– Вы нашли автомобиль?
– Нет, так и не нашли. Это был старый белый «Опель Рекорд». Такой же автомобиль видели возле усадьбы Гюмсеред. Большинство угнанных автомобилей находят довольно быстро, если речь не идет о дорогих машинах, которые нелегально вывозят из страны.
– Вы думаете, что он избавился от автомобиля, чтобы замести следы?
Вистинг кивнул.
– Суть в том, что он пошел в полицию и заявил об угоне в среду, 19 июля. Тогда он говорил, что оставил машину возле старого дровяного сарая во второй половине дня в пятницу, 14 июля, взял рюкзак, все для рыбалки, палатку, и отправился в лес. Когда он вернулся в воскресенье, машина пропала.
Сюзанне тоже задалась вопросами, мучавшими следователей:
– Почему он не заявил о пропаже сразу?
– Ему нужно было сначала попасть домой. Он сказал, что шел пешком.
– Пешком?
– Он жил в Долвене, это не больше пары миль оттуда, даже меньше, если идти по лесу. Когда он вернулся домой, то услышал новости о пропаже девушки и не хотел беспокоить полицию. Пару дней спустя он отправился на поезде в Порсгрунн и заявил об угоне в местном полицейском участке. Как-никак машину угнали в их районе.
– Думаешь, он врал?
– Ни один из десяти присяжных ему не поверил.
– А какие у вас были доказательства?
– Основания для ареста были хлипкими, – признал Вистинг. – Но мы связались со стариком, жившим возле железнодорожного перехода в Бьеркедалене. Он обычно гулял со своей собакой там, где, по словам Хаглунна, была припаркована машина. Старик никакой белой машины не видел. Это дало нам основания заподозрить Хаглунна в ложном заявлении об угоне. Единственное, почему он мог соврать – это потому, что использовал машину для похищения Сесилии. А когда тракторист выбрал его фотографию из показанных ему полицией, оснований хватило для временного помещения в тюрьму.
– Вы были уверены, что он это сделал?
Вистинг откинулся на стуле. Стопроцентная уверенность с годами чуть ослабла, но он был уверен. Совершенно уверен, еще до того, как они получили положительные результаты ДНК-исследования окурков. С той самой минуты, как он сел лицом к лицу с Рудольфом Хаглунном, чтобы его допросить. Что-то было в его маленьких, бездонных, светящихся злом черных глазах. К тому же он пахнул именно так, как описывала Сесилия. Кислятиной, дымом и чем-то еще.
– Кое-что говорило и не в пользу виновности Хаглунна, – сказал Вистинг и выпрямился. – На записи Сесилия говорила, что пролежала в багажнике машины час, прежде чем та остановилась. Дорога с места преступления домой заняла бы у Хаглунна минут пятнадцать-двадцать, впрочем, возможно, он не повез ее сразу к себе домой, или Сесилия ошиблась насчет времени. Самое важное противоречие заключалось в том, что у него не было никаких подвалов. Сесилия говорила, что ее держали в подвале с белыми стенами, ярким светом и окошком в стене. В доме Хаглунна не было ничего подобного. Но в сумме это дало нам основания думать, что он привез ее в другое место, в дом или здание, которым владел или просто куда имел доступ.
– Вы нашли такое место?
– Нет. Это был прокол в расследовании, но он не имел значения после того, как пришли результаты анализов. В слюне на одном из окурков, которые убийца бросил, пока ждал на перекрестке Гюмсеред, нашли следы ДНК Рудольфа Хаглунна.
Вистинг поднял бокал вина, вгляделся в содержимое и вспомнил, какое облегчение принесло это телефонное сообщение. Требования раскрыть преступление поступали отовсюду. Каждый день СМИ ждали новых улик, продвижения расследования и новостей. И с каждым днем, когда полиция не могла дать журналистам удовлетворительный ответ, жалобы на неэффективность, непригодность и халатность звучали все громче. Обвинения исходили не только от прессы, но и от множества политиков, которые подливали масла в огонь, критикуя следствие. С ответом из Института судмедэкспертизы пришло избавление. Результаты не только доказывали, что Рудольф Хаглунн был похитителем, но и то, что полиция правильно вела расследование.
Однако сейчас адвокат Хаглунна утверждает, будто может привести доказательства того, что результат исследования ДНК был сфальсифицирован.
На часах над барной стойкой было заполночь.
Через несколько часов Вистингу предстояло встретиться с обвинениями лицом к лицу.
12
Лине попробовала закончить разговор. Она рассказала обо всем, что случилось, но мужчина из полицейской оперативной службы продолжал задавать вопросы. Он повторил сказанное ею и снова спросил о том, о чем она уже рассказывала. Казалось, он не хочет прерывать разговор, пока первый полицейский патруль не окажется на месте.
– У меня параллельный звонок, – в конце концов извинилась она и поставила полицейского на ожидание. Потом набрала номер фотографа.
– Ты должен сюда приехать, – сказала она. – В. Блакстад, 78. Убийца только что был здесь.
– Но…
– Приезжай, – повторила она. – Он напал на меня. Мне нужны фотографии.
– С тобой все хорошо?
– Приезжай, – произнесла она в третий раз, но было слышно, что Эрик Фьелль уже тронулся с места.
Когда она отключилась, появилась первая полицейская машина. Изнутри стальной клетки доносился громкий собачий лай и шум.
Лине нашла номер новостного шеф-редактора. Он ответил вопросом.
– Есть новости?
– У меня есть статья, – ответила она и стерла с лица еще немного крови. – Убийца ударил меня, повалил. Напал с граблями.
Она слышала, как мужчина так резко встал со стула, что тот со скрипом проехался по полу.
– Что ты такое говоришь?
Лине рассказала, как она узнала адрес убитого, одновременно наблюдая за водителем автомобиля кинологической службы, который подошел к машине сзади и открыл дверцу. Огромная немецкая овчарка выпрыгнула, словно тень.
– Ты ранена? – спросил редактор.
– Немного крови из носу, несколько ссадин, – преуменьшила Лине, глядя, как к дому подъезжает еще одна полицейская машина. Водитель направлялся прямо к ней.
– Лине Вистинг? – спросил он.
– Дай мне пятнадцать минут, получишь материал, – сказала Лине в трубку. – Эрик Фьелль едет сюда с камерой. Фотографии у тебя будут еще раньше.
– Ты ведь не можешь сама о себе писать, – запротестовал редактор.
– Я опишу, что произошло, а ты сможешь использовать это как основу для своей статьи.
Полицейская собака дважды отрывисто гавкнула, но осталась сидеть на месте, когда водитель автомобиля подошел к ней.
– Это вы звонили? – поинтересовался первый полицейский.
– Я позвоню, когда у меня будет текст, – закончила Лине разговор. – Десять минут.
– В каком направлении он исчез? – спросил кинолог.
Лине указала в сторону гравийной площадки, на которой стояла ее машина.
– Исчез в направлении крепости, – добавила она.
– Направление Конгстен-форт, – передал полицейский по рации.
Кинолог повел огромную овчарку туда, куда указала Лине. Собака задрала морду и начала беспокойно рыскать вокруг. Потом рванула, натянув поводок. Двое полицейских с автоматами направились за кинологом с собакой; та, рыча, шла по следу.
– Что произошло? – спросил полицейский, оставшийся с Лине.
Лине повторила то, что рассказывала по телефону, и почувствовала, как уходит время. Подъехало еще несколько служебных автомобилей. За ними полицейские огородили территорию красно-белой лентой. Любопытные соседи уже высыпали из домов и собрались в небольшие группы. Вперед протиснулся мужчина с фотоаппаратом. Эрик Фьелль прибыл.
– Как вы узнали этот адрес? – продолжил спрашивать полицейский.
Лине рассказала о том, что узнала на станции «Фальк», и сделала несколько шагов в сторону, чтобы свет фонаря падал на ее мокрое от дождя лицо. И допрашивавший ее полицейский, и лента ограждения, и дома попадут на фотографию. Она увидела, как Эрик Фьелль сменил объектив, чтобы снять план покрупнее, и быстро провела рукой по волосам. Эти фотографии повредят ее репутации, но без них не будет статьи.
– Вы не собирались связаться с нами, прежде чем направиться сюда? – спросил полицейский.
Лине услышала в его голосе сарказм. Она могла бы задать ему встречный вопрос – неужели никто в полиции не додумался поискать хозяина собаки? – но не стала. У нее не было времени.
– Мне нужно сообщить в редакцию, – извинилась она и развернулась, чтобы пойти к машине.
Полицейский преградил ей путь.
– Как он выглядел? – спросил он.
– Я же описала по телефону, – ответила Лине.
– А теперь вы должны описать мне.
Лине вздохнула.
– Я не знаю, – честно ответила она. – Он был весь как бы упакован.
– Упакован?
Она кивнула.
– Во все черное. Брюки, свитер, обувь, перчатки и лыжная маска. Он даже заклеил места, где рукава свитера сходились с перчатками. А брюки примотал к носкам.
Рассказывая, она поняла, как хорошо все было спланировано. И убийство. И взлом. Она читала о грабителях, которые закутывались таким же образом, чтобы не попасться на ДНК, оставив волосок или чешуйку кожи.
– Мне пора идти, – сказала она, отступая в сторону.
– Стойте! – скомандовал полицейский. – Наши криминалисты должны вас осмотреть.
– Зачем?
– Следы биологического происхождения, – пояснил он. – Преступник напал на вас. В сущности, вы тоже место преступления.
Лине вздохнула. Она уже сложила в голове предложения, которые использует в статье, и рвалась записать их, пока не забыла.
– Не думаю, что вы что-нибудь найдете, – сказала она. – Я ведь сказала, он был упакован. К тому же у вас есть место преступления побольше меня. – Она указала в сторону дома.
– Так положено, – ответил полицейский. – Мы вас отвезем.
– Отвезете?
– В участок. Там вас допросят.
– Но я ведь уже дважды давала показания.
– Нужно все записать.
Лине покачала головой.
– Это придется сделать позже. Я работаю.
– Мы тоже, – отмел ее возражения полицейский. – Мы работаем над поиском убийцы.
– Дайте мне хотя бы взять с собой ноутбук из машины, – попросила Лине.
Полицейский сделал головой такое движение, будто хотел отказать, но передумал, увидев ее взгляд.
13
Бокалы опустели.
– Пойдем? – спросил Вистинг.
– Если хочешь, – улыбнулась Сюзанне.
Он убрал бокалы и бутылку за стойку, нашел куртку Сюзанне и подал ей, прежде чем надеть свою.
Сюзанне выпустила их. В воздухе по-прежнему висел дождь, стало прохладнее.
Проезжавшее мимо такси притормозило, но Вистинг махнул рукой, и водитель прибавил газу. Прогулка домой, на улицу Германа Вильденвея, занимала не больше десяти-двенадцати минут, и они оба любили ходить пешком. Любили тишину улиц.
Сюзанне несла зонтик. Он был маленький, и Вистингу приходилось тесно прижиматься к ней, чтобы под ним уместиться.
– Ты общался после этого с ее семьей? – спросила Сюзанне.
– Немного, – ответил он и подумал, что у убийства всегда несколько лиц. В деле Сесилии их было пять. Ее матери, отца, брата, молодого человека и застывшее, посиневшее и холодное лицо Сесилии Линде.
– Ее мать каждый год присылает мне рождественскую открытку, – добавил он.
– Что она пишет?
Он пожал плечами, как будто и сам не знал.
– С Рождеством.
Но он знал, что писала ему ее мать. Открытки лежали в нижнем ящике его стола. Каждый год одни и те же слова: «Желаю вам и вашим близким чудесного Рождества и счастливого Нового года. С благодарностью, Нора Линде и ее семья». Он всегда думал, что с ее стороны это лишнее, но уж такой она была человек. Во время поисков Сесилии она не сделала ни одного критического замечания, ни разу не высказалась неодобрительно.
– Как они?
– Нормально, мне кажется. Может, они и не смогут никогда смириться, но в любом случае живут дальше.
– Дела у Йоханнеса Линде потом шли хорошо, как я слышала.
Вистинг согласился. Когда Сесилия исчезла, у ее отца был конфликт со старым партнером по бизнесу насчет прав на названия ряда продуктов, и он рисковал потерей больших доходов в будущем. Впоследствии судебное решение было принято в пользу Йоханнеса Линде. Его компания выросла, а сын, Каспер, занял директорское кресло.
– А что сейчас делает ее молодой человек?
– Дэнни Флом? Он фотограф. Они так и познакомились. Он делал фотографии для рекламной кампании, а она была ее лицом. Теперь у него фотостудия в Осло. «Фломлюс».
– Хорошее название. Дэнни Флом, «Фломлюс».
– Да, удачное.
– Он нашел другую девушку?
– Он, кажется, был дважды женат.
Порыв ветра закружил перед ними старую газету. Вистинг запахнул на шее куртку.
– Может, тебе поговорить с Томасом? – предложила Сюзанне. – Чтобы он знал, что происходит. Там, где он сейчас, тоже читают газеты.
Томас был близнецом Лине. Он служил по полгода пилотом вертолета в норвежской армии в Афганистане.
– Там сейчас глубокая ночь, – ответил Вистинг. – К тому же с ним не так просто связаться. Нужно ждать его звонка.
– А что насчет твоего отца?
Вистинг кивнул. Отцу позвонить следовало. Ему было восемьдесят лет и последние двадцать четыре года он жил вдовцом. Раньше отец работал врачом в больнице и был энергичным пожилым человеком. Он всегда следил за тем, как освещают в новостях дела, над которыми работал Вистинг.
Дальше они шли в тишине, уставившись в землю. Их плечи неритмично сталкивались. Ее шаги были короткими, побыстрее. Его – длинными, помедленнее.
14
Часы на приборной доске полицейской машины показывали 00:16. По рации Лине слышала короткие сообщения об успехах кинолога и указания патрульным автомобилям, пытавшимся отрезать сбежавшему преступнику пути отступления. Одетый в штатское мужчина на пассажирском сиденье впереди приглушил звук и вполоборота развернулся к Лине.
– Это ваша кровь?
– Да, – ответила она и открыла ноутбук на коленях.
– Вы уверены, что на вас нет его крови?
– Если только он не поранился.
– Мы должны показать вас врачу.
Часы на дисплее сменили цифры на 00:17.
– Это не обязательно, – сказала Лине. – Я могу сама показаться врачу потом.
– Что произошло?
Она подняла взгляд от экрана.
– Послушайте, – произнесла она. – Я рассказывала об этом полиции по телефону, первому прибывшему патрулю, а когда вы со мной закончите, еще и следователю расскажу.
– Для расследования важно, чтобы мы знали, что произошло. Когда я буду знать, в живот он вас ударил или в голову, то узнаю, где искать ворсинки от его перчаток.
Лине вздохнула и зашла под своим именем на сайт редакции.
– Он ударил меня по спине, когда я держала его за ногу, – сказала она и наклонилась к экрану. – Потом он ударил меня граблями. Они остались у дома.
– Откуда кровь на лице?
– Из носа. Когда он выбегал, ударил меня дверью по лицу.
– Вы родственница Вильяма Вистинга? – спросил водитель. Он был старше. Полный, с бородой.
– Это мой отец.
– Да, я ведь знал, – сказал он. – Что его дочка работает в «Верденс Ганг». Я с ним учился в Высшей школе полиции.
– Угу.
– Передай ему привет от Яна Бергера.
– Обязательно передам, – заверила его Лине, не запоминая имени. Она открыла пустую страницу и подыскивала первые слова. Еще несколько минут назад она знала, как и что напишет. Сейчас в ее голове был хаос.
Вместо того чтобы начать писать, она позвонила фотографу.
– Ты совершенно ужасно выглядишь на фотографии, – сказал он.
– Спасибо за беспокойство.
– Тебе бы к врачу заглянуть.
– Потом. Отправь фотографии в редакцию. Фотографии со мной и с собакой. Скажи, что текст будет у них через десять минут.
Она повесила трубку, не дождавшись ответа, закрыла глаза и пару секунд собиралась с мыслями. После этого ее пальцы забегали по клавиатуре. Она начала с самого драматичного, с того, как предполагаемый преступник напал на нее. Потом изложила предысторию.