Когда варвар чувствует приближение смерти, ему надлежит убежать.
3
Я охнул.
– Туман… – проронил мой брат, шумно потянув носом. – Не дым, нет. Вообще не пахнет. Морок явный.
– Всем стоять, – успел сказать я, и тут Виджи изогнулась с протяжным хриплым вздохом. Это случилось так внезапно, что я едва не выронил ее; тень птицы со сломанными крыльями метнулась по гладко отесанной стене. Затем эльфийка обвисла на моих руках, запрокинув голову. Я подставил под ее затылок локоть, взглянул на лицо. Его исказила застывшая гримаса боли, однако в сознание Виджи так и не пришла. Только теперь это был не сон, нет, болезненное забвение с полузакрытыми глазами.
Терпи, лисьи ушки… Я знаю, что чуждое давит на тебя, на всех эльфов.
– Самантий, как раненый?
Трактирщик шумно завозился в полумраке.
– Доходит. Сердчишко едва-едва… Несправедливо это… Ох, несправедливо!
Великая Торба, нужно торопиться!
– Да, справедливостью здесь и не пахнет. Она, Самантий, в наших руках.
Трактирщик кивнул со значением:
– Да, да, Фатик, как же ты прав! Справедливость всегда в руках простого человека, и он воплощает ее как может, в меру своих сил!
К чему ты это плетешь, Самантий? Смерть Альбо, кажется, помутила твой разум…
– Всё. Тихо. Пошли!
Чуждое выпивает жизнь и магию, стало быть, час, обещанный мне принцем, надо ужать вполовину, а лучше – минут до двадцати. Но я справлюсь. Главный вопрос теперь – успеем ли мы убраться до того, как смерч уничтожит храмовую гору. Вернее, не так. Успеют ли убраться все, кому надо убраться, после того, как Фатик Мегарон Джарси сиганет в провал Оракула? И нужно ли будет им убираться, если новый бог моего мира все-таки надумает родиться и прекратит все безобразия?
– Шатци, сколько еще?
– Скоро придем, Фатик.
– Быстрее.
– Скорострел ты, братец. Хе-хе, хы, го!
А ты бездарный зубоскал с волшебной удачей. Но сейчас я рад, что ты рядом. А еще, повторю, я рад, что жребий тяжкой ноши лидера Альянса выпал тебе, а не мне. Я бы такое не потянул. Я бы сломался.
Наверное, сломался. С приставкой «бы».
Просто одним суждено побеждать, а другим – разгребать дерьмо за победителями. Я из вторых, это очевидный факт (и не смейте говорить, что я неудачник!).
Туман поднялся выше лодыжек. Шатци нагнулся и взбаламутил морок плоской стороной топора.
– И чего это он тут? Мнэ-э…
Крессинда сказала гулко:
– Мастер Фатик. Туман… тот самый?
Умная гномша.
– Тот самый, Крессинда.
– Это плохо.
– У нас еще есть время. – Я сказал это и сам не поверил. – Шатци, вперед.
– Как тут мерзко и гадко! – проговорил Тулвар сиплым фальцетом. – Я примерно накажу настоятеля Чедаака за то, что позволил этой трижды отвратной желтой мгле запятнать наши ноги! Фатик, будь ты навсегда проклят, мразь, негодяй, подонок, сын драконьей суки и говорящего осла с вялой пипкой, ответь, пожалуйста, дружочек, ты точно уверен, что туман не ядовит?
– Самантий, – сказал я. – Если эта девица еще хотя бы пискнет, хряпни ее по лицу сковородкой. Помнится, нос у нее кривой, ты подправишь.
Чтобы снять напряжение, я начал считать шаги. Через тридцать шагов нам повстречался поперечный коридор. Он поднимался вверх полого, в тусклом пятне света ярдах в десяти от горловины мне померещились две тени в свободных одеждах типа бурнусов. Я напрягся, но Шатци только хмыкнул довольно:
– Не трясись, Фатик, это свои. Нам прямо. Путь к Оракулу мы выстлали для тебя лепестками роз.
Я снова посмотрел вбок – желтое отражение светильника на стене чуть заметно подрагивало. Так бывает, когда кто-то быстро перемещается, и ток воздуха тревожит пламя. Кстати, тумана в поперечном проходе не было. Жаль, как жаль, что я не додумался захватить в поход боевого пса Джарси… А ведь мог, не поленившись, обзавестись в Хараште одним из потомков Катинки Мегарон Джарси. Такая собачка сбегала бы наверх и аккуратно прихватила того, кто прятался в тени, за сокровенное. А уж там мы разобрались бы – друг он или враг.
– Великая Торба, как вам вообще удалось взять Зал Оракула, поясни? Сколько вас здесь? Ты, Джальтана, эльф, гномы, несколько людей? А кто еще? Может быть, ты встретил по пути нескольких Джарси?
Шатци издал смешок, который я мог бы охарактеризовать как «хитрый». Все-таки как же меня бесила эта его кипучая самоуверенность!
– Нас тут чуток больше, чем «немного», и намного больше, чем «маленечко». Терпение, братец, явимся в Зал, и все уразумеешь. Гарантирую тебе удивление… приятное.
Ох… Только открытий чудных мне и не хватало. Может быть, брат нанял местных орков? Этим отморозкам все равно, кого убивать, только плати. Но все же, а что, если, кроме Шатци и Джальтаны, в Зале Оракула есть еще Джарси? Мог же дедушка Трамп… м-м-м, мой отец Трамп, отправить к Оракулу помощь? Учтем, что с эльфами Витриума у него налажены самые тесные связи, и все расклады он, очевидно, знал заранее. То, что он пожертвовал мной – это правильно и верно, ведь на благое дело посылал, а то, что не сказал правды – еще вернее, иначе я начал бы дергаться и наломал дровишек. Но это не избавляет меня от прилива злости – к нему и к своим праведникам-обманщикам.
Итак, что же ждет меня внутри?
Зайди – и сам увидишь.
Туман, густея, поднялся до середины голени. Я вновь начал отсчитывать шаги.
Проклятие, а куда делись крысы? Предчувствуя беду, они драпанули из Ридондо первыми. Или нет в этом храме крыс? Но тут аколитов за сотню человек, имеются кухни и кладовые. Могу предположить, что крысы бежали из горы через парадный вход.
Шатци спросил шепотом:
– То, что потребно от тебя магам, оно с тобой?
– Угу.
– Береги его и никому не отдавай!
Удивительно ценный совет.
Крессинда подала голос:
– Мастер Фатик, я хочу высказать личное мнение!
– Не сейчас.
– Мастер Фатик, я точно знаю, что я не шпион! Позвольте мне развязать глаза и взять в руки оружие! У меня скверные предчувствия, мастер Фатик!
Черт!
– Крессинда! Если твои руки уберутся с плеч Тулвара, я велю тебя связать. И пока не выяснится, кто шпион, я буду считать тебя таковым!
– Я готов связать Яханного Офура и вести его на веревочке! – заявил Олник. – А если начнет рыпаться, дам пинка под зад. Он такой большой, даже в темноте не промахнешься!
– Ах ты… неблагодарный мозгодуй! Мне, своей невесте… После того, что между нами было… Все дни и ночи, что я тебе посвятила…
– Крессинда, молчать! Олник, закройся! – Я стал вполоборота, пытаясь разглядеть что там, позади, в желтоватом полумраке, но фигура Скареди перекрывала обзор. – Тулвар, руки гномши на твоих плечах?.. Почему не отвечаешь? Говори!
– Ты же сам запретил ей говорить, – мягко напомнил Самантий.
Яханный фонарь троллю через огрово колено! Я с ними со всеми с ума сойду в этих пещерах!
– Тулвар, разрешаю ответить – один раз. Руки все еще на твоих плечах?
– Да, бесконечно отвратительный Фатик, чтобы ты сдох.
– Хорошо. Ты скажешь мне, если хотя бы одна рука уберется.
– Да, ужасный и мер…
– Больше ни слова. Молчи, Тулвар! Молчи, Крессинда! И улыбайтесь! Улыбка помогает.
Помогает не двинуться рассудком, следовало бы мне добавить.
– Я вам повинуюсь, мастер Фатик, – сказала гномша тихо. – Но только до Зала Оракула. Я давала слово.
Похоже, мой поступок оставил скверную зарубку у нее в памяти.
– Я не требую большего.
– Вы же слышали слова брата: чем ближе к магам, тем больше власти у них над шпионом!
– Я это знаю.
– Он может сделать что-то…
– Я знаю, Крессинда! Тот, кто уберет руки – может быть шпионом! Олник следит за всеми вами. Он даст знать, а Самантий не сплохует со своей сковородкой. Так ясно?
Гномша издала звук, похожий на всхрап норовистой кобылы, которую вдруг определили под хомут.
Мы двинулись вперед. Мы шли, а туман поднимался и густел на глазах.
Я попытался вспомнить, когда же начал слышать в Ридондо потусторонний шепот, и не смог. Кажется, когда туман полностью поглотил город. Таков уж у меня разум – не слишком восприимчивый к тонким материям и вибрациям.
Значит, есть еще время. Да, есть.
Вновь поперечный коридор. Беспокойная тень от светильника на стене. Тут я поймал себя на мысли, что в недрах горы удивительно тихо. То есть я прекрасно понимал, что каменная толща глушит любые звуки, но ощущения... Ощущения были таковы, что любое шевеление в Храме Оракула прекратилось, все и вся погрузились в тревожное ожидание. Осознав эту мысль, я даже замедлил шаги. Братец сказал с ухмылкой:
– Двигай, Фатик, дверь уже рядом, за этим поворотом. Пропущу тебя вперед, ты же с дамой, хе-хе, хы, го! Для тебя всегда открыто, входи!
Я прошел за поворот и увидел дверь – потертую, приземистую и широкую.
Черный вход в зал судьбы.
* * *
Я стою перед дверью в зал Оракула. Моей женщине осталось жить месяц. Моему миру – меньше года. Я все еще пешка в чужой игре. Был пешкой, и ею остался. Но, Гритт подери, я приложу все усилия, чтобы стать ферзем!
Дверь. Оракул. Час истины. Моя судьба.
Сейчас я открою дверь и войду.
* * *
Я пнул дверь без всякого почтения и вошел.
Мы вошли.
Мы все.
Дверь звучно захлопнулась, и тут же за моей спиной раздался странный шум. Не успел я оглянуться, как мою шею обожгло льдом топора – острая кромка оцарапала кожу сбоку, где проходит артерия.
Голос брата – чужой, мертвый – сказал:
– Больша-а-ая ошибка.
Откуда-то сбоку вырисовался мой старый знакомец – Кварус Фальтедро, маг из Талестры, умыкнувший у меня маску Атрея.
Маг был бледен, измотан, по лбу его стекал пот. Он приветствовал меня кратким кивком.
– Молодец, Фатик, ты принес то, что нам нужно, вовремя. Теперь отдай.
Путь варвара – путь непрерывных испытаний.
Проваливать их нельзя.
Или, во всяком случае, нежелательно.
4
Старый подлец выглядел по-прежнему молодцевато и подтянуто, и даже печать усталости не изменила его величавой осанки. Декан кафедры Духовного просветления Тавматург-Академии Талестры слегка обкорнал свою окладистую бороду и сбросил фунтов десять, что только пошло на пользу его аскетичной фигуре. Все такой же глубокий взгляд, все такой же любопытный заостренный нос. Внешность безупречно респектабельная, сразу и не скажешь, что ее обладатель – законченный жулик.
Придушенно пискнул Тулвар. Самантий что-то промямлил. Сковородка брякнула о камни.
– А!.. – сказал голос Крессинды. – О… Хр-р…
Шмяк!
Кажется, ретивой гномше врезали под дых.
– Фа… А чего происхо…
– Несправедл… ой…
За спиной происходило шевеление: моих спутников вязали.
Шмяк! Бамс!
– Эркеш…
А это угостили тумаками Олника.
– Святая Ба…
– Скареди, положите принца… осторожно!
Ноги и все тело сковала слабость, мне пришлось напрячься, чтобы не уронить Виджи. Внезапное нервное потрясение, вот как охарактеризовал бы мое состояние любой из мозгоправов Харашты, у которых я пытался найти смысл жизни, чтобы затем, разочаровавшись, устроить им дефенестрацию, то есть выбрасывание из окна против их воли. Дурак, что поделать. Мозгоправы не могут найти даже собственный… м-м-м… не буду конкретизировать, особенно если мозгоправ женщина, в общем, деньги, припасенные на поход к такому горе-доктору, вы можете смело пропить в ближайшем кабаке – пользы будет значительно больше.
Туман поднялся уже до груди – необычайно плотный, хоть режь на куски. Нижняя часть Зала Оракула была укутана им настолько тщательно, что я не мог разглядеть яму Оракула, находящуюся почти точно посредине, но зато хорошо различил головы кверлингов, маячившие там и сям, как огромные перезревшие репки. Верхняя кольцевая галерея тоже была заполнена ими. На неподвижных лицах, источенных хищными штрихами татуировок, играли желтые тени светильников. Бурнусы темных тонов, сабли, луки… Несколько кверлингов сопровождали Фальтедро. Позади же, судя по звукам, их было чуть больше, чем «несколько».
Шатци Мегарон Джарси привел мой отряд прямиком в западню, а я шел как баран на бойню, и сомнений у меня не возникло…
Я покосился на брата – и увидел статую с пустыми глазами. Маги опередили нас, переиграли по всем пунктам, поймав отряд Шатци в ловушку и пересадив его личность в какого-то хмыря с помощью маски Атрея. Если бы у меня было чуть больше времени на размышления, если бы события не развивались столь бурно…
Фальтедро подтянул рукава свободной серой хламиды и покачал коротко стриженной головой:
– Нет-нет, Фатик, это не маска. Шатци наш давний шпион. Видишь ли, он, как и ты, посещал в свое время Талестру, где нам удалось поработать над его разумом. Щепотка сонного зелья в вино – и вот он уже в распоряжении нашей академии… Глубокое внушение и настройка на ведущего, слияние разумов, после которого ведущий обретает способность слышать ведомого на огромном расстоянии, и чем ближе оказывается ведомый, тем большей властью начинает обладать над ним ведущий. На расстоянии в несколько сотен футов ведущий превращается в кукловода, а ведомый принимает его мысли за свои, но ведет себя как обычно, полностью подчиняясь внушению. Например, твой брат искренне считал, что Зал Оракула захвачен его людьми – и сказал тебе об этом. И это не магия, а всего лишь силы разума. Вспомни, как мы работаем с кроутерами. Ментализм, Фатик. Силы продвинутого разума.
Заткнулся бы, гнида. Лекций проникновенным голосом мне только не хватало!
Шатци соврал, когда говорил, что шпион не может ничего сделать. Вернее, соврал маг, говорящий его устами. Как оказалось, вблизи от ведущего шпион превращается в покорную марионетку.
По лицу Фальтедро прошла судорога – болезненная и страшная, глубокая сетка морщин вдруг состарила его лет на тридцать. Чуждое воздействовало на мага куда сильнее, чем на меднолобого варвара Фатика М. Джарси.
– У меня очень мало времени, Фатик. Этот шепот начинает сводить с ума… Отдай предмет, спрятанный в твоем поясе. Пожалуйста.
– Подойди и возьми.
Фальтедро пожал плечами и уставил взгляд на моего брата. Шатци, зажав топор между ног, схватился за мой хитрый пояс и, поработав пальцами, расстегнул тайную застежку.
А я все стоял, удерживая на руках беспамятную Виджи.
Шатци подал Фальтедро Бога-в-Себе – яркую, играющую огнями рубиновую жемчужину.
Фальтедро начал баюкать ее на ладони, поглаживая указательным пальцем, и я изо всех сил пожелал ему уронить новую игрушку, так, чтобы она, подпрыгивая, подкатилась к яме и рухнула туда.
– Магия… прекрасная утерянная магия… Да, да, да, как сладко ощущать давно забытое…
Кви…
Интересно, где Джальтана, эльф по имени Талиэль и прочие из окружения брата? Мертвы или пока живы? Смертоносцев, похоже, кверлинги вырезали, как и аколитов. А сколько правды в словах брата? Он – наследник? Или Монго Крэйвен? Прыгал ли эльф в пропасть, услышал ли отряд слова Оракула? И кто в моей команде – шпион?
…и-иши-и-и…
Синекожая богиня сказала, что наследник Гордфаэлей умрет в зале. Похоже, ее слова грозили сбыться.
Думай, что делать, Фатик. Думай, что делать!
Я осторожно уложил добрую фею на каменный пол, выпрямился и совсем не героическим жестом подтянул штаны.
Фальтедро все еще играл с жемчужиной, ее мерцающий свет дробился рубиновыми искрами в его карих глазах.
Кви-и-и-ши-и-и…
А вот и шепот. Легок на помине. Теперь до появления смерча осталось немного.
Думай, Фатик!
Метнуться к Фальтедро и вырвать у него жемчужину? А потом, одним рывком, кинуться в пропасть? А если Бог-в-Себе просто соскочит с ладони мага и ухнет в провал? Ну а я следом, в качестве бесплатного довеска? Зерно нерожденного бога должно быть при мне, только тогда оно сможет защитить меня от смерти. Если же я разобьюсь, кто доставит зерно к Источнику?