– Я, – сказал Ринальдо.
– Я, – сказала леди Катрин.
– Что ж, тогда я выберу сам.
Со скоростью атакующей кобры Адаль метнулся через половину каюты и оказался возле леди Катрин. Схватив ее за волосы, он развернул ее спиной к себе и запрокинул ей голову.
– Я вас не боюсь, – сказала леди Катрин.
– Как пожелаете, – Адаль ухмыльнулся и одним резким, отточенным движением перерезал ей горло. Кровь залила платье, хлынула на пол каюты, испачкала одежду самого Адаля. Все еще удерживая тело, Адаль вытер кинжал о платье леди Катрин, и лишь потом позволил ей упасть.
Это выглядело слишком обыденно. Словно он всю жизнь только тем и занимался, что перерезал глотки беззащитным женщинам. Ну, скорее всего, не только женщинам, поправил себя карлик. Скорее всего, у этого палача большой послужной список.
– Убей и меня, – хрипло сказал Ринальдо. – Лучше убей.
– А иначе что? – поинтересовался Адаль. – Будешь мне мстить? А как?
– Не знаю, – честно сказал Ринальдо. – Но лучше убей.
– Зачем же спешить? Я всегда успею это сделать.
Отчетливо понимая, что у него нет никаких шансов, Ринальдо бросился в атаку. Вероятно, со стороны это выглядело очень смешно – визжащий от ярости карлик, молотящий кулаками профессионального убийцу в последней отчаянной атаке. Свободной рукой Адаль схватил Ринальдо за шею, поднял в воздух и отбросил в сторону.
Стена, о которую он приложился спиной и затылком, была очень жесткая. От удара у Ринальдо потемнело в глазах, но он все же нашел в себе силы встать.
Пол каюты плясал у него под ногами, и дело было не только в качке.
– Твой героизм не производит на меня впечатления, – насмешливо сказал Адаль. – На своем веку я видел много героев, и они видели меня, и чаще всего это зрелище было последним в их жизни.
Ринальдо подошел ближе. Адаль лениво смазал его по зубам, и карлик почувствовал во рту вкус собственной крови. Страха он не испытывал, жгучая ярость тоже уже прошла, так же быстро, как и появилась. Осталась лишь безнадежность и понимание того, что, как бы ни хотелось обратного, путь у него остался только один.
Подпрыгнуть и вцепиться в горло этого надменного южного типа. Зубами, если понадобиться. Если это и не принесет никакого результата, Ринальдо хотя бы будет знать, что умер, не как трус.
Эта мысль не утешала.
Адаль повесил кинжал на пояс и кликнул стражников. Когда они вбежали, им пришлось буквально отдирать вопящего, кусающегося и царапающегося карлика от тела своего начальника.
– Отведите его в трюм к остальным, – распорядился Адаль. – Но сначала выведите его на палубу и отрубите ему руку. Пожалуй, левую. Только аккуратно, я не хочу, чтобы он истек кровью и умер. Что-то мне подсказывает, что этот карлик нам еще пригодится.
Надо бы заорать, подумал Ринальдо. Если бы такое приказал Алый Ястреб или молодой король, он бы обязательно заорал. Но этому ублюдку он такого удовольствия не доставит.
К полудню цепочка муравьев, над которой они пролетали, наконец-то иссякла и пейзаж внизу снова стал желтым и однообразным. Плачущий немного попривык к полету, но получать удовольствие от процесса у него так и не получалось.
Мечты о полете, ха. Плачущий слышал много песен, в которых люди завидовали птицам, но сам никогда их не понимал. Птицы рождены для полета, для них это нормально, а для человека нормально стоять обеими ногами на твердой земле.
Может быть, если бы это у него были крылья, и он сам мог бы контролировать этот полет, его ощущения были другими. Но, скорее всего, ему бы это все равно не понравилось.
Сидеть было жестко и неудобно, а сменить позу не представлялось никакой возможности. Ветер свистел в ушах, Солнце слепило глаза, страх высоты сковывал все тело. Плачущий мечтал лишь о том моменте, когда этот полет закончится. Черт с ним, что в конечном пункте их скорее всего будет ждать смерть, лучше уж умереть на земле, чем вот так скитаться под небесами. Перспектива боя со Львом Пустыни и всей его армией теперь уже не казалась ему такой уж отталкивающей.
Цитадель показалась только к вечеру. Сначала – как далекая точка на горизонте, стремительно увеличивающаяся в размерах по мере приближения. Вот оно, возликовал Плачущий. Неужели уже все?
Цитадель производила впечатление. Внешние стены двадцатиметровой высоты грозно нависали над пейзажем, а сам замок был втрое выше. При этом Плачущему не удалось заметить ни единого стыка между камнями. Создавалось впечатление, что крепость вытесали из цельного куска скалы. Плачущему трудно было представить, какие силы были при этом задействованы.
Демон высадил их во внутреннем дворе цитадели, и, почувствовав под ногами твердый камень, Плачущий ощутил короткий прилив счастья. И плевать, что ноги подкашивались, а все тело затекло. Он снова был на земле. Он снова мог хоть как-то контролировать ситуацию.
Ссадив их, демон не спешил улетать. Видимо, ему этот полет тоже нелегко дался.
– Спасибо, – сказал ему Ланс. – Если мы встретимся в бою, я постараюсь даровать тебе быструю смерть.
– Не могу обещать тебе того же, – отозвался демон. Бока его тяжело вздымались. – Сейчас ты отпустишь меня?
– Да, – сказал Ланс. – Я держу свое слово.
– Ты – достойный противник, лорд Кевин, – сказал Ульф. – Надеюсь, судьба еще сведет нас на поле боя.
– Да будет так.
Тяжело взмахнув крылами и подняв в воздух небольшое облачко пыли, демон взлетел.
– Удачи тебе в любой войне, которую бы ты ни вел, лорд Кевин, – сказал он на прощание. – Я верю, что ты будешь здесь до тех времен, когда Легионы придут платить по счетам.
Плачущий на прощание помахал ему руку.
Когда демон скрылся из вида, Ланс, до сих пор державшийся бодрячком, опустил руки и уселся на асфальт.
– Каждый раз, когда ты совершаешь очередной поступок, достойный воспевания в балладах, ты чувствуешь себя, как выжатый лимон, не так ли? – спросил он.
– Не знаю, – сказал Плачущий. – Мне еще не доводилось совершать ничего, что было бы достойно воспевания.
– Тогда с почином, – сказал Ланс.
– Вот уж спасибо.
Ланс вытянулся на нагретых солнцем камнях. Плачущий же наоборот попрыгал на месте, чтобы восстановить кровообращение.
– А где оазис? – поинтересовался он.
– Я так полагаю, что за стенами, – сказал Ланс.
– Не заметил его, когда мы подлетали.
– Может быть, с другой стороны.
– Может быть, – согласился Плачущий. – Пойдем внутрь и все осмотрим?
– Если твое любопытство не способно подождать хотя бы полчаса, то иди один.
– Способно, – решил Плачущий. – Но все-таки, это же место нашей последней битвы и все такое.
– Ага, – сказал Ланс. – И все такое.
– Если бы у нас было хотя бы человек двести, мы могли бы держать эти стены месяцами.
– Не думаю, – сказал Ланс. – Судя по численности той армии, которую мы видели сегодня с утра, они уже через день смогли бы подняться на стены по трупам своих менее удачливых товарищей. И вообще, эта крепость явно построена не для того, чтобы держать осаду.
– Ну да, принято считать, что Торин воздвиг ее для того, чтобы не дать чему-то вырваться наружу, а не ворваться внутрь, – сказал Плачущий. – Но я не думаю, что этот факт сильно сказался на ее обороноспособности.
– Что толку об этом говорить, если у нас нет двухсот человек? – поинтересовался Ланс.
– Ну и какой у нас тогда план?
– Не знаю пока. Но ад-Саббах появится здесь не раньше, чем через неделю, а то и две, так что у нас еще есть время, чтобы это придумать.
Плачущий сдался и присел рядом с Лансом.
– Я всегда полагал, что у таких мест должна быть своя особая атмосфера, – сказал он. – А ничего подобного. Здесь просто жарко, как и в остальной части пустыни.
– В Рияде была вполне особая атмосфера, – напомнил Ланс.
Плачущий поморщился.
– Тебе обязательно было напоминать?
– Это просто старый замок посреди пустыни, – сказал Ланс. – Пусть его когда-то воздвигли с помощью волшебства, но с тех пор все волшебство ушло и остались только камни. А камни не пахнут даже в пустынях. Кстати, а ведь чем-то тут все таки пахнет.
– Да? – Плачущий принюхался. И правда, в горячем воздухе витал какой-то еле уловимый запах, но определить его точнее у волшебника не получалось, хотя и было в нем что-то очень знакомое. – Ты прав, что-то тут есть…
– И кто-то, – сказал Ланс.
– А?
– Не дергайся, – Ланс поднялся на локтях. – Похоже, Цитадель эта не так уж и заброшена, как это должно было быть.
Во внутреннем дворике появился третий человек. Среднего роста, в пыльной дорожной одежде, поверх которой был надет рабочий фартук с многочисленными пятнами неясного происхождения. В руках этот человек держал взведенный и уже готовый к стрельбе арбалет.
– Кто вы такие? – вопросил он.
– Мы просто мимо… пролетали, – сказал Ланс.
– Я видел, – согласился тот. – Ваше появление было весьма впечатляющим, но оно не может ответить на мой вопрос. Кто вы такие и что вам здесь надо?
– Это уже целых два вопроса, – беззаботно заметил Ланс. – Кстати, я не могу не заметить, что из арбалета ты успеешь выстрелить только один раз.
– У меня есть еще и меч.
– А, так ты основательно подготовился к встрече. Люблю основательных людей.
– Вы служите Джемалю ад-Саббаху?
– Скорее, наоборот. Но я не думаю, что ты поверишь нам на слово. На нашем месте любой стал бы врать и изворачиваться, не так ли?
– Я ведь могу и выстрелить.
– Можешь, – согласился Ланс. – Но если бы тебе на самом деле хотелось стрелять, ты бы уже стрелял. Кстати, для мастерового ты держишь арбалет достаточно уверенно.
– Я служил в армии.
– Я тоже.
– И я не мастеровой. Я алхимик.
Ах, вот оно что, понял Плачущий. Теперь понятно, откуда мне знаком этот запах. Так пахнет в алхимических лабораториях, и от этого едкого аромата очень сложно избавиться даже с течением времени.
– Значит, рука у тебя не дрогнет, – сказал Ланс и снова откинулся на спину. – Алхимик, значит? Как продвигаются поиски философского камня?
– Поиски чего?
– О, надо же, неужели ваша алхимия пошла другим путем, – сказал Ланс. – Впрочем, это не так важно. Ты же видишь, что мы такие же северяне, как и ты, поэтому шансы, что мы можем оказаться лазутчиками ад-Саббаха, весьма невелики.
– И кто же вы такие?
– Меня зовут Ланс, а это – Джеймс, он же маркиз Тилсберри, – сказал Ланс. – Кстати, также ты можешь знает его по прозвищу – Плачущий. А как зовут тебя, алхимик?
– Терпен.
– Приято познакомиться, – сказал Ланс. – Ты тут один?
– Теперь да. Плачущий? Тот самый Плачущий?
– Угу, – мрачно сказал Джеймс. – Тот самый.
– Много о тебе слышал.
– Спасибо. К сожалению, не могу ответить взаимностью.
– Докажи, то ты Плачущий, – сказал Терпен. – Сотвори магию, а я посмотрю на твои слезы. Только пусть это будет какая-нибудь безобидная магия. При первом же признаке угрозы я начну стрелять.
– Пожалуйста, – сказал Плачущий. Он порылся в карманах, нашел там какую-то веточку и сотворил из нее розу. Простой фиглярский трюк, которому учили придворных чародеев только для того, чтобы очаровывать придворных же дам. Более фокусничество, чем искусство.
Но от предпринятых усилий чертовы слезы все равно застили глаза. Плачущий бросил розу на песок и проморгался.
– И что же здесь делает знаменитый ученик Алого Ястреба?
– Алый Ястреб мертв, так что я уже ничей не ученик.
– Что с ним произошло? – поинтересовался Терпен.
– С ним произошла война, – сказал Плачущий. – Видимо, ты слишком долго здесь сидишь.
– Нет, я слишком долго был в пути, – сказал Терпен. – Так что вы здесь ищете?
– Джемаля ад-Саббаха, – сказал Ланс. – Нас послал Балор Огнерожденный. Полагаю, это имя тебе также должно быть известно.
– Разумеется, – сказал Терпен. – Занятное совпадение.
– Где тут совпадение и чем же оно забавно?
– Меня сюда тоже послал Балор Огнерожденный, – сказал Терпен. – И для того, чтобы найти того же самого человека.
– Тебя одного? – изумился Плачущий. – Алхимика?
– Сначала я был здесь не один, – сказал Терпен. – Но полторы недели назад здесь появились лазутчики ад-Саббаха. Те самые, которые носят красное. Все мои спутники были убиты.
– А как удалось выжить тебе?
– Я убил всех остальных, – сказал Терпен. – Тела в подвале, можете на них посмотреть.
– Уволь, – сказал Ланс. – На этой неделе я видел уже достаточно мертвых тел в подвалах. Так в чем заключалась твоя миссия?
– Балор Огнерожденный считает, что армия Льва Пустыни не пройдет мимо этой крепости, – сказал Терпен. – Наша миссия заключалась в том, чтобы уничтожить крепость, когда люди аль-Саббаха будут внутри или поблизости от нее.
– Уничтожить каменную крепость? – изумился Плачущий. – Но как?
– В ходе экспериментов я изобрел новое вещество, которое на это способно, – сказал Терпен. – По крайней мере, я так думал, пока не увидел, какой толщины эти стены. Теперь я уже не знаю. А что намеревались делать вы двое?
– Ну, я собирался вызвать Льва Пустыни на бой и убить его, – беззаботно сказал Ланс. – Насчет армии у меня нет вообще никаких идей.
– Убить Льва пустыни в поединке? Да кто же способен на такое?
– Некоторые способны, – сказал Ланс. – Например, я.
– О тебе я вообще никогда не слышал. Ты чародей?
– Скажем, я специалист по их устранению. И, кстати, если уж мы разобрались со всем этим, ты не мог бы опустить арбалет?
– А, да, конечно, – сказал Терпен. – Пойдемте внутрь, там не так жарко, есть кое-какая мебель и еда.
– А вино?
– И вино тоже.
– Тогда веди нас, – провозгласил Ланс, поднимаясь на ноги и символически отряхивая одежду. – Идущие на смерть последуют за тобой.
Глава семнадцатая. Разговоры и приготовления.
– Ты веришь в жизнь после смерти? – поинтересовался Плачущий. – В то, что помимо этого, есть что-то еще?
Они стояли на смотровой площадке Цитадели, и звезды светили над ними, и бесконечное темное море песка расстилалось вокруг.
– Рай или ад? – уточнил Ланс. – Не верю. И искренне надеюсь, что я прав.
– И тебе не страшно?
– Нет.
– Ну, а в чем тогда смысл всего этого? – Плачущий обвел рукой окружающий их пейзаж, хотя явно имел в виду нечто большее.
– А нет никакого смысла, – сказал Ланс. – Ты просто живешь, делаешь, что должен… Или что можешь, это уж как у кого получается. А потом ты больше не живешь. Такие дела.
– И ты не хотел бы, чтобы потом было что-то еще?
– Нет, – сказал Ланс. – Я не знаю, каким ты меня видишь со стороны. Может быть, воином. Может быть, даже героем. Но я-то знаю, что я очень плохой человек, и если ада не существует, так это мне только на руку.
– А как же искупление грехов?
– Красивая концепция, которая, должно быть, здорово облегчает жизнь тем, кто в нее верит, – сказал Ланс. – А вот скажи, ваша местная религия не считает магию делом богопротивным?
– Нет. А разве может быть так?
– Значит, у вашей гильдии хорошее лобби, – сказал Ланс.
– Магия – это инструмент, который можно использовать как во имя добра, так и во имя зла, – сказал Плачущий. – Было бы глупо считать инструмент богопротивным только за то, что существуют такие люди, как Торин Безумный или Джемаль ад-Саббах. Ведь и обычным молотом можно выковать плуг, а можно проломить голову, но никто же не пытается запретить молоты.
– Может, кто-то и пытается.
– Это все равно глупо.
– Мир полон глупостей, – сказал Ланс.
– Не понимаю, как можно жить с таким взглядом на мир.
– Так поведай мне о другом, – предложил Ланс. – Расскажи о смысле жизни, каким ты его видишь.
– Гильдия говорит, что смысл жизни отдельного человека в том, чтобы оставить после смерти мир, чуть лучший, чем он был до твоего рождения.
– Проблема этой логики в том, что концепцию лучшего мира все понимают по-разному, – сказал Ланс. – Допустим, поколения твоих предков положили свои жизни на то, чтобы сделать этот мир чуточку лучше, а потом появился Торин и все изгадил. И что это делает со смыслом жизни твоих предков, которые сидят на своем гипотетическом облаке в своем гипотетическом небесном чертоге и видят, как все, над чем они трудились, превращается в прах? Или, вот тебе пример попроще. Садовник вырастил новый вид роз, испускающих дивный аромат, а потом случилась война и через его сад прошла маршем армия какого-нибудь короля. Садовник умер, цветы вытоптаны, и через несколько лет уже никто не может вспомнить, чем же именно они пахли, а потом и о самом садовнике все позабудут. И что? Ведь по твоей же логике получается, что он жил зря.