— Она делает хотя бы что-то, люди умеют читать и знают химию и физику.
— Лишь на уровне, что может помочь в работе. Высшее образование более им недоступно, — Ривка не верила Нинхурсаг, присланной несколько лет назад на Землю для контроля образования; она не верила никому из них.
Оставшиеся умы человечества, химики и физики, были отняты от семей для работы в химических лабораториях-фабриках по всему миру. И лаборатории эти пополняли нужды нибируанцев в разных направлениях, будь то сырье для изготовления предметов обихода или же конструирование воздухоочистительных систем — в целом, все, что было необходимо для жизни огромной Нибиру, всё, кроме оружейных заводов. Земля уже была загрязнена, но производство золотого газа превратит ее в дыру.
— Прошло только семь лет с прибытия нибируанцев, человечество еще способно к мышлению. Цивилизация строилась Мардуком веками и тысячелетиями, и невозможно уничтожить разум столь быстро, — резонно заметила Харука. — Канцлер, какие мои дальнейшие действия?
— Наблюдать, госпожа Ито, пока нам больше ничего не остается…
Отлаженная шпионская сеть помогала Ривке быть в курсе всех событий. Летти, став майором тяжелобомбардировочного эскадрона, внимательно следила за отцом и генералом Коскиненом, направляя их. Харука попала в серпентарий Ито, Бен всегда находился подле Коскинена и оставался любовником Инанны, которая все никак не могла завоевать его сердце, поэтому держала возле себя из спортивного интереса. Ангела Новак, теперь уже главврач шуруппака Бад-Тибира, собирала обрывки информации о делах Ито в здравоохранении, и прогнозы были отнюдь не обнадеживающими. Ривка также подключила и многих других анкийцев. Так как пехота была подвластна Андерсену, ему вроде бы стоило доверять, однако и среди них был полностью лояльный канцлеру человек — Айзак Бирсен. В прошлом староста пехотинцев в Нью-Бабили, он с честью встал на сторону правого дела и при личном рандеву с канцлером даже всегда преклонял колено перед, по его словам, единственной достойной трона Земли женщиной. Вначале это выглядело нелепо, но затем Ривка осознала, что ее воспринимают, как неоспоримого лидера, уже давно отдельную от Мардука личность, единственную фигуру на шахматной доске, способную поставить мат нибируанскому королю. И это придавало сил.
Раздался стук в дверь, затем Вишай, с почтением склонив голову, сообщил, что прибыл Бен Новак.
— Вишай, проводи, пожалуйста, миссис Ито к запасному выходу через зал Ренессанса, — попросила Ривка, скрывавшая связь с Харукой для ее же безопасности. — Харука, продолжай наблюдение.
Та, поклонившись по японским традициям, исчезла за дверью, оставив нетронутым остывший чай. Бен появился через пять минут, выражение его лица было сосредоточенным и мрачным, но так теперь он выглядел всегда, будто совсем разучился улыбаться. Когда-то Александр взвалил на него миссию наблюдать за Инанной, и теперь тот же приказ исходил от Ривки. Бен выглядел не просто мрачно, он казался настолько напряженным, что казалось, вот-вот запружинят волосы на его висках.
— Кажется, у тебя были гости, — заметил он, глянув на две чашки чая; с тяжелым выдохом Бен запер дверь кабинета и приблизился к Ривке, заключив ее крепкие объятия. Он потянулся за привычным поцелуем, зарывшись в ее волосы пальцами. — Если бы не ты, я бы давно сошел с ума.
Безысходность его речей передавалась Ривке болезненными эмоциями, и его поцелуй показался даже слегка грубым, ведь Бен обвинял ее в своем положении, в том, что ему приходилось спать с Инанной. И только тепло тела любимой женщины спасало его от безумия, а может, и наоборот, ввергало в него. Инанна и Ривка были похожи, как две капли воды, смешивая его чувства, превращая их в бурю эмоций, несогласия, невзирая на то, что сходство их касалось только внешности. И даже обнимая Ривку, он теперь ощущал присутствие той, второй, но только сильнее тянулся к любви всей своей жизни, вкладывая в каждый поцелуй агонию.
Он пришел без новостей, без приглашения, зная, что нелюбим, но в череде безобразно тяжелых дней, месяцев и лет они стали поддержкой друг для друга. А спальня, когда-то занимаемая ее плененным мужем и Ривкой, стала для Бена практически родной, невзирая на свадебное фото новоиспеченных супругов на камине. Это фото, по словам Ривки, успели сделать до того, как отравленная игла вонзилась в его шею.
Он был как всегда нежен, даря ей заслуженное тепло, ставшее заменой утраченным воспоминаниям о ласках мужа. Лишь спустя пять лет Ривка дозволила Бену коснуться себя, все еще храня надежду на возвращение Александра. Она сохраняла надежду до сих пор, теперь омрачая ее чувством вины за невольную измену. Но Бен был нужен ей, как и она ему. И каждый её стон был наполнен искреннем вожделением и в то же время, каждый взгляд казался беспокойным. И, обнимая ее в постели, Бен не мог надышаться запахом ее кожи, а Ривка боялась пошевельнуться, боялась обнять его в ответ, оттого выглядела холодной и бесчувственной. Парадокс: Инанна льнула к нему, как сумасшедшая влюбленная, а его Ривка была неприступной, и всякий раз обращалась в камень после бурного секса, словно его и не было. Она ощущала душевную боль, не в силах дотянуться до любимого мужчины и понимая, что Бен не может стать его заменой.
— Ты слишком напряжена, — мягким поцелуем он коснулся ее плеча, ощутив тепло кожи.
Она развернулась и, наверное, впервые обняла его, сбросив с себя налет холода. Бен был необходим ей как воздух, но взгляд все равно стремился к каминной полке, где в резной металлической рамке хранились воспоминания ее сердца. Неужели ее постигнет участь Сарпанит, что умерла вдали от мужа, сосланного в далекие Земли?
— Бен, скоро все будет только хуже, — Ривке хотелось плакать, но она стоически держала все в себе. — Скоро Земля будет отравлена продуктами переработки моноатомного золота. Я давно не выходила за пределы Бад-Тибира, и боюсь представить, что сейчас творится с людьми. Я слышала, что экстремисты взорвали Статую Свободы в Нью-Йорке. И, знаешь, они правы, свободы больше нет. Мы все рабы…
— Ты делаешь все, чтобы людям не было так плохо, — его черные глаза доказывали, что Бен говорит правду.
— Бен, но ведь люди считают меня исчадием ада.
— Они не знают, что ты развернула подпольную деятельность, направленную на их защиту.
— Но… этого ведь недостаточно, наш флот слишком мал. Мы не сможем отбиться от нибируанцев. Нужна как минимум сотня лет, чтобы нарастить военную мощь. И каждый из нас рискует быть раскрытым и подвергнуть опасности общее дело.
— Ривка, ты наша последняя надежда, только в твоих силах спасти Землю. И даже если придется многим пожертвовать, рано или поздно ты приведешь нас к свободе, — уверенно заключил Бен, не давая ей раскиснуть. — Анкийцы верят в тебя и называют Керен Шемеш, но все чаще просто Шемеш. Практически нибируанское имя, не находишь? Богиня — солнце. Луч надежды.
— Ага, нибируанское имя на иврите. И кто же придумал это дурацкое прозвище? — Ривка усмехнулась.
Он коснулся ее скулы пальцами и, прежде чем поцеловать, тихонько прошептал:
— Я…
***
Нинурта превратил свои покои в Бад-Тибира в нечто древнеегипетское — так в представлении Ривки могли выглядеть покои фараонов или правителей древнего Вавилона — в просторном помещении отсутствовали перегородки, поэтому периметр окон просматривался сквозь заменившие несущие стены расписные колонны, а потолок украшал плафон с изображениями древних сражений на Земле. Над мраморным камином висел искусно выполненный портрет хозяина апартаментов. Сам же он, лаская очередную девицу в открытом длинном прозрачном платье, кормящую его виноградом, смотрел на Ривку, как всегда одетую по форме — строгую и прилизанную, согласно военному уставу, и подставлял лицо прохладным потокам воздуха, создаваемым опахалом в руках другой девицы.
— А кондиционеры, стало быть, еще не придумали… — пробормотала Ривка, удивляясь нелепости и царственной праздности Нинурты, который, словно полководец Древней Греции, даже одет был на древний манер и полулежал-полусидел в своем излюбленном кресле.
— Что ты сказала? — не расслышал Нинурта, шлепнув одну из девиц по ягодицам и плотоядно улыбнувшись.
— Ваша светлость, только что пришло сообщение с завода в Австралии. Экстремисты нарушили линию электропередач. Обрыв кабеля произошел в нескольких местах, но к завтрашнему утру все починят, и работа завода возобновится. Группировка была ликвидирована.
— Если всё в порядке, дорогая, то зачем вводить меня в курс дела?
Ривка сдвинула брови, но осталась стоять с выпрямленной осанкой, заложив руки за спину.
— Мне казалось, я должна докладывать всё, и буквально, — хмуро напомнила она.
— Не будь такой щепетильной, дорогая.
— При всем моем уважении, ваша светлость, я лишь выполняю ваш приказ.
Нинурта приподнял уголки губ, затем мазнул взглядом по сидящей рядом девушке с виноградом и коротко бросил:
— Все вон.
Когда девушки вышли, он взмахнул рукой, точно фигляр, и едва слышно заработал кондиционер, который тут все же был. Наследник царя принял сидячее положение на импровизированном троне широкого кресла и положил ладони на подлокотники.
— Будет какое-то поручение, ваша светлость? — спросила Ривка, выбравшая с ним одну-единственную модель поведения — как рядовой с командиром.
— Мне казалось, что мы с тобой уже достаточно давно друг друга знаем, чтобы оставить формальное общение за дверью моих покоев. Ты превратилась в лёд, тебе это не идёт.
— Смею напомнить, что анкийцы привыкли жить в полувоенном обществе, а вы на данный момент являетесь верховным главнокомандующим на Земле. Я просто соблюдаю устав, — отчеканила она, приставив ногу и будто бы выпрямившись еще сильнее.
— От тебя веет морозом, бр-р, — он изобразил, что его знобит. — Но я больше чем уверен, что ты не такая каменная в присутствии того парнишки, с которым спит моя племянница.
— Что вы имеете в виду?
— Подойди и сядь, дитя, — он похлопал прямо по подлокотнику, но на лице Ривки не дрогнул ни один мускул; она как всегда была профессионально сдержана перед всеми его провокациями. — Или случайно уловленный мною запах аромата твоих духов, который источал тот мальчишка на весь конференц-зал сегодня утром мне только привиделся?
Ривка понимающе улыбнулась, зная в какую игру играет Нинурта.
— Как вам наверняка известно, Бен мой близкий друг, и мне нет нужды его оправдывать за то, что мы часто общаемся.
— И, видимо, слишком тесно, — не сдавался Нинурта. — Боюсь, Инанна окажется не слишком довольна тем, что он так близок с тобой до сих пор. Хочу напомнить, что она не привыкла делиться. Хотя я могу только позавидовать Бену, он спит с двумя такими прекрасными женщинами. Боюсь, он был бы просто счастлив заполучить вас обеих единовременно.
— Ваша светлость, прошу соблюдать правила приличия, — без особых эмоций попросила Ривка, давно привыкнув к его поведению.
Нинурта покачал головой и встал, захватив кубок с вином. Он обошел Ривку кругом и встал сзади, вновь нарушая личное пространство. Его рука с вином оказалась возле ее лица.
— Выпей, неужели ты не можешь расслабиться?
Но Ривка продолжала игнорировать маячивший перед ней золотой кубок.
— Расслабиться? — она усмехнулась, изменив своей выдержке, обнажив эмоцию презрения. — Когда нибируанцы угнетают мой народ?
Нинурта оказался перед ней, он победно улыбался, по-видимому ожидая от нее именно этой реакции.
— Ты одна из нас, Ребекка, когда же ты это поймешь?
— Я не могу быть одной из тех, кто намеренно провоцирует голод и смерть для более низшей расы.
— Так ты согласна, что анкийцы и люди — низшие?
— Лишь по происхождению, но не по правам.
— Гуманность… — протянул Нинурта. — Ты, выросшая среди людей, слишком глубоко впитала в себя их судьбы. Но я слышал другое, дорогое дитя. Ты никогда не была образчиком подлинного благочестия. Ведущая праздную жизнь девочка переменилась. Да… Мой кузен провел над тобой серьезную работу, — намеренно вспоминая Мардука как можно чаще, говорил Нинурта, зная, что это причиняет ей боль. — Неужели за семь лет ты еще не поняла, что тебе его более не увидеть?
— Я могу подождать и несколько тысяч лет. Для нас, нибируанцев, время не имеет значения… — пылко сказала она, не боясь прямого взгляда. — И его никогда не забудет Земля. И через сотни тысяч лет анкийцы будут превозносить его имя…
Он ударил ее наотмашь по лицу, и Ривка упала на пол, но не издала ни звука. Щеку засаднило, из глаз посыпались искры, но она стойко терпела боль, бесстрастно глядя на Нинурту, чье лицо горело огнем ярости.
— Ты, дерзкая девчонка, смеешь говорить при мне такое?! Я расскажу тебе кто такой Мардук! И сколько людей погибло из-за его жестокости! Скольких нибируанцев он лично убил, пробиваясь к трону Вавилона и Египта после изгнания!..
***
Керен Шемеш — קֶרֶן שֶׁמֶשׁ ивр. — солнечный луч
========== Глава 16 ==========
Всякий раз возвращаясь от родителей, Ривка чувствовала себя еще более опустошенной и уставшей, нежели после собраний министров или даже встреч с Нинуртой. Она не могла рассказывать о работе, как и не могла обнадеживать близких ей людей, наблюдающих угасание мира. Мама постарела за последние годы — от волнения, от неизвестности, в которой ее держали. Отец же старался выглядеть бодро всякий раз, когда Ривка навещала их с Беном или одна. Но больше всех сдавал дедушка, и даже анкийская медицина не могла излечить его, ведь болезни шли от душевного состояния. Ривка же не изменилась внешне, для нее эти семь лет были точно один день. Нибируанские гены еще долгие тысячи лет будут заставлять ее тело выглядеть молодым, но будет ли ее дух так же крепок? Глядя на старение близких, она испытывала удушающее чувство разочарования — разочарования в том, кем она оказалась, и как распорядилась судьба, сделав ее одной крови с богами, уничтожающими все, что было ей так дорого.
Она жила в Бад-Тибира и лишь под покровом ночи пробиралась в Малакат, чтобы нибируанцы не заподозрили, что она использует его в качестве штаб квартиры ордена Шемеш — так прозвали министры их подпольную деятельность, воодушевленные прозвищем, придуманным Беном.
Бен после ужина с ее родителями отправился к Инанне, только кивнув на прощание. Ривка переживала за него, зная, каких сил ему стоит лишь находиться в ее обществе. Их связь затянулась, и Инанна не оставляла попыток завоевать его сердце. Она не могла наиграться со своей игрушкой, а Бен покорно исполнял все ее капризы. Судя по всему, в скором времени ему предстояло и вовсе поселиться в ее апартаментах, ведь слова приказа почти ощутимо витали в воздухе, но Бен, нисколько не опасаясь ее гнева, всячески отдалял этот момент. Он ненавидел ее всей душой и даже срывался на Ривке, хотя понимал, как ей нужны осведомители. Инанна, конечно же, не посвящала его в свои дела, но крупицы информации, что удавалось заполучить, все равно были важными мазками на полотне картины предстоящей баталии.
Нинурта, разгневанный поведением Ривки, не вызывал ее целых три дня, которые она прожила в относительном спокойствии. Однако именно сейчас на дисплее браслета высветился приказ немедленно явиться в его апартаменты.
— Живкович, разворачивайся. Едем в башню Нинурты, — попросила она, когда они уже почти подъехали к ее району, выбранному Ривкой из-за достаточной удаленности от центра города — подальше от бога, ставшего одной из причин гибели Содома и Гоморры.
Ослушаться Ривка не могла, хотя после пары бокалов вина у родителей хотела спать так сильно, что прикорнула на сидении роллс-ройса.
Со стороны могло показаться, что в мире не произошло никаких изменений, ведь Бад-Тибира жил прежней жизнью. Проезжая мимо бара «Пистолет геррра Шнайдера» близ ее дома, она в который раз увидела на веранде шумную компанию анкийцев, они замолчали и вытянулись по струнке ровно, увидев знакомый каждому автомобиль с флажками Анкийского государства на капоте.
— Госпожа, вы сильно устали, — подъезжая к главному входу в башню, сказал Живкович; в зеркале заднего вида маячил фрагмент его исполненного озабоченностью за Ривку лица. — Может, стоит отменить встречу с Нинуртой?