- Я хотел поговорить с тобой, Бекка, - после пустой болтовни его голос внезапно приобрел серьезность, о серьезности разговора свидетельствовали и сложенные на столе замком пальцы.
И Ривка внезапно ощутила тревожный звоночек - этот разговор рано или поздно должен был состояться. Она на миг задержала взгляд на символе сетевого ресторана - силуэте гуся на черном фоне, расположившемся на доске под столом заказов, затем вернула взгляд на Алестера и постаралась принять как можно более сосредоточенный вид. Настал тот миг, когда они признают то, что нужно было признать еще до ее отъезда в Израиль. Они больше не пара. И она решила высказать все первой:
- Послушай, Ал, я понимаю, что теперь я живу в Израиле и все больше отдаляюсь от Англии и Лондона, наконец, от тебя. Я уже почти считаю ту страну своей. Я также понимаю, что жить постоянным ожиданием встречи невозможно, что у тебя здесь своя жизнь, а чувства давно угасли.
За столиком повисло молчание, Алестер смотрел на нее взглядом, который Ривке едва ли удавалось идентифицировать. Ал был хмур и в то же время будто бы расстроен, и это она тоже понимала, он слишком долго готовился к этому разговору, который уместился всего в паре ее сухих реплик.
- Скажи что-нибудь, а то я чувствую себя неловко, - она посмотрела на него исподлобья.
- Вообще-то я хотел предложить жить со мной в Дубае, меня переводят к Джиму, - сообщил он вовсе не то, что она собиралась услышать. - Я узнал об этом только сегодня и еще не успел это как следует обдумать, но первая моя мысль после известия была связана с тобой.
Ривка опешила: кажется, она малость переоценила свои дедуктивные способности и явно сказала лишнего, внезапно вылив на него всё то, о чем сама долго думала. Новая пауза в разговоре продлилась недолго, но она была стократ тяжелее предыдущей.
- Я, Ал, я решила, что ты…
- Хочу расстаться? - на его губах заиграла саркастическая улыбка, скрывающая обиду. - Это я уже понял. Ты сама-то не за этим ли прилетела в Лондон?
- Я прилетела повидать отца, - просто сказала она, ведь у нее и в мыслях не было, что этот разговор состоится так скоро.
- Так этот говнюк всё-таки добился своего? Что ж, учитывая, какие усилия он прилагал для этого, не мудрено, что ты сдалась.
- Даже не думай приплетать сюда Бена! - бросила Ривка строго, отодвинув тарелку, ведь аппетит совсем пропал. - Это рано или поздно должно было произойти, ведь я живу в Израиле, а ты здесь! Не говори мне, что не думал об этом.
- В отличие от тебя - нет, - еще более оскорбленно ответил Алестер; он, в силу своего характера, мог ответить либо сарказмом, либо обидой, и, похоже, эта обида оказалась для него горчее, чем можно было предположить. - И в отличие от тебя я думал о нашем будущем. В Дубае я смог бы тебя обеспечить, и со временем мы бы поженились, но, видимо, я переоценил собственные чувства, полагая, что ты все еще любишь меня.
Она промолчала, ведь вместо любви по отношению к нему осталась теплая дружба и не более чем чувство собственничества.
- Ал, прости, - Ривка тяжело выдохнула, понимая, что шаг назад делать уже поздно, да и имел ли он смысл, если она уже все для себя решила? - Я чувствую себя виноватой.
- Нет, не чувствуешь, - бросил он без особых интонаций. - Но сам я не виню тебя, наши жизни изменились, ты права, и я не вправе удерживать тебя насильно.
Он впервые говорил такие слова и, похоже, действительно был готов к такому исходу разговора. Алестер всё взвесил и, судя по всему, проигрывал ситуацию не раз. По его глазам Ривка могла прочитать, что он хочет нагрубить, но даже учитывая довольно резкий характер, он сдерживался как мог. А она… она и впрямь не ощущала чувства вины, вот так подло разрывая шестилетние отношения, будто Алестер был всего лишь одним из ее одноразовых увлечений. Для нее это было не более чем неудобство, может и заставившее ее задуматься чуть глубже, чем прежде.
- Не хочу, чтобы мы расстались врагами, - Ривка положила ладонь на его руку и внимательно заглянула в его глаза; она была жестока, но не могла позволить дать слабину и себе, чтобы не продолжить затянувшиеся отношения еще на год. - Ал, мы никогда не будем чужими, мы ведь сможем остаться друзьями?
- Я в этом очень сильно сомневаюсь, - он отвел взгляд, и она буквально почувствовала, как что-то оборвалось в его сердце; затем он вызвал официанта и попросил счет, в то время как Ривка сидела молча, переваривая случившееся.
- Пожалуй, я немного прогуляюсь, - сообщила Ривка, не в силах больше выносить давящего молчания, когда они вышли на улицу; Алестер был как никогда мрачен, и всё то, что он хотел высказать, запрятал под замок плотно сжатых губ.
- Прошу, не звони и не пиши мне больше, - коротко попросил он, с усилием заставляя себя смотреть прямо в ее с виду равнодушные серые глаза.
- Я поняла тебя, - коротко ответила она, пряча неминуемую грусть расставания за сухой фразой. - Прощай?
Он только кивнул и сел в автомобиль, даже не предложив подвезти ее. Ривка, невзирая на его слова, все же ощущала некоторое угнетение - так бывает, когда близкий человек страдает по твоей вине. Но внезапно ее посетила мысль, что Алестер мог поступить так, чтобы сделать ее виноватой в расставании. Он же прекрасно понимал, что происходит в последние два года, и это конец. Да, он любил ее, но неужели он действительно думал перевезти Ривку в Дубай? А евреев разве пускают в ОАЭ? Хотя у Ривки был паспорт Соединенного Королевства… Она никогда не интересовалась, потому что не была там. Был ли это тщательно спланированный ход, чтобы разрушить отношения и сложить с себя вину, или же Алестер действительно чуть тронулся умом и просчитался на такой глупости, как политические и религиозные предрассудки двух государств?
Ривка медленно плелась по Бейкер-стрит по направлению одностороннего движения, намереваясь дойти до Гайд-парка и немного подумать в одиночестве. В пику её угрюмому настроению из-за туч выглянуло солнце, ослепив уже смирившихся с внезапно осенней погодой англичан. Ривка нашла в сумочке очки и спрятала глаза. Наверное, нормальная девушка бы заплакала, но только не она. С каждым шагом в ее душе грусть все больше замещалась пустотой, стирая эмоции. Яркое пятно желтого фургона курьерской службы DHL протекло мимо, завернув на Джордж-стрит, едва не окатив ее водой из лужи. Ривка была слишком погружена в свои мысли и, бездумно перейдя перекресток, даже не обратив внимание на наличие светофора или опасность поворачивавших автомобилей, устремилась вглубь, накапливая в себе злобу. Она злилась, ох, как она злилась на саму себя - от бессилия, от невозможности вернуть все назад, от того, что она одна виновата в угасании чувств, что Алестер мог стать мужчиной ее жизни… Но, по сути, оглядываясь назад, сказать, что она по-настоящему любила его со всей страстью и отдачей, было нельзя. Просто Ривка привыкла к его присутствию в жизни. Похоже, что она и вовсе никогда не была влюблена.
Намереваясь дойти пешком до Гайд-парка, она свернула на Оксфорд-стрит, пройдя мимо торгового центра и гряды двухэтажных красных автобусов, стоявших в пробке на перекрестке. Ривка, конечно, соскучилась по отцу, который наверняка уже направлялся к дому из галереи, но предпочитала пройтись по улице. Домой идти почему-то не хотелось. В ушах звенела спокойная мелодия на иврите, языке, по которому она скучала даже спустя всего несколько часов после того, как вылетела из Бен Гуриона*. Дойдя до оживленного Камберленд-гейт, Ривка остановилась на светофоре, но не потому что заметила красный для пешеходов сигнал светофора, а потому что остановились и все люди.
Грустная мелодия, казалось, высосала из неё последние силы, притупив внимание, и внезапно повернув голову вправо, словно ощутив чей-то взгляд, она в нерешительности перестала дышать. На нее смотрел тот самый человек из такси, которого она видела по дороге в аэропорт. И Ривка вдруг вспомнила, где видела его - он действительно попадался ей на глаза пару раз за последнее время. Первый - месяц назад перед пробежкой, когда она ненароком выглянула в окно, увидев его возле магазина Мойши, второй - в окне супермаркета, когда стояла на перекрестке в пробке. Она бы не обратила на него внимания, если бы не его подозрительный взгляд в упор на нее. Ривка часто видела заинтересованные взгляды мужчин и никогда не придавала им особого значения, однако этот мужчина вовсе не выглядел озабоченным кобелем, он смотрел будто бы внутрь нее, в самую душу, и от этого взгляда по спине бежали мурашки. Теперь это не казалось простым совпадением.
…И Ривка сделала бесконтрольный шаг вперед, повинуясь обострившемуся чувству опасности, исходившему от этого человека. Музыку в наушниках перебил страшный гудок несущегося на нее автобуса. Кто-то попытался схватить ее за шиворот, но люди, стоявшие на перекрестке, отпрянули в самый последний момент. В серых глазах только успел отразиться ужас, следом раздался скрежет тормозов, и внезапно всё закончилось…
За длинным кузовом автобуса, баннер которого приглашал в тур по центру Лондона, ехавшим по встречной полосе, исчезла фигура девушки. Разбитый телефон с наушниками валялся на проезжей части. Движение остановилось. В толпе послышался гомон, кто-то вскрикнул. Автобус со свистом затормозил после пешеходного перекрестка, открыв взору напуганной толпы стоявшую на той стороне проезжей части девушку. На ее бежевой сумочке, валяющейся на проезжей части, остался след протектора шин.
Ривка смотрела на людей на той стороне дороги, из автобуса показались водитель и спустившийся со второго этажа экскурсовод, но побежали он отнюдь не к ней, а к тому месту на переходе, где должно было лежать ее бездыханное тело, но Ривка была жива и с непониманием смотрела на обескураженного водителя, крутящего головой из стороны в сторону в поисках жертвы ДТП, которая стояла целая и невредимая, ловя на себе взгляды случайных свидетелей едва не разыгравшейся трагедии. Каким-то немыслимым способом ей удалось не только успеть опередить автобус, но и молниеносно пробежать меж двух легковушек встречного по отношению к автобусу движения, скорость которых явно превышала допустимый для черты города предел.
Она посмотрела туда, где стоял человек, но его и след простыл, и сердце ее совершило еще более изощренный кульбит, ведь этот мужчина преследовал ее от самого Израиля. Кто он? Сталкер? Извращенец? Он хочет похитить ее с целью выкупа? Кто-то подобрал ее телефон и сумку и принес, вложив прямо в руки, но Ривка едва ли слышала то, что ей говорят обступившие люди, как кричит водитель автобуса, как останавливается полицейская машина и оттуда со свистком выскакивает полицейский, чтобы выяснить причину, почему люди столпились вокруг перепуганной до чертиков девушки…
***
Улетая обратно в Израиль всего через три дня после приезда в Лондон, невзирая на запланированные там две недели, она бесконечно звонила Бену, со страхом выдвигая все новые и новые причины преследования. Ривка более не могла поверить, что это простое совпадение, ведь этот человек все время смотрел прямо на нее, и взгляд его был воистину непонятным, как и цели.
В Скотленд Ярде над ней попросту посмеялись, отказавшись принять заявление по причине преследования, ведь с ней ничего не случилось. Да и она не могла дать точно описания внешности этого человека. Полиция могла бы проверить списки пассажиров всех рейсов, вылетевших в тот день из Израиля в Лондон, но они отказали, сославшись, что без дела не могут проверить конфиденциальную информацию. Тем более, никто не хотел иметь дело с дотошными израильскими авиалиниями El Al.
Прежде чем занять место в самолете, она выглянула в салон эконом-класса, но ничего подозрительного не заметила. Ривка вжималась в подлокотники на взлете и посадке, хотя вовсе не боялась летать, бортпроводники с подозрением поглядывали на ее нервное поведение, предлагали успокоительные, но она пила виски, купленный прямо на борту. Виски хоть капельку притуплял всеобъемлющее чувство страха.
Ривка предпочла вернуться в Израиль, невзирая на то, что впервые видела этого человека именно в Тель-Авиве. Там был дом, там была мама, дедушка и Бен, теперь, испугавшись чего-то, она могла пойти только к ним. Отец счел ее подозрения надуманными, хотя согласился, что подобные совпадения случаются крайне редко, а Алестер… Он исчез из жизни, и теперь стал последним человеком на Земле, к которому могла обратиться Ривка.
Аэропорт Бен Гурион, встретивший ее духотой, невзирая на работавшие в полную мощь кондиционеры, лишний раз напоминал, что теперь в каждом харедим или мужчине в деловом костюме впредь она будет видеть только его одного - преследователя.
Бен не узнал ее - всегда уверенную в себе девушку. Она стояла у третьего выхода, бесконечно озираясь по сторонам, и, только увидев, его Ривка вроде бы расслабилась и позволила себе передышку. Уже когда они проезжали станцию Хашалом, она сумела даже заулыбаться и принять более привычный ее образу чуть надменный вид - нацепив очки, высунула локоть из окна. Бен протянул бутылку воды, наблюдая за тем, как она жадно пьет, явно перебрав с виски на борту, и улыбнулся.
- Если ты так волнуешься, то я мог бы переехать к тебе, - сказал внезапно он и тут же поправился: - На время, конечно же.
Она смерила его весьма саркастичным взглядом.
- То есть, ты хочешь, чтобы и тебе угрожала опасность? Нет, спасибо, могу и в полицию позвонить, и если что, ночью добегу до британского консульства, оно всего в пятистах метрах от меня, там всегда есть солдатики, которые смогут меня защитить, - она игриво дернула бровями.
Но Бен не оценил шутки юмора и продолжил все так же серьезно:
- Может, как говорит твой отец, это и впрямь совпадение? Ну, подумаешь, два человека случайно повстречались в разных уголках мира. Ты просто запомнила его лицо. Ты же этого Александра точно так же случайно встретила на ужине у ваших семейных друзей. Кстати, он не объявлялся больше?
- Нет, пропал с концами, - Ривка пожала плечами, ведь она и не вспоминала о его существовании с того самого вечера; подкрадывались сомнения, что и он сам, распознав в ней натуру весьма эмоциональную, решил не продолжать общение, а может и вовсе никогда не собирался. - Бен, между Эйлатом и Тель-Авивом триста пятьдесят километров, а между Лондоном и Тель-Авивом многим больше. И в Лондоне я также повстречала того человека дважды и едва не попала под колеса автобуса, между прочим, - на удивление спокойно ответила она, не раз продумывая всякие варианты развития событий. - Может, мама кому-то насолила? Фармацевтический бизнес ой какой непростой… Но она бы мне точно сказала, будь у нас проблемы. Хотя она может пока и не знать.
- По крайней мере, есть один плюс твоего возвращения в Тель-Авив, - Бен посмотрел на нее из-под солнечных очков и на секунду положил ладонь на ее колено, прежде чем вернуть на джойстик коробки передач и включить пятую - невзирая на бизнесс-класс автомобиля последней линейки ауди, Бен предпочитал механику и долго ждал, чтобы в Израиль доставили именно эту модификацию. - Твой день рождения мы отпразднуем здесь. Предлагаю снять люкс в Шератоне и устроить там тусовку с диджеем.
Ривка, казалось, обрадовалась смене темы разговора, но тут же снова приуныла.
- Через неделю мне двадцать семь.
- Вот это беда! - воскликнул наигранно он и цокнул, покачав головой, точно армянин на рынке. - Не ощущаешь похрустывание песка при передвижении?
Она бы непременно толкнула его в плечо, если бы Бен не сидел за рулем.
- Давай у перекрестка Бен Гуриона остановимся, есть хочу, - она облизнула губы, вспомнив любимое блюдо в уличной кафешке на названном перекрестке, где подавали вьетнамскую кухню, а также вкуснейшие сандвичи с разнообразной начинкой.
- Мне казалось, в бизнесе неплохо кормят, - Бен с сомнением взглянул на Ривку, в глазах которой, словно в мультике, загорелись две маленькие тарелочки с рисом и лососем - ее любимым блюдом, подаваемым с мятой, приправами и острым соусом.
- Я ничего не ела в самолете, кусок в горло не лез. Но, увидев тебя, немного расслабилась и поняла, что зверски голодна.
- То есть, при виде меня у тебя возникает лишь непреодолимое желание пожрать? - он засмеялся над собственной шуткой, остановившись на светофоре перекрестка Фришман и Дизенгофф.
Она взглянула на него с наигранной надменностью, сдвинув очки на кончик носа.
- Ну, иногда голод бывает другим.
Однако ее намек не вызвал у него улыбки. Бен свернул на улицу Бен Гурион и припарковал свою ауди на место вовремя уехавшего ситроена.