– Ну… – Валерий запнулся, скользнул по Инне взглядом в поисках различий. – Я сказал бы, не совсем. У Лары прическа была другая, более строгая. И лицо взрослее. А еще взгляд у нее был другой – решительный. Она была женщиной с сильным характером, Вадьке под стать. Может, именно поэтому они и нашли друг друга? Два волка. А у тебя совершенно другой характер, сразу видно, что нежный… – Полицейский вывел машину на трассу, прибавил скорость и лукаво покосился на Инну. – Люблю, чтобы женщина оставалась женщиной, не была генералом в юбке. Говорю это, поскольку вчера к тебе уже посватался.
– Как твоя рука? – поинтересовалась девушка, которой вдруг захотелось перевести разговор в другое русло.
– Воняет. – Зорин покосился на слегка потемневшие от мази бинты. – А в остальном вроде бы неплохо. Хотя нет, все-таки дергает.
– Температуры нет? Может, тебе на больничный пойти?
– Из-за пальца-то? Не смеши! Я в нашем поселке много укромных местечек знаю, так что и без больничного найду, куда исчезнуть, если вдруг станет лень работать. Главное, чтоб зажило. У меня этот процесс – больная тема. В армии загремел в госпиталь и чуть ноги не лишился, а все из-за сущего пустяка, из-за железной занозы. Палец ведь тоже, как назло, рассадил об железку, когда помогал носилки в машину грузить.
– Какие носилки? – насторожилась Инна, уже догадываясь, что за груз был на них.
– С трупом, – подтвердил ее догадку Зорин. – Вадька ведь тебе, наверное, рассказал? Я в тот день заезжал за тобой, только он мне тебя даже увидеть не дал. Уж чего-чего, а отстоять свою точку зрения Ларичев умеет. Не прошибешь!
– Болела я, простудилась сильно, – оправдалась Инна. – А еще Вадим сказал, что мне незачем было там присутствовать, потому что все равно необходимые специалисты приезжали из города.
– Приезжать-то приезжали, – согласился Валерка, – да и тебе там появляться действительно было ни к чему. Но я, не зная, насколько ты больна, просто хотел взять тебя, так сказать, на боевое крещение. Нам ведь с тобой не раз придется теперь вместе выезжать на всякие мордобои, когда клиент будет вроде и жив, но по виду краше покойника.
– Ты мне лучше про женщину расскажи, – попросила Инна. – Со слов Вадима я поняла, что это в поселке уже не первый случай?
– Так точно, – кивнул участковый. – Началось около двух лет назад – периодически стали находить изнасилованных и задушенных женщин в возрасте от двадцати пяти до сорока. Две были нашими, местными, одна – городская, частенько навещавшая здесь родственников, а остальные четыре, в том числе и последняя, приезжали к нам в поселок на работу из ближайших деревень. Вот ее по пути домой и подкараулили. Точнее, подкараулил: действует один и тот же человек. Почерк во всех случаях совершенно одинаковый: подкрадывается, душит руками, всегда в медицинских перчатках. В акушерских, если быть точнее, с длинными такими манжетами. Знаешь ведь, да? И уже после этого насилует, всегда используя презерватив, чтобы не оставить ни малейшего следа.
– А моя предшественница на ФАПе? – робко спросила Инна. – Я слышала, что…
– Совершенно другой случай, – авторитетно заявил Валерий. – Тех ублюдков, сбежавших из колонии, было несколько, и они оставили женщину в живых. И потом, их уже нашли, а убийства тем не менее продолжаются. Все это висит тяжким грузом как на мне, так и на моих городских коллегах. Те предполагают как один из вариантов, что убийца, возможно, тоже откуда-то из колонии-поселения, расположенной недалеко от нас. Но я сомневаюсь: откуда ему там взять резинки? Особенно, пардон, нижние. Конечно, не секрет, что в колониях при желании можно все достать, да уж больно специфический товар, такой даже у доставщика вызовет вопросы. А зэки в курсе того, что у нас тут происходит, и, думаю, давно бы уж нашелся осведомитель. Вероятно, и не один. У них ведь подобные деятели не в чести.
– Значит, ты считаешь, что преступник кто-то из местных? – спросила Инна, так как собеседник задумался и замолчал.
– Скорее всего, да, – кивнул Зорин. – Вопрос для меня сложный, потому что поселок наш сравнительно небольшой и все тут друг друга более-менее знают. И я тоже знаю всех и каждого, потому что вырос здесь и живу. А по долгу службы осведомлен о многих наших жителях и их семьях даже лучше, чем остальные, вхож во все дома. Поэтому мне очень трудно думать о том, что убийца кто-то из наших. Но факты, имеющиеся у нас в наличии, не позволяют исключить такой возможности. Хотя фактов этих, честно говоря, кот наплакал. Одни только тела остаются, практически никаких следов. Даже для кинолога с собакой. Потому что этот гад всегда пользуется какой-то дрянью, начисто отбивающей псине нюх. А уж для людей тем более. Эксперты каждый раз из кожи вон лезут, чтобы найти хоть какую-нибудь, хоть крошечную зацепку, только результат пока нулевой. Я тоже с ног сбиваюсь, пытаясь отыскать случайных свидетелей – и с тем же успехом. Никто ничего не видел, не слышал, не знает. Никто!
– Да, непростая у тебя работа, – посочувствовала Инна.
– Была бы куда проще, если б наше население само не создавало условий для очередного преступления, – проворчал Валерий. – Ведь все прекрасно знают о том, что у нас творится. Я сам, лично, столько раз ходил по домам и квартирам, столько раз проводил беседы, предупреждал, организовывал в клубе собрания… И несмотря на все принятые меры, легкомысленные особы подходящего возраста продолжают с наступлением темноты разгуливать по глухим местам в одиночку. Вот и последняя… Попросила бы кого-нибудь отвезти или проводить ее, если уж задержалась, на худой конец заночевала бы у кого-то. И была бы сейчас жива-здорова. Так ведь нет, понесла ее нелегкая на проходящий автобус! И вот результат: сама погибла, ребенок остался сиротой, куча народу на несколько дней забыла про сон и отдых, а мне еще и нагоняй дали за то, что плохо провожу профилактическую работу. Я! Плохо! Да если бы я в тот вечер только знал, куда эта безголовая курица потащится на ночь глядя, я ее до утра в сортире запер б… Короче, тебе тоже от меня предупреждение и прошу считать его вполне официальным: вечерами, особенно сейчас, зимой, когда темнеет рано, одной по поселку не бродить. Вадька правильно делает, что отвозит тебя на работу и обратно на машине, потому что местность вокруг ФАПа вообще глухая. И если он вдруг опоздает, ты не вздумай выходить ему навстречу, запрись и жди. А когда не сможет приехать, мне позвони, я тебя оттуда заберу и доставлю домой в целости и сохранности. Поняла?
– Поняла, – кивнула Инна, ощущая нехороший холодок от нарисованной участковым картины.
– То-то же, – веско произнес Зорин. – И смотри, не забывай о том, что мне обещала.
Больше они к этой теме за время поездки не возвращались, но осадок у Инны на душе остался. Вернувшись на ФАП, она невольно огляделась вокруг и теперь даже порадовалась той группке людей, что в ожидании ее приезда уже подтянулась к крыльцу.
– Кстати, а как же все те пациентки, что приходят ко мне? – тихонько спросила девушка у Валерия, таскавшего из машины коробки с лекарствами в ее кабинет. – Им ведь тоже грозит опасность по пути домой.
– Если мне не изменяет зрение, то интересующий преступника возраст они перешагнули лет сто назад, – бегло оглядев очередь, фыркнул Зорин. – А остальным строго-настрого приказано не ходить поодиночке. Еще ни разу не было такого, чтобы этот тип напал на двух и более человек. Его интересуют только одинокие прохожие! Так что, если вдруг какая-нибудь достаточно молодая глупая курица однажды забредет к тебе на прием ближе к ночи, ты меня очень обяжешь, если задержишь ее у себя и вернешься с ней вместе. А еще лучше – вызови меня, чтобы я мог устроить ей хорошую взбучку.
– Хорошо, может быть, даже и вызову, – сознавая всю важность поручения, пообещала Инна. – А пока давай сразу руку твою перевяжу, чтоб тебе сюда сегодня больше не возвращаться.
– А чего это не возвращаться? Надоел уже, что ли? – шутливо возмутился полицейский.
– Еще как! – с напускной строгостью ответила Инна. – Так что садись быстрее, а то люди за дверью приема ждут.
Валерий вздохнул и подчинился, глядя снизу вверх в лицо занятой его раной Инне прекрасно спародированным взглядом тяжелобольного спаниеля. Не выдержав, девушка фыркнула и, отвлекшись на миг, мазнула его по носу смоченной в спирте ваткой.
– А ниже мазнуть слабо? – оживился парень, с готовностью высунув язык.
– Обойдешься! – Фельдшер сурово сдвинула брови. – Сиди тихо!
– Вот передумаю на тебе жениться – будешь знать! – пригрозил пациент в ответ. Но все же затих, позволяя промыть и осмотреть его руку. Палец Инне откровенно не понравился: отек увеличился, краснота поползла выше, перебираясь с пальца на руку.
– Отправить бы тебя к хирургу на консультацию… – задумчиво проговорила она.
– А чего уж сразу не на луну? – невинно осведомился участковый. И покачал головой. – Нет уж, лечи сама как знаешь. С хирургом нашей городской поликлиники я раз поцапался, и с тех пор у нас с ним такие отношения, что впору из окопов друг по дружке стрелять, а не консультации проводить.
Тут уж Инна нахмурилась всерьез, спрашивая себя, как бы поступил на ее месте более опытный специалист. Потом, решившись, вздохнула:
– Ладно, пока перевязываю тебя и сажаю на антибиотики. Понял? Уколы будем делать! Утром и вечером! Но если краснота увеличится или за пару дней не увижу улучшения, поедешь, как миленький, хоть на луну.
– Ладно, – кивнул Зорин, – договорились.
Инна завязала аккуратный узелок и строго повторила, берясь за шприц:
– Утром и вечером. Чтоб был у меня как штык! А пока скидывай штаны, сделаем утренний укол прямо сейчас.
Валерий с готовностью встал и, как уже следовало от него ожидать, сделал вид, будто собирается обнажить совершенно другую часть тела.
– Какое место подставишь, в такое и вколю, – пообещала Инна, выпуская воздух из шприца.
Комично изобразив испуг, парень поспешно развернулся к ней спиной. И тут же взвыл:
– Ой! Это что же, я такую гадость щипучую своими руками сюда привез?!
– Держи ватку! – скомандовала, не обращая на его вопли внимания, Инна. И, напуская на себя грозный вид, проговорила: – Мазь ему не по вкусу, уколы не нравятся… А стулом промеж ушей тебя лечить ни разу не пробовали?
– Нет бы посочувствовать человеку… – жалобно протянул пациент.
– Мне бы кто посочувствовал! – так же грозно ответила девушка, еле сдерживая смех, который наверняка неправильно расценили бы те, кто ждал приема за дверью. – А ну, брысь отсюда, чтоб духу твоего здесь до вечера больше не было! А вечером чтоб явился сюда всем своим телом. Опоздаешь – вколю штрафной!
– Ладно. – Поняв, что сочувствия он здесь не дождется, Валерий с несчастным видом, волоча ногу, словно подбитый лебедь крыло, поплелся к двери.
Неизвестно, что подумали про Инну те старики, что сидели в коридоре, но когда она вышла к ним из процедурного кабинета, все еще силясь не улыбаться, несколько пар любопытных глаз сразу уставились на нее.
«Здесь все друг друга более-менее знают», – вспомнились ей слова Зорина. «А что не знают, то, похоже, домысливают на ходу», – добавила она про себя.
Пошептались между собой пациенты, когда Инна скрылась за дверью кабинета. А потом одна из старушек, попав на прием, даже попыталась заверить фельдшерицу, что участковый – очень неплохой, ответственный мужчина. Но Инна, к разочарованию бабульки, не стала беседовать на сию тему, а коротко ответила, что ни к старушкиному недугу, ни к ее собственной работе это не имеет никакого отношения. Отчего, впрочем, интерес к Инниной персоне у ожидающих приема не убавился. Но Инна махнула на все рукой, включившись в работу.
И потекли дни, вначале как одинокие капли, а потом сливаясь в маленький ручеек. Ближайшие выходные Инна тоже провела на ФАПе, обустраивая его по своему вкусу и потребностям. После чего уже перестала, намереваясь что-либо найти, слепо тыкаться по углам, словно стряпуха на чужой кухне. С пациентами тоже начала разбираться. Травмы и простуды, а также неврологические, женские, детские и сердечные заболевания – все это из экстрима постепенно становилось для нее обычными буднями. И хотя было еще у Инны немало «ляпов», за которые приходилось мучительно краснеть потом в городской поликлинике, она стала ловить себя на том, что все-таки любит свою работу.
Большую часть своих пациентов фельдшер начала узнавать в лицо уже и без шпаргалки. И это несмотря на то что к ее ФАПу, кроме поселка Борового, оказались прикреплены еще несколько близлежащих деревень. А с некоторыми из своих пациентов Инна даже успела сдружиться. Например, с бабой Клавой, женой своего добровольного истопника деда Мити, тихой и приветливой пожилой женщиной-гипертоником. И с Марьвасильной, которая была «по совместительству» еще и соседкой. И с Верой, женой Степана, ждущей своего первенца. А пресловутую Анфису Марковну, вдоволь намучившись с ней, Инна сплавила на руки городским специалистам. Решила в конце концов, что надо честно разделять с коллегами подобные «радости», а не брать весь огонь на себя. Для этого убедила старушку, что той необходима помощь гораздо более опытных кадров. Участковый Зорин, присутствовавший при том разговоре, заговорщицки подмигнув Инне, порадовал болезную бабку тем, что пообещал доставить ее в город в ближайшие же дни на служебной машине.
Валерий, «чудовище в законе», в свое время добросовестно отходил на все причитающиеся ему уколы, охая и стеная каждый раз. Но жениться, как он с достоинством сообщил Инне, так и не передумал, поскольку мучения возымели положительный эффект, палец его благополучно зажил. Теперь он не только время от времени навещал Инну на ФАПе, но и нередко встречался с ней по работе. Травмы на производстве, несчастные случаи и пьяные драки, а под Новый год даже один алкогольный психоз, в просторечье ласково именуемый «белочкой», были теми случаями, когда участковый и фельдшер ехали на вызов вместе. И это тоже постепенно становилось рутиной. Теперь, выйдя из машины со своим чемоданчиком, Инна сразу приступала к детальному осмотру пострадавшего, оценивала полученные им повреждения, а затем оказывала необходимую помощь. Спокойно, деловито, не отвлекаясь на эмоции. Совсем не так, как было в первый раз, когда ей пришлось пройти предсказанное Зориным «боевое крещение».
Тогда, выехав с полицейским на первую пьяную драку, Инна увидела превратившееся в кровавое месиво лицо лежащего на полу мужчины, его рассеченную скулу с костью, отчетливо виднеющейся на дне раны, и ей самой едва не стало плохо. Сдавленно охнув, она отпрянула, натолкнувшись спиной на следовавшего за ней по пятам участкового.
– Ты чего, Инесс? – спросил тот, ощутимо подталкивая ее снова вперед, чтобы пройти самому. – Что, рож разбитых раньше не видела, что ли?
В панике вскинув на него глаза, девушка помотала головой.
– Ну, тогда, главное, в истерику не впадай, – нахмурившись, вперил в нее холодный колючий взгляд Валерий. И процедил сквозь зубы: – Ненавижу, когда бабы начинают визжать.
– Может, не бабы, а женщины? – выдавила из себя Инна. Уязвленная, несмотря на обстановку, словами участкового, а более того, неприятно пораженная злым выражением его глаз.
– Именно бабы, – резко ответил он. – Женщины никогда себе такого не позволят. Поэтому быстренько решай, кто ты есть.
Столь откровенная грубость Валерия сделала его непохожим на себя самого, и вначале Инна даже обиделась. Но позже, поразмыслив, вынуждена была признать: если бы Зорин начал ее тогда уговаривать, это вряд ли бы подействовало. А вот именно внезапная резкость вдруг помогла ей собраться, за что она потом была ему благодарна. И больше никогда не позволяла себе растеряться, как в тот, первый, раз.
Зачастую на такие вызовы им приходилось выезжать поздним вечером, уже из дома. Валерий заезжал за Инной на своем «уазике», к неудовольствию Вадима, переживавшего из-за ее ненормированного рабочего графика.
– Скоро вернусь, – говорила ему Инна, успокаивающе улыбаясь на прощание.
Ларичев лишь молча кивал и даже не пытался отвечать на шуточки участкового, раздраженно отмахиваясь от них.