Усть-Канская степь и Девичьи плесы
Девичьи плесы, что находятся на алтайской реке Кумир, стали в наши дни популярным среди туристов местом. В результате такой чрезмерной популярности прибрежная трава вокруг плесов в значительной степени вытоптана, рыбы в прозрачных глубинах речки попадается все меньше, нижние ветки деревьев и кусты по всему ущелью обломаны и порублены на растопку в кострах, тут и там по берегам чернеют уродливые костровища с ржавыми банками из-под консервов, кучи мусора. В наши дни каждый, у кого есть машина, норовит доехать до плесов и водрузить там свою палатку, провоняв всю округу выхлопами автомобиля. Человеческое воздействие на природу стало здесь теперь слишком велико, и само место потеряло многое из своего былого дикого очарования.
Нам же повезло застать Девичьи плесы в почти еще первозданном виде, много лет назад, незадолго до начала туристического бума. Когда мы добрались туда с базы на Дениске, на Кумире не было ни души. Кроме разве что пасечника, державшего пасеку и стоянку чуть выше самих плесов по лесистому ущелью.
Мы, как обычно, выехали с базы после завтрака и весело покатили хорошо известной читателю дорогой на юг, правым берегом Ануя. Проехали Черный Ануй и привычно повернули за ним направо, в долину Муты. Дорога была хорошо грейдирована, и мы летели на большой скорости, поднимая за собой белую пыль. День был, как водится на Алтае летом, жаркий и солнечный. Миновали деревню Усть-Мута, свидетельницу нашей злополучной ловли хариуса, и стали подниматься к Келейскому перевалу. Лесистые горы по сторонам от дороги понемногу сходились, дорога становилась все уже. В верхней части горной долины лежала крохотная алтайская деревня Келей, окруженная очень красивым лиственничным лесом с чистыми травянистыми полянами понизу. Сразу за Келеем, справа от дороги, показалась шестигранная деревянная беседка со скамьями по кругу, поставленная у самого начала подъема на Келейский перевал жителями деревни.
Село Усть-Кан (Д. Запылихин, 2016 г.)
Начало подъема на перевал для алтайцев – тоже приметное место. Надо остановиться перед подъемом, посидеть и подумать и после присесть, как спустишься, помолчать, перекурить. Подъем на Келейский перевал не столь уж высокий и затяжной, но грузовики и машины со слабыми двигателями нередко глохнут и кипят на нем. Дорога на Келейский перевал поднимается все время густым лесом, высота перевала чуть больше километра. В облачные серые дни на вершине часто стоит плотный туман или моросит холодный дождь. Келейский перевал служит водоразделом между бассейнами Ануя и Чарыша и лежит на древнем Ануйском тракте. Непосредственно само седло перевала – широкая ровная поляна, заросшая высокой травой и окруженная со всех сторон лесом. Никакого особенного вида с Келейского перевала нет. Обычно мы делаем на перевале короткую остановку, по традиции выпивая по чашке чая из термоса, и трогаемся дальше в путь.
За Келеем дорога сбегает вниз лесистой долиной, сначала узкой, но потом понемногу раздвигающейся в стороны. Внизу лес вовсе далеко-далеко отступает вправо и влево и дорога выкатывается в ровную травянистую степь. Справа в траве струится мелкая ледяная речушка Канн, истоки которой где-то около перевала. С каждой минутой степь все шире распахивается, горы отступают все дальше вглубь, синеют, и наконец впереди, за плавным правым поворотом, привольно раскрывается великолепная и огромная Усть-Канская степь. На въезде в степь расположено старинное большое алтайское село Яконур (большое, широкое озеро), главная улица которого даже заасфальтирована и освещена.
Усть-Канская степь, безо всякого преувеличения, роскошна и великолепна! Она для алтайской межгорной котловины огромна: 25 км в длину и 20 в ширину – и при этом совершенно ровная. Вся степь, от края до края, покрыта густой сочной травой. С севера ее замыкает Яконур, с юга – река Чарыш и расположенный на ее берегах райцентр Усть-Кан (устье реки Кан, кан – кровь). Высота степи над уровнем моря – около 900 м. Это алтайское среднегорье. По самой середине котловины лениво течет речка, распадаясь на множество крохотных проток, обросших темной осокой. Лес произрастает небольшими клочками по волнистым горным склонам вокруг котловины. Воздух в степи настолько прозрачен, что, стоя на бугре с деревянной беседкой у дороги в южной части степи, можно отчетливо разглядеть белые крыши и даже окошки домов Януара, расположенного в двух десятках километров к северу. Цвет степи составляют бесчисленные переходы оттенков зеленого, темно-зеленого, салатнового, желто-зеленого, сине-зеленого. Вдоль речки трава растет влажными темными полосами, повторяя изгибы многочисленных мелких русел. Великое множество в Усть-Канской степи и оттенков красного, оранжевого, бурого, голубого. Вся степь – это обширный многоцветный бескрайний ковер, чьи сверкающие краски гуляют и меняются от утра до вечера, по мере движения солнца и туч. Когда по высокому небу прохладного среднегорья скользят облака, тени от них текуче и непрерывно преображают мерцающие краски степи, формируя сложные плоские орнаменты по всей поверхности котловины. Горы окружают ее со всех сторон: самые высокие, со снежниками, вершины – с юга и запада, а более живописные, голые с причудливыми рыжими скалами, – с востока и юга. Синие тени от облаков перебегают с гор в степь и из степи на горы, превращая огромный разноцветный простор в бесконечно изменчивый травянистый калейдоскоп. Усть-Канская степь так прекрасна, что можно часами наблюдать за переменами ее состояния, ни одно из которых никогда не повторяется, как позиции в затянувшихся шахматных партиях.
Дорога на Усть-Кан проложена восточным краем степи. Прямой линией вдоль низких лысых гор, с вылезающими наружу из сухих травянистых боков грядами красно-рыжих скал, со стоянками пастухов в углубленных боковых долинах. На южном краю степи справа от дороги на круглом каменистом бугре выстроена беседка. Алтайцы всегда делают здесь остановку: бугор, с которого вся степь видна как на ладони, для них традиционные ворота в степь, священное место. Бугор усыпан битым бутылочным стеклом, блестящим на солнце, – это остатки незатейливых алтайских обрядов. По всему бугру растут невзрачные седоватоголубые эдельвейсы.
За беседкой дорога приводит к важной развилке. Влево она поворачивает в направлении Чуйского тракта, к деревне Туекта, до которой от поворота километров восемьдесят и один высокий Ябоганский перевал, вправо – к Усть-Кану, который виднеется уже совсем поблизости, в пяти километрах. Из Усть-Кана в свою очередь можно отправиться дальше: на юг – в Уймонскую долину и райцентр Усть-Кокса и дальше – к Белухе, или же на запад, берегом Чарыша, в Алтайский край в направлении райцентра Чарышское. Все эти дороги очень древние, связывавшие людей уже тысячи лет назад. После прихода русских, в ХУШ-Х1Х вв., в этих местах отыскивали и добывали ценные поделочные камни для Колыванского камнерезного завода: ревневскую яшму, кортонский порфир и др. Все это ценное сырье добывалось здесь, по Чарышу. Справа от нас видны снега южного окончания Бащелакского хребта, слева – высокие вершины соседнего Кортонского. Между ними находится глубокая расщелина Чарыша, быстрой и кристально чистой реки, берущей начало неподалеку на снежных вершинах Коргона.
На дорожной развилке в южной части Усть-Канской степи мы поворачиваем вправо, к поселку Усть-Кан. Скоро справа у дороги показывается маленькая гостиница «Приют бродяги». На ее первом этаже небольшое кафе, в котором готовят удивительные домашние манты и лагман.
В центре Усть-Кана у самой дороги маленькая площадь, которую обступают с двух сторон главные местные магазины, и от нее же отправляются в разные стороны по деревням автобусы местного сообщения. Здесь же размещены районные полиция и почта. На втором этаже местного универмага когда-то можно было купить самые настоящие поддельные часы «Ролекс», очень большие, золотые или даже с драгоценными камнями, по 200 рублей за штуку, а внизу имелся в наличии пломбир в вафельных стаканчиках по четыре рубля. Позади магазинов сооружен общий сортир с выгребной ямой, собранный из бетонных плит. Плиты покосились и разошлись в стороны, дыры в полу загажены, вокруг разбросаны грязная бумага и мусор, даже зимой отсюда разит нестерпимой вонью.
На главной площади Усть-Кана мы всегда делаем остановку, чтобы поесть борща и пельменей в бойкой придорожной столовке, накупить с собой горячих чебуреков и мороженого. Случаются у нас и любопытные диалоги с местными обывателями. Вот мы стоим на площади и дышим свежим воздухом после сытного обеда. Рядом на крутой деревянной лестнице уселся и теперь приглядывается к нам алтаец лет сорока, сильно пьяный по случаю выходного дня. Больше всего его внимание привлекает Алина, хорошенькая москвичка в обтягивающем сером трико на крепких спортивных ножках. Алтаец плотоядно прохаживается мутными глазами по ее рельефным формам, дымя дешевой папироской.
– Ты замужем, красавица? – нетвердым языком приступает он к делу. Берет, так сказать, сразу быка за рога.
Алина давно заметила интерес к себе пьяного алтайца и заранее заалела. Хоть он не очень чист (и даже совсем не чист), мертвецки пьян и к тому же дурно одет, а все же внимание мужчины отчасти бодрит московскую красавицу.
– Нет пока, а что? – отвечает она как бы равнодушно, но, на всякий случай, жмется к нам поближе. И хихикает.
– Поехали тогда со мной! – решительно ставит ей мат уже вторым своим ходом ухажер с лестницы.
– Куда поехали? Хи-хи, – радуется такой сильной мужской страсти Алина, но теснится к нам еще ближе, для страховки.
– В Яконур! – объявляет точное место будущего Алининого счастья алтаец и раскачиваясь на ступеньке, машет рукой на север.
– В Яконур?? Хи-хи. А что там?
– Как что?! Дом у меня там! Что! И овцы есть! И кони! Вот что! – Алтаец привстает на крыльце, тянется к Алине, но тут же падает обратно – увы, ноги его не держат.
– Овцы? Хи-хи! – Алина делает еще один шаг назад, опасаясь, что алтаец со всеми своими алкогольными парами прямо с лестницы упадет на нее, вместе с грязной фуфайкой, штанами и сапогами.
Алтаец и рад бы упасть на Алину, да не может. Он уже битый час сидит на этой грязной лестнице, будучи, говоря по правде, не в силах ни встать, ни сойти с нее. Из всех членов у него сейчас работает один лишь язык, да и тот не вполне твердо. Алина, которой, с одной стороны, интересна и даже весьма лестна тема вдруг завязавшейся светской беседы, а с другой – страшновата перспектива обрушения на нее упившегося аборигена, окончательно заступает за наши спины и прячется там, высунув наружу одну лишь кокетливую головку с красиво уложенными золотистыми волосами.
– Да, овцы! Тыща! Овец! – брешет мужик, желая укрепить произведенное на Алину впечатление своим несметным богатством. – И машины! Три машины! Три! Поехали! Сейчас! Покажу! – Он заново совершает движение привстать, но лишь ерзает задницей по занозистой ступеньке.
– Нет! Хи-хи! Спасибо! Хи-хи! – млеет и пугается Алина, прячась за наши спины. – А как тебя зовут? Хи-хи!
– Толян я! То-ля-н! Чего хи-хи! Поехали давай! – Яконур-ский мужик, агрессивный от выпитой водки, берет тоном выше и злее и пытается подлезть к Алине поближе, перебирая штакетник деревянных перил дрожащими пальцами. Ничего не выходит, он не может сдвинуться с места – так сильно окосел и отяжелел.
К сожалению, завязавшийся было на наших глазах многообещающий роман грубо прерывают другие местные мужики, сравнительно менее пьяные. Заметив, что их сосед прилип и назойливо пристает к городским туристам, они подходят, молча хватают его под руки, стягивают с лестницы на площадь и куда-то волокут, подальше от нас. Толян громко блажит матом и продолжает громко зазывать Алину «тыщей овец».
Покуда мы после того едем сорок километров к Девичьим плесам левым берегом Чарыша, Алина продолжает скромно алеть и улыбаться. Тыща овец, табун коней, три машины в Яконуре – шутка ли!
Девичьи плесы расположены недалеко от райцентра Усть-Кан, туда можно проехать почти на любом автомобиле. Плесы – живописный участок реки Кумир, левого притока Чарыша. Кумир берет начало на вершинах Кортонского хребта, в снежниках и высокогорных болотах, в семидесяти километрах от своего впадения в Чарыш, его вода холодна и прозрачна. В нижнем течении бурная река оказывается в скальном ущелье, достигает глубины пяти метров и успокаивается. Этот глубокий спокойный скальный каньон и есть плесы. Прозрачная, спокойная, глубокая вода яркого темно-зеленого цвета, тесно зажатая меж отвесных белых скал, по верхам которых шумит густой лес. Девичьи плесы необычайно живописны. Здесь можно искупаться, ныряя со скал с открытыми глазами и разглядывая под водой каждый цветной камушек на дне речки. Здесь в глубоких прозрачных ямах прежде ходили целые косяки крупного хариуса, которого можно было не только наблюдать, но и поголовно пересчитать, стоя прямо на берегу. Здесь хорошо сидеть вечером у костра под соснами и запивать крепким чаем золотистый, ароматный, жидкий свежеоткачанный мед, принесенный в стеклянной банке с близлежащей пасеки. Мед, стекающий тонкой прозрачной ниткой с ложки, мед, собранный пчелами на разноцветных альпийских лугах окрест, мед, в жидком и сладком теле которого поблескивают золотые искорки, малые крупицы оставшихся при простой ручной откачке пчелиного воска и перги.
Ело и его чудеса
Наш неутомимый Сергей Юрьевич, завсегдатай и знаток Денисовой пещеры, большой дока и искусник по части орудий каменного века. Он знает про них буквально все. И может даже самолично изготовить каменный топор или, к примеру, грубое рубило из первой попавшейся ему под руку речной гальки. По деревянным стенам столовой-аила на Денисовой пещере на гвоздиках развешаны его каменные произведения: топоры, копья, молотки, все на грубых деревянных рукоятях. Каменные острозубые произведения примотаны к древкам крест-накрест грубой бечевкой.
– Это точные копии орудий, что мы нашли в пещере, – растолковывает нам Юрьич, покуда мы доедаем утреннюю кашу. – Вот, взгляните – большие сколы, а вот здесь, по их краям, мелкая ретушь!
Мы подходим к стене и разглядываем сколы и ретушь на серых и светлых камнях. Видно, что сколы на камнях свежие, ретушь неровная, а сам камень непрочный, нетвердый и ломкий.
– Да что ж таким инструментом можно сделать? Сразу же обломается и затупится при работе! – недоумеваем мы.
– Так ведь это простые копии! И сделаны они притом из обычного камня! Конечно, такой камень нерабочий! Но вот сегодня мы поедем в Ело, там и посмотрим настоящие орудия и настоящий камень!
И мы отправляемся на весь день в Ело (белоголовый орел).
Дорога доводит нас до уже хорошо известной нам развилки на юге Усть-Канской степи. Справа виден Усть-Кан, влево дорога уходит в направлении Чуйского тракта, к Туекте (гора, как панцирь, закрытая горя). Туда влево, на восток, мы и поворачиваем.
Дорога сначала переваливает небольшой холм и продолжается еще километров двадцать живописной степью. Справа вдалеке видна просторная долина Чарыша, слева – волнистые безлесые горы, со стоянками на их широкой дугообразной подошве. По степи бродит и пасется многочисленный скот: коровы, лошади и овцы. Почти 100-километровый путь от Усть-Кана до Туекты проложен по линии запад – восток и связывает между собой два древних тракта: Чуйский и Ануйский. В середине этого пути высится Ябоганский перевал (около 1,5 км над уровнем моря) – водораздел Чарыша и бассейна Урсула – Катуни.
Дорога до Туекты грунтовая, насыпная и потому легко размываемая нередкими дождями. Когда дорожники ее забрасывают и долго не грейдируют, на ней густо проявляются продавленные колесами машин круглые глубокие лужи и характерная гребенка, печально известная всем водителям как «стиральная доска». В таких случаях езда по дороге становится медленной и мучительной. Если же дорога выровнена мощными грейдерами, то лететь по ней можно с ветерком, со скоростью за 100 км/ч.
При этом на всем своем протяжении трасса очень живописна – как до Ябоганского перевала, так и за ним, по реке Урсул до самого Чуйского тракта. Узкое дорожное полотно то и дело перебегают суслики, которых здесь пропасть. Особенно много их в сухие жаркие дни, когда они спешат заготовить побольше травы и сена в своих норках. В небе кружат и охотятся на сусликов коршуны. Степь широка и просторна, во все стороны видно далеко – на десятки километров. На далеком западе кулисами синеют складки Бащелакского и Кортонского хребтов. На закате каждая горная складка окрашивается в свой особый цвет, а небо пламенеет золотом и кармином, как на картинах Рериха. По степи размещено много жилых стоянок, и всюду около них пасется скот. Протекающую к югу широкой долины речку обступили высокие стены деревьев. Там же, у речки, видны домики алтайского села Оро, а вслед за тем мы подъезжаем к деревне Ябоган (засохший, без дождя), которая расположена прямо под одноименным перевалом.