— А что, морячки, не раздобыть ли для Яши украшения подороже?
— Неужели морская пехота не отблагодарит Яшу, как надо?
— Морская пехота должником не была и не будет. Жди, Яша, подарок.
— Не ранен? Нет? — спросил Семён Семёнович и успокоился. — Ну, Ермолай Глебов, крепко ты его ударил…
— Да не Ермолай я, — сказал Глеб с досадой. — Когда же вы запомните это?
— Всё я помню, Глеб! Так это я говорю от неловкости. Мы же вдвоём должны были бить его. А ты, видишь, в траншее меня оставил…
— И правильно, окоп-то был на одного.
— Правильно, да не очень. Вдвоём-то повеселее было бы…
Глебу от этих слов и от всего, что произошло, стало так хорошо, что он чуть не заплакал.
— Эх, Семён Семёнович, — сказал он, и голос его задрожал. — Насидимся мы ещё вдвоём. И танков вдвоём настреляем. А этот, наш первый, близко к траншее подошёл?
— Близко. Фашисты из него выскакивали прямо к нам на винтовки.
…Минуло ещё несколько тревожных дней — с бомбёжками, с артиллерийским и миномётным обстрелом, а потом всё стихло. Наступление фашистам не удалось. В тихие дни Глеба Ермолаева вызвали в штаб полка. Лейтенант Кривозуб рассказал, как идти туда.
В штабе полка, в овраге, заросшем густыми кустами, собралось много народу. Оказалось, это были бойцы и командиры, отличившиеся в недавних боях. От них Глеб узнал, что происходило справа и слева от его взвода: фашисты наступали полосой в несколько километров и нигде им не удалось прорвать нашу оборону.