йотуна не переносит огня... А клеймо – теперь будто свежий ожог. Будто его только сейчас поставили...
От боли наворачиваются предательские слезы.
Его уже буквально бесконтрольно трясет, и Локи не знает – кричит ли он сейчас? Или отключился?
И вдруг теплые ладони дотрагиваются до щек, прогоняя холод... Синева сходит, и боль чуть отступает, позволяя зрению вернуться. И первое, что трикстер видит – лицо брата, его голубые глаза, наполненные состраданием и любовью. И Локи шепчет, не совсем контролируя себя:
– Ты меня любишь... Спасибо...
Тор наклоняется к искусанным губам младшего и целует, мягко проводя по поврежденной коже языком. Зализывает ранки...
И выговаривает:
– Я всегда буду любить тебя. Что бы ни случилось, брат.
Глава 18. "Снова опоздал".
Тор не помнил, сколько просидел возле брата. Трикстера бросало то в жар, то в холод... Худое тело били судороги, буквально выгибали каждую мышцу. Локи то кричал, то плакал. А иногда принимался спорить с кем-то невидимым. Что-то доказывал, или просил... А иногда угрожал. Смеялся... Это было жутко. Осознавать, что они здесь не одни. Что есть еще кто-то... Кто-то, кто жаждет крови. Там, внутри его брата...