Впустите меня!
Алексей Корепанов. Впустите меня!
Были времена, когда в газетах писали, где какой завод построили, сколько молока надоили, и кто встречал у трапа самолета больших руководителей. Давно это было. Еще до эпохи исторического... то есть тотального похренизма, как сказал бы Остап Бендер, живи он сейчас. Я тогда еще и читать не умел. Нынче масс-, так сказать, медиа на другое заточены. Каждое СМИ - этакий гриль, безустанно выдающий жареное. Иначе нельзя. Потеряешь читателя, и сгинешь. Поэтому наш еженедельник из той же породы. Хорошо это или плохо - рассуждать не буду, не о том речь. Да и длинные вступления читатель не приветствует, так его приучили. А потому - к сути.
- Сергей, считай, я почти всю работу за тебя сделал, - сказал шеф на планерке и передал мне листок. - Это его "мыло". Специалист по полтергейстам и прочей аномальщине. Тебе только и осталось, что включить думалку, набросать вопросы и скинуть ему. Конец света успешно состоялся, астероид, блин, мимо пролетел... Народ заскучал, надо его барабашками побаловать, пока до следующего конца света время есть.
- Сколько? - спросил я, разглядывая бумажку с адресом электронной почты и ФИО: "Приймак Владимир Георгиевич".
- Что "сколько"? - переспросил шеф. - До конца света?
- Предлагать ему сколько, этому барабашковеду?
- Пусть сам скажет, - шеф покосился на бухгалтершу. - А там видно будет...
Вопреки совету шефа, включать думалку я не стал. "Торопицца нэ надо", - так говорил мудрый товарищ Саахов. Это акулы пера торопились, а нам, дятлам клавиатур, спешка ни к чему. Акулам этим, только для того, чтобы хоть что-то узнать о полтергейсте, пришлось бы сутки в библиотеке проторчать, а тут... Стук-стук клювом по клавишам, и нагуглить можно не то что на полосу, а хоть и на целый том. Но и гуглить я не спешил - а вдруг этот Приймак вообще откажется? Я выбрал оптимальный вариант: разжился у Катюши кофейком и отправил доктору полтергейстных наук письмо: так, мол, и так, не хотели бы вы просветить читающие массы насчет того, кто в шкафах стучит, тарелками бросается и водой с потолка поливает оторопевших жильцов. И занялся другими делами.
За окном сыпал январский снег, ветер гонял по скользким тротуарам прохожих, а у нас было тепло, источал перегар хмурый Макс, ворковала по телефону Катюша, и уже третья порция ее кофе горячим ручейком перетекала в мой желудок. И не надо было никуда трое суток шагать и столько же не спать ради нескольких строчек в газете... Интернет, господа: ищи - и обрящешь. Не отрывая, так сказать, филейной части от кресла.
Но к обеду выяснилось, что оторвать придется, и совсем не для того, чтобы после работы попить с Максом пивка в "Богеме". Пришел ответ от Приймака. Спец по шумным духам приглашал меня сегодня же прибыть в его город, дабы я не только смог взять у него интервью, но и провести ночь в квартире, где оные духи в настоящее время развили бурную деятельность. Так что пришлось мне вместо "Богемы" бежать за билетом на маршрутку, а потом домой, за паспортом, бритвой и прочими командировочными атрибутами, плюс перекусить на дорожку. Поприсутствовать при полтергейсте - это будет покруче, чем общаться с "богемной" компанией, ведя традиционные холивары, которые, в итоге, выливались в водочку. Вернее, выливалась. Водочка. В уже наполненные пивком желудки журналистской братии и прочих лиц свободных профессий.
Когда маршрутка, намотав на колеса двести с лишним километров, причалила к платформе автовокзала, было уже темно. Еще в пути я связался со спецом по указанному им в ответном письме номеру мобильника, и он назвал адрес, по которому мне нужно прибыть на встречу с ним и буйными духами. Не успел я сделать и десятка шагов от маршрутки, как был чуть ли не атакован "извозчиками", и вскоре уже катил в пожилой, но еще крепкой белой "Волге" по заснеженным безлюдным улицам областного центра. Знакомо звучало "Радио Шансон", знакомо сияла реклама и мигали глаза светофоров, и как-то не верилось, что в таком заурядном городе творится аномальная чертовщина. Именно аномальная, потому что обычной чертовщины в жизни хватало. Собственно, ею и была вся наша нынешняя жизнь. В смысле - черт-те что. Хотя и не всегда.
Минут через двадцать машина нырнула в квартал стандартных многоэтажек - один из неотличимых друг от друга элементов "спального района", заставивший меня вспомнить Женю Лукашина из "Иронии судьбы", и остановилась у нужного подъезда. Дом отнюдь не походил на мрачное обиталище Родерика Ашера, по крыльцу подъезда не шастали черные коты, и не парил над исправно светившей лампочкой хрустальный череп с тремя шестерками в каждой глазнице.
Я потыкал пальцем в квадратики домофона, услышал голос Владимира Георгиевича и назвал себя.
- Шестой этаж, - коротко сказал Приймак.
Железная дверь открылась, я шагнул в подъезд, и она со зловещим щелчком захлопнулась за мной. Словно отрезав путь назад. Признаюсь, на мгновение мне стало неуютно - ведь одно дело читать обо всякой аномальщине, сидя перед монитором, и совсем другое - очутиться, так сказать, в ее владениях. Где чудеса, где леший бродит, и даже русалка, от великого, видимо, страха забралась на дерево...
Да уж... Занесло меня под крышу, где я древний ужас слышу...
Это из меня продолжал лезть Эдгар По, от которого я чуть ли не фанател лет в семнадцать.
Я поправил сумку на плече и поднялся к лифту, на ходу осматривая подъезд. Он был очень похож на тот, в котором имел счастье жить я - помятые почтовые ящики, окурки и россыпь рекламных листовок на полу, нацарапанные на стенах современные руны, - и такое сходство успокаивало. А уж кабина лифта и вовсе наводила на мысль о том, что здесь живут существа, имевшие в виду всех шумных духов, уфонавтов, привидений и оживших мертвецов вместе взятых. Скорее, это шумным духам нужно бояться субъектов, сумевших так лихо разуделать лифт.
Я еще не дошел до двери квартиры, когда она открылась. В дверном проеме стоял невысокий сухощавый мужчина лет шестидесяти, с седоватыми редкими волосами, одетый в черный свитер и темно-синие джинсы эконом-класса. В руке мужчина держал очки.
- С прибытием, - полушепотом сказал он, цепляя очки на горбатый нос истребителя нечисти. - Входите, только шуметь особо не надо.
Особо шуметь я вовсе не собирался, и подумал, что просьба связана с теми, кто как раз и любит пошуметь, но Приймак тут же заставил меня изменить мнение.
- Хозяйка спит, - пояснил он, делая шаг назад и пропуская меня в прихожую.
Когда спец надел очки, я понял, что он похож на Чехова, только постаревшего и потерявшего сантиметров двадцать роста. И у Чехова, как известно, было пенсне. А еще я понял, что мне совсем не хочется снимать куртку, словно это не куртка была, а космический скафандр, и без нее мне сразу придет конец. Я вновь чувствовал себя так же неуютно, как несколько минут назад, вступив в подъезд, и подумал, что у хозяйки "нехорошей квартиры" очень крепкие нервы, коль она сумела заснуть.
Впрочем, чуть позже выяснилось, что я был прав с точностью до наоборот. Произошло это уже на кухне, куда пригласил меня Владимир Георгиевич. Там, за чаем с печеньем, я и узнал все подробности проделок полтергейста в этой квартире. Об одних проделках Приймаку было известно со слов хозяйки, другие - или их последствия - он видел сам.
Двадцатишестилетняя Наталья вторую неделю жила здесь одна - муж в очередной раз уехал на заработки куда-то за пределы отечества. А Наталья пока не работала и готовилась по весне преподнести мужу новоиспеченного ребенка. Полтергейст разбушевался после Крещения, и продолжался уже почти двое суток. Точнее, две ночи. Перепуганная хозяйка, зная, что в таких случаях толку от правоохранительных органов никакого, с помощью Сети и мобильного телефона разыскала Приймака, и тот не заставил себя упрашивать. Прибыл с аппаратурой, запротоколировал, сфотографировал, исчислил, измерил и взвесил - и остался ночевать в ожидании продолжения. А Наталья стаканами пила успокоительное, заедая тарелками снотворного, да молилась в спальне, где шумный дух, кстати, ничем себя не проявил. И уповала на Владимира Георгиевича.
Все это Приймак поведал мне в качестве преамбулы, и перешел к деталям.
Да, в спальне полтергейст себя не проявил. Он проявил себя во второй, большой, комнате, и эти проявления, как сказал спец, стояли в одном ряду с сотнями, если не тысячами подобных, имевших место в разное время на разных территориях ойкумены.
По словам хозяйки, перформанс шумного духа начался со стука, раздавшегося в большой комнате часа в два позапрошлой ночи. Стук был таким громким, что разбудил спавшую за стеной Наталью. Перепуганная женщина направилась туда и, остановившись на пороге, сразу поняла, что стучат в стекло закрытой балконной двери. В окне дома напротив горел свет, и в этом свете было видно, что ни у балконной двери, ни за ней, на застекленном балконе, с наглухо же закрытыми по случаю мороза створками, никого нет.
"Шестой этаж", - подумал я после этих слов Приймака. И невольно вспомнил впечатлившие меня когда-то строки Глеба Горбовского:
А вчера постучали в окно.
От испуга заныла утроба.
Постучали в окно, а оно
На восьмом этаже небоскреба...
Да, тут утроба не только заноет, но и выкидыш может случиться...
Стук продолжался, Наталья не уловила в нем какой-то системы, да и не тем была занята ее голова в те страшные для нее мгновения. Она протянула руку к выключателю у двери, но не успела дотронуться до него, как под потолком, где висела люстра с пятью рожками в виде колокольчиков, раздался треск, почти мгновенно сменившийся громкими хлопками уже в другом месте. Наталья не сразу сообразила, что это, каким-то образом вывинтившись из рожков, разбиваются о стену лампочки, усыпая диван битым стеклом. Причем все пять полетели именно в стену над диваном, хотя рожки люстры были направлены в разные стороны, наподобие пятиконечной звезды. Прежде, чем броситься прочь из комнаты (стук в балконную дверь продолжался, не становясь ни громче, ни тише), женщина успела заметить что-то, раскиданное на ковре у мебельной стенки, которая возвышалась напротив дивана. Уже утром выяснилось, что это упали на пол многие предметы, находившиеся на полках - книги, шкатулки, вазочки, статуэтки и прочее, что обычно выставляют в стенке. Причем на полу они оказались, словно каким-то непостижимым образом проникнув сквозь закрытые застекленные дверцы секций. Или же некая сила открыла эти дверцы и вновь закрыла.
Потом обнаружилось, что в комнате происходило и кое-что еще, но тогда, ночью, Наталье вполне хватило и этого. Она попятилась в прихожую, закрыла двустворчатую дверь большой комнаты и подкатила туда тумбочку. Это был бессмысленный поступок, потому что створки открывались внутрь, да и что за преграда тумбочка на колесиках, но Наталье некогда было предаваться размышлениям о смысле. Под аккомпанемент доносившихся из комнаты ударов (теперь, как ей казалось, стучали не в балконную дверь, а в дверцу завершавшего стенку платяного шкафа у окна) она, почти не помня себя от ужаса, кое-как оделась и вылетела из квартиры. И это с ее-то животом! Неподалеку, у супермаркета, постоянно дежурили по ночам два-три такси, и вскоре Наталья оказалась на вокзале. Там были люди, первый страх прошел, и, побродив немного среди них, она отбросила мысль уехать к маме. Просидела до утра, вспоминая происшедшее, сделала вывод, что это был полтергейст, и, после внутренней борьбы, все-таки решила вернуться домой. Хоть и страшновато было, но и любопытство разбирало. (Услышав это, я зауважал спавшую за стенкой женщину.) Да и в утреннем свете все казалось не таким уж инфернальным. На обратном пути, в троллейбусе, Наталья еще раз обдумала происшествие и приняла очередное решение: соседям ничего не говорить и сосредоточиться на поиске специалиста.
На лестничной площадке на нее вновь навалился страх, да такой, что она чуть не попятилась к лифту. Но все-таки переборола себя, постояла у двери квартиры, прислушиваясь, что происходит за ней. Ничего не услышала, повернула ключ в замке и вошла в прихожую, оставив дверь нараспашку. Машинально включила свет и тут же съежилась, ожидая, что вот-вот полетит в стену лампочка. Однако лампочка послушно зажглась. Отсюда Наталье были видны коридорчик справа, ведущий мимо ванной и туалета на кухню, часть спальни за открытой дверью левее, и тумбочка у по-прежнему закрытой двери в большую комнату в левом, дальнем конце прихожей. Никаких стуков. Ничего...
Входную дверь она все-таки еще долго не закрывала и верхнюю одежду не снимала, готовая в любой момент покинуть квартиру. В большую комнату просто заставила себя войти - тогда и обнаружила, что именно "телепортировалось" из мебельной стенки. Все это подняла, расставила по местам, и увидела, что на ковре лежит еще и то, чего уж точно в стенке не было - десятка два-три спичек. Возможно, они и составляли какой-то зловещий узор, но Наталья задевала их вещами, которые забирала с пола, и ногами, так что теперь в их расположении никакой системы рассмотреть не удалось. Собрав их, женщина постояла немного в задумчивости, и отправилась на кухню. Ни муж, ни она сама не курили, газовая плита у них была с электроподжигом, однако несколько коробков спичек Наталья в ящике кухонного стола держала - когда временами вырубали свет, в дело шли свечи. Все три коробка оказались на месте, но средний был наполовину пуст. Закрытый коробок, второй сверху, в задвинутом ящике стола... Телепортация... Или попросту - чудо. Одно из.
После этих слов Приймака мне припомнилась другая цитата. Августин Блаженный: "Чудо не противоречит законам природы; чудо противоречит нашим представлениям о законах природы". Разумеется, подумал я, здесь был именно такой случай.
Наталья положила недостающие спички на место и, захватив веник и совок, вернулась в большую комнату. Подошла к балконной двери, осмотрела целехонькое стекло, выглянула на балкон - там не было ничего необычного. Начала сметать веником мелкие осколки стекла с дивана, бросила взгляд на бежевые обои над диванной спинкой, и увидела на них какие-то красные полоски. Три полоски, средняя вертикальная, высотой пятнадцать сантиметров (аномальщик потом их измерил), и две такие же по бокам, с наклоном в сторону от центральной, под одинаковым углом, как пластинки веера. А чуть выше и левее - еще три таких же. (Приймак назвал их "следами куриных лап".) У Натальи не возникло и тени сомнения в том, что еще вечером их тут не было - она сидела на этом диване и смотрела телевизор, и уж никак не могла бы оставить без внимания такие отметины на светлых обоях. Она потрогала следы пальцем, чуть потерла - полоски не размазались, и на пальце ничего не осталось. Пошла в ванную за тряпкой, намочила, но, не дойдя до комнаты, передумала отмывать обои. Следы полтергейста могли что-то сказать специалисту. Так и не снимая куртку, она отправилась в спальню, к компьютеру - искать этого самого специалиста.
И нашла.
Владимир Георгиевич прибыл в середине дня, все осмотрел, обнюхал и облизал, расставил свою аппаратуру и ушел, а вечером вернулся. Наталья сходила в магазин и в аптеку, и принялась пить корвалол, запивать барбовалом и готовиться к ночи. Ночь пришла в положенное ей время, и порадовала новыми стуками сначала в балконную дверь, потом в окно большой комнаты, повторным опустошением полок мебельной стенки и самостоятельным вывинчиванием лампочки из бра у дивана. В люстре вывинчиваться было уже нечему. Но неугомонный дух все-таки в покое ее не оставил - она принялась медленно вращаться против часовой стрелки, а с потолка с шумом посыпалась штукатурка, обнажив скрытые провода. Они выпали из канавки и провисли в двух метрах от пола. Через две минуты люстра перестала изображать из себя вентилятор, и в тот же миг один из ее колокольчиков отвалился и упал на пол. Но не разбился. Стук переместился на дверцу платяного шкафа и сменился громким шорохом в самом шкафу, словно там рылся в одежде кот, хотя ни котов, ни другой живности, кроме тараканов, в квартире не водилось. А когда шорох стих, на пол у шкафа что-то со стуком упало, причем звук был таким, словно там лежал не палас, а противень. Наталья всего этого не видела, потому что не высовывала носа из спальни, а Приймак наблюдал за развлечениями неведомой силы от двери комнаты, включив свет в прихожей, да еще и обводя арену игрища буйного духа лучом карманного фонарика. Все эти забавы начались в два десять и продолжались семнадцать минут, которые показались Владимиру Георгиевичу часами.