С этого момента положение Риссы резко изменилась. Князь, каждую ночь ублажаемый ею, позволял девушке ненадолго выходить из каморки и гулять по крепости, даже иногда выходить во двор - правда, всегда в сопровождении одного - двух дружинников. Однако подобные предосторожности казались излишними - сейчас Рисса казалась вполне довольной жизнью. Иногда князь разрешал ей присутствовать в трапезной, в то время когда Рогволод пировал там со с остальными братьями. Порой она даже пела им - и суровые воины слушали как зачарованные ее мелодичным голосом. Только Богумил недовольно хмурился, слушая красивые, но внушающие смутную тревогу песни дочери Нектона. Впрочем, волхв все время настороженно посматривал на Риссу, не веря, что она смирилась. Он хорошо помнил, что вся эта покорность - от маленькой стальной полоски блестящей на нежной шейке. Он уверял себя, что сила Свентовита и Солнцеликого необорима и что дочь Нектона никогда не сможет призвать своих бесов на помощь, но все же ему было не по себе, когда Рисса задерживала на нем взгляд огромных синих глаз, улыбаясь каким-то своим мыслям.
Он бы обеспокоился еще больше, если бы заметил как Рисса, пока все ревели от восторга и поднимали золотые кубки за талант певуньи, незаметно убрала в рукав острый нож, которым резали мясо.
Через некоторое время характер Риссы вновь поменялся: она стала молчаливой и раздражительной, все чаще уклоняясь от близости с князем, ссылаясь на плохое самочувствие. Через некоторое время, когда плоский девичий живот заметно округлился, стало ясно, что наложница князя беременна. Это взволновало князя даже больше, чем могла подумать Рисса: у Рогволода уже было трое детей, от разных женщин, но все - дочери. Вдруг он и вправду привез удачу с северного острова? Вдруг эта светловолосая девчонка подарит ему наследника? Это была бы великолепная шутка богов, если бы будущего владыку Винеты родила дочь злейших врагов Рейха.
Человек, который знал о воле богов гораздо больше, чем князь, тоже надеялся и радовался вместе с Рогволодом, но к этому чувству примешивалась и изрядная доля страха. Венды верили, что в момент беременности и особенно рождения ребенка женщина становится особенно уязвимой. Ведь душа еще нерожденного младенца приходит из страшного мира Нави, полного ужасов и теней. И кто знает, что может прийти из этого мира вместе с душой ребенка и что представляет из себя он сам до обряда крещения и имянаречения? Чтобы уберечься от козней Локиэля, рождение ребенка всегда проходило в присутствии священнослужителей свершавших обряды которые не должен видеть никто - в том числе и отец ребенка. Иначе в тело ребенка вместо души новорожденного может попасть тварь Нави - и кто знает, что тогда выйдет в мир?
Это считалось верным для любого новорожденного, однако сейчас был особый случай - ведь рожала ведьма, дочь проклятого народа, который в Ордене Святого Витта считали сборищем бесов в облике человеческом. И понятно, что к Риссе создания Нави будут проявлять особое внимание. Конечно, металл Сварожича надежно удерживает бесов, что живут внутри нее - а как быть с теми, кто крадется в ночи, носится в небе, шепчет над ухом? О чем тут можно говорить уверенно? Не так много знал Богумил о Змеиной Богине Готланда, но и того, что знал, было ему достаточно чтобы заставлять обливаться холодным потом при мысли о возможной ошибке. Он поделился своими опасениями с князем и тот согласился с духовным наставником. За месяц до предполагаемых родов Риссы, девушку изолировали в комнате от всех жителей крепости - только старый волхв неотлучно присутствовал рядом с ней, окуривая дымом трав и шепча заклинания. Ему помогала сестра Додола- коренастая женщина средних лет, в двурогом головном уборе и черной рясе. Она кормила Риссу с ложечки, выносила за ней лохани с нечистотами и постоянно читала над ней молитвы. При этом она старалась не встречаться глазами с Риссой старавшейся хорошо запомнить свою былую истязательницу.
День, когда у Риссы начались родовые схватки никто бы не назвал погожим: серое небо то и дело заволакивали тучи, моросил мелкий дождь. Сквозь зарешеченное окно глухо слышался рокот взволновавшегося моря с шипением выбрасывающего пенные валы на берег. Невесело было и в комнате Риссы: молчаливая волхвиня принимала роды у молодой матери, даже сейчас опасаясь смотреть на нее - Рисса запрокинув голову так, что железный ошейник казалось вот-вот перережет ее горло, вращала белками глаз и скалила зубы, уже не походя на существо рожденное на свет женщиной. С побелевших губ срывались жуткие завывания, в которых не отличавшемуся особой мнительностью волхву, временами чудились какие-то слова. Сам Богумил окуривал Риссу дымом от сгоравших трав, читая молитвы Солнечному Христу, Четырехликому и Богоматери. При этом он старался не смотреть на огромный подрагивающий живот роженицы и ее широко раскинутые ноги, меж которых деловито копошилась Додола. По местным поверьям любой взгляд мужчины, даже волхва на таинство рождения мог сглазить ребенка.
За толстой дверью закрытой на массивный брус слышался взволнованный шепот - там стоял князь с несколькими приближенными, ожидавший когда громкий голос волхва возвестит о радости или новом разочаровании. Про себя Рогволод молча молился Свентовиту и Михаилу, чтобы сегодня родился наследник.
И боги услышали его. Метавшаяся по кровати Рисса вдруг издала протяжный вой, пальцы ее судорожно сжали меховую накидку и тут же комнату огласил громкий плач. Торжествуя Додола выпрямилась, держа на руках плачущий, вымазанный в крови комочек плоти. Волхв бросил на него взгляд и его хмурое лицо озарила широкая улыбка.
-У князя сын!- зычно выкрикнул он.- У Юмны есть наследник!
-Сыыыын!!!!!!- раздался оглушительный рев за дверью, от чего ребенок заплакал еще сильнее. Додола перевязала ребенку пуповину и с поклоном передала его волхву. Тот поднял младенца над большой серебряной купелью наполненной ключевой водой:
- Именем Христа Солнцеликого, Живой Матери Его, Свентовита Четырехликого и всех богов и святых, нарекаю тебя...
Хрип и громкий стук за спиной заставил волхва недоуменно обернуться. Он увидел как, застыв в нелепой позе, скорчилась у кровати волхвиня и увидел бешеные глаза Риссы выдергивающей нож из глазницы женщины. Тело Додолы еще не упало на пол, когда ведьма дикой кошкой метнулась священнослужителю. Тот не успел ничего сделать, когда десять дюймов заточенной стали вонзились в его горло. Богумил захрипел из его рта полилась кровь и он начал оседать на пол, все еще сжимая в руках сына князя. Рисса, торжествуя, смотрела в угасающие глаза своего врага, потом выдернула нож. Струя крови упруго ударила ей в лицо, на руки и грудь и она хрипло рассмеялась.
-Богумил, раздери тебя Чернобог! - послышался голос из-за двери: от волнения князь забыл об осторожности.- Что происходит? Как зовут моего сына?
Рисса обернулась в сторону двери: синие глаза блестели адским огнем, алые губы кривились в дьявольской усмешке. Каждый шаг, каждое движение давались ей с огромным трудом, тело, измученное родами, молило об отдыхе, но Рисса чудовищным усилием воли перебарывала себя - она хорошо понимала, что второго шанса у нее не будет. Девушка наклонилась, вынимая плачущего ребенка из рук мертвого волхва и бережно положила младенца на кровать. Наклонилась к телу Боугмила и зачерпнула крови все еще текущей из страшной раны, тщательно смазывая себе шею, особое внимание уделяя железному ошейнику. Затем она зачерпнула кровь в две пригоршни, поднялась с колен и принялась втирать алую жидкость в лежащего на кровати младенца. Тот не переставал плакать.
-Клянусь Свентовитом, Богумил ты меня слышишь или нет? - вновь раздался голос Рогволода.- Если ты сейчас же не ответишь мне, то я вышибу дверь?
Не обращая внимания на эти угрозы, Рисса взяла на руки сына и с вожделением посмотрела на него. В ее взгляде не было и тени материнской любви и заботы - ребенок для нее был лишь средством, воплощением коварного плана, давно вынашиваемого жрицей Змеи. Этот хнычущий кусок плоти, которым Рогволод надеялся накрепко привязать Риссу к себе, послужит ее освобождению.
-Ты проклятая шлюха!- раздался гневный голос князя из-за двери.- Клянусь всеми богами, если хоть волос упадет с головы моего сына, - я собственноручно вырву у тебя кишки из груди и запихаю тебе в глотку. Открой дверь, ведьма!
-Откуда у него волосы, дурень? - скорей себе, чем князю ответила Рисса, глядя на лысую черепушку плачущего ребенка. Жуткая нечеловеческая улыбка искривила губы ведьмы, она наклонилась ниже и ее острые зубы впились в нежный живот зашедшегося в истошном крике младенца.
Она не зря внимательно слушала рассказы молодого жреца о богах и обычаях Вендского Поморья. Кузнечное мастерство Богумила имело в основе своей веру в то, что молот Свентовита и пламя Сварожича куют те незримые узы, что скрепляют все сущее на этой земле, выковывая основу существующего миропорядка. Узы, крепящие отношения существующие в человеческом обществе: между Богом и волхвами, между государем и подданными, рабом и господином, мужем и женой, родителями и детьми. Недаром одним из имен Свентовита было - Прове, даритель законов. Именно его силой накладывал Богумил заклятие, сковывавшее дар Риссы, превращая ее в обычную девку, наложницу князя. Разрушить это заклятие могло только что-нибудь вопиющее, в корне рушившее законы, которые даровал Прове людям.
А что может быть более беззаконным, более противоестественным, чем мать, пожирающая собственное дитя?
Не обращая внимания на крики младенца, Рисса рвала зубами его плоть, откусывала куски мяса с пухленьких ручек и ножек и, давясь, проглатывала их. От оглушительного крика ей казалось, что она вот-вот сойдет с ума, ей хотелось вцепиться в горло ребенка и скорей прекратить этот плач. Но она сдерживала себя - предсмертные мучения и крики собственного сына придавали ей особую силу. Она чувствовала, как стремительно нагревается сталь, охватившая ее шею, как расходится по ее телу, пульсирующая боль, только усиливающаяся с каждым ее новым укусом, с каждым криком младенца, с каждым вновь проглоченным ею куском мяса. Кровь убитого жреца создавала невидимую связь между тем моментом, когда на нее было наложено заклятие и сегодняшним днем, а кровь ребенка - помогала разрушить те чары. Превозмогая жуткую боль, она упрямо вгрызалась в маленькое пухлое тельце. За дверью кто-то бегал, сыпал угрозами, проклятиями, мольбами князь - Рисса давно уже не слышала ничего из того, что происходило там. Даже когда в дверь бухнуло что-то тяжелое и доски затрещали, она не повернула головы.
Оглушительная боль стала невыносимой, кольцо на ее шее превратилось в раскаленную удавку, перед глазами поплыли красные круги. Из последних сил Рисса вцепилась зубами в горло младенца, наконец, заставив его замолчать, и тут же ошейник с треском лопнул, разлетевшись по комнате множеством железных осколков.
Дверь жалобно трещала, выгибаясь под ударами тарана, казалось, что она вот-вот слетит с петель. Рисса обернулась в ту сторону и ее глаза вновь блеснули огнем триумфа.
-Свободна!!!- выкрикнула она и безумно расхохоталась.
Она с радостью ощутила полузабытые доселе чувства - мир вокруг нее словно заиграл новыми красками, стал в несколько раз живее, интереснее, полнокровнее. С насмешливым презрением она прочла мысли вендов пытающихся взломать дверь в ее покои: доведенные до предела гнев, горе, растерянность, страх. Она подумала, не попробовать ли заставить их убить друг друга, но потом поняла, что еще не полностью восстановила силы. Поэтому она остановилась на другом решении: сложив пальцы направленной в сторону двери щепотью, она зашептала слова заклинания-приказа.
Тяжелые удары за дверью стали слабеть, а потом и вовсе стихли. Что-то ударило о пол- Рисса догадалась, что это упал таран, которым пытались взломать дверь в ее покои - послышался шум удаляющихся шагов. Князь вместе с дружинниками спускался вниз по лестнице - и Рисса знала, что они дойдут до ворот крепости в полном молчании, не реагируя ни на что. Потом действие заклятия спадет и они снова побегут наверх, по дороге собрав всю дружину - но это Риссу уже не волновало. Она больше не собиралась ждать и обороняться - она жаждала мести. Они унижали и связывали ее силами своего ничтожного божка - пусть же теперь узнают ярость дочери Ранн. Тем более, что у нее по-прежнему были кровь жреца и тело собственного сына - незаменимые компоненты, открывавшие возможность для свершения самого страшного колдовства. Сейчас, когда силы вернулись к ней, в ее голове одна за другой с удивительной ясностью всплывали мельчайшие подробности обрядов, вычитанные ею в манускриптах старого пикта.
Кровью Богумила она начертила на полу большой круг. Небрежно перебрала курения и травы, которые жег волхв, выбрав несколько связок и бросив их в курильницу, где еще тлели раскаленные угли. Дождавшись, когда в воздух повалит густой дым она села внутрь круга, держа в руках окровавленные останки младенца. Шепча заклинания, она чертила на полу тайные знаки и руны, складывавшиеся в причудливые гальдрастафы и эгисхьяльмы. Закончив с этим, Рисса отбросила истерзанный трупик и выпрямив спину замерла как струна. Очищая ум от всего лишнего и суетного, отстраняясь от всего вокруг, Рисса послала свой зов. Ее губы шевельнулись, произнося древнюю ужасную формулу.
В кромешном мраке глубочайшей океанской впадины что-то шевельнулось. Кто-то или что-то невыразимо древнее, злое и могущественное почувствовало призыв с поверхности. Кто-то из тех слабых и жалких существ, что живут на суше и содрогаются при малейшем намеке на Присутствие...кто-то, кто не побоялся совсем недавно установить связь...и тут же утратил ее. Мрачная безжалостная сила из глубины, порождение Изначальной Бездны впитывала в себя волны эмоций идущие с поверхности- волны ярости, унижения, жажды мести. Всепоглощающая испепеляющая ненависть и одновременно глубочайшее презрение к обидчикам пропитывали нечеловеческий разум, рожденный во Тьме, призывая его к мести, к ненависти, к тотальному истреблению...Безымянные темные существа из подводных пещер и пропастей поднимали безобразные морды, отзываясь на эманации бушующей злобы пронизывающие толщу первичных вод.
И вот, наконец, расплелись чешуйчатые кольца...воплощением невыразимого ужаса полыхнули глаза...и из глубины понесся ответный зов...
Буйгнев, стражник на одной из крепостей, охранявшей вход в бухту пристально вглядывался в горизонт. Только что бушевавшее море неожиданно улеглось и по его серой глади теперь стелился сизый туман, стремительно разраставшийся ввысь и вширь. С нарастающей тревогой венд смотрел как серая стена поднимается все выше.
Рядом послышались шаги и к Буйгневу подошел сакс Хельмут..
-Ты слышишь?- спросил он.
-Что?- недоумевающее произнес Буйгнев, но тут же и сам услышал какие-то звуки раздающиеся из тумана. Вдобавок к ним в клубах накатывающихся со стороны моря он различил смутное движение. Венд вгляделся пристальнее и его мгновенно пробил холодный пот. Судя по ужасу, исказившему лицо сакса, тот видел то же самое. Не сговариваясь, оба стражника метнулись к маяку, надеясь укрыться там от ужаса надвигающегося из моря и тумана. Но не успели - туман вдруг взметнулся ввысь, словно атакующая змея, хватающая взлетающую птицу, и тут же обрушился вниз, обволакивая сторожевую башню. Два предсмертных крика раздались одновременно и тут же оборвались. А в то же время клубы тумана продолжали вползать в бухту.