– Не подавайте вида, умоляю вас, – говорил этот голос, – но будьте милосердны, укажите мне прямой путь в Холивуд. Умоляю вас, добрый мальчик, утешьте бедную душу, находящуюся в опасности и полном отчаянии, и укажите мне путь к покою.
– Идите по дорожке у ветряной мельницы, – так же тихо ответил Дик, – она доведет вас до перевоза через Тилл. Там спросите снова.
И, не поворачивая головы, он снова принялся за еду. Но, бросив искоса взгляд, он увидел, что юноша, которого называли мастером Джоном, украдкой вышел из комнаты.
«Да он так же молод, как и я, – подумал Дик, – а назвал меня добрым мальчиком. Знай я, что он так молод, я допустил бы скорее, чтобы его повесили, прежде чем указал бы ему дорогу. Ну, если он пойдет по болоту, я могу догнать его и надрать ему уши».
Через полчаса сэр Дэниел дал Дику письмо и велел ему отправиться в Моот-хаус как можно скорее. Через полчаса после отъезда Дика прискакал сломя голову посланный от лорда Райзингема.
– Сэр Даниел, – сказал посланный, – вы теряете возможность приобрести большие почести, уверяю вас! Битва началась сегодня утром до восхода солнца, и мы побили их авангард и рассеяли правое крыло. Предстоит решительное сражение. У вас свежие силы, и вы можете загнать всех неприятелей в реку. Как, сэр рыцарь? Неужели вы будете последним? Это не послужит к вашей чести.
– Нет, я только что собирался выступить! – крикнул рыцарь. – Селден, труби поход! Сэр, через минуту я буду с вами. Большая часть моего отряда приехала не более двух часов назад, сэр гонец. Что прикажете делать? Пришпоривать – дело хорошее, но иногда это убивает коня. Поскорее, ребята!
К этому времени звук трубы весело раздавался в утреннем воздухе; люди сэра Дэниела стекались со всех сторон на главную улицу селения и выстраивались перед гостиницей. Они спали с оружием в руках, с оседланными лошадьми, поэтому через десять минут сотня солдат и стрелков из лука, чисто одетых и хорошо дисциплинированных, стояли наготове в рядах. Большинство имели цвета сэра Дэниела, темно-красный и синий, что придавало им нарядный вид. Впереди ехали лучше вооруженные, а вдали, в хвосте колонны, находилось жалкое подкрепление, явившееся накануне. Сэр Дэниел с гордостью оглядел ряды своего отряда.
– Вот молодцы, которые пригодятся в затруднении, – сказал он.
– Действительно, славные люди, – ответил посланный. – Тем печальнее, что вы не выпустили их раньше.
– Как же иначе? – сказал рыцарь. – Все лучшее приберегается к началу праздника и к концу стычки. – Он привстал в седле. – Это что! – вдруг крикнул он. – Джон! Джоанна! Клянусь святым распятием! Хозяин, где же девушка?
– Девушка, сэр Дэниел? – закричал в свою очередь хозяин. – Нет, сэр, я не видел никакой девушки.
– Ну, мальчик, дурак! – закричал рыцарь. – Неужели ты не видел, что это девушка? Ну, та, которая, чтобы не нарушить пост, позавтракала кружкой воды… Негодяй, где она?
– Да помилуют нас все святые! Вы звали ее мастером Джоном, – сказал хозяин. – Ну, а мне в голову ничего не пришло… Он уехал, я видел его… то есть я видел ее в конюшне добрый час тому назад – он седлал серую лошадь.
– Клянусь распятием! – вскрикнул сэр Дэниел. – Девушка стоила мне пятьсот фунтов, если не больше!
– Сэр рыцарь, – с горечью заметил гонец, – пока вы здесь кричите о пятистах фунтах, в другом месте может быть приобретено или потеряно Английское королевство.
– Хорошо сказано, – заметил сэр Дэниел. – Селден, возьми с собой шесть стрелков и отыщи мне ее. Все равно, что бы это ни стоило, но чтобы я нашел ее по своем возвращении в Моот-хаус. Ты отвечаешь мне за это головой. А теперь выступаем, сэр гонец!
Глава II. На болоте
Было около шести часов майского утра, когда Дик на обратном пути домой подъехал к болоту. Небо было совершенно синим; веселый ветер дул шумно и ровно; колеса ветряных мельниц вертелись, а ивы над болотом колыхались и белели, словно нива. Дик провел целую ночь в седле, но у него были бодрый дух и здоровое тело, поэтому он продолжал ехать очень весело.
Дорожка опускалась все ниже и ниже к болоту, пока он не потерял из виду всех отличительных примет, кроме ветряной мельницы в Кеттли на холме позади и верхушек Тонсталлского леса далеко впереди.
С обеих сторон тянулись большие поля, покрытые колыхаемым ветром тростником и ивами, лужи воды, волновавшейся от ветра, и изменнические, зеленые, как изумруд, топи, завлекавшие путешественника и обманывавшие его. Дорожка шла почти прямо через болото. Она была очень древняя – ее проложили еще римские солдаты. С течением времени она опустилась во многих местах и лежала там и сям под стоячими водами болота.
Приблизительно в миле от Кеттли Дик подъехал к такому месту дорожки, где разбросанные в виде островков тростники и ивы сбивали с толку путешественника. К тому же глубокая топь в этом месте была глубже, чем в других; всякий не знакомый с этим местом легко мог попасть в беду, и Дик с некоторым угрызением совести вспомнил о юноше, которому он дал такие неясные указания. Что касается его самого, то одного взгляда назад, туда, где вертевшиеся крылья ветряной мельницы чернели на синем небе, другого вперед – на верхушки тонсталлского леса – было совершенно достаточно для того, чтобы ехать прямо и спокойно, словно по большой дороге, хотя вода омывала ноги его лошади до колен.
На полдороге, когда он уже увидел сухую дорожку, подымавшуюся высоко на другой стороне, он вдруг услышал сильный всплеск воды направо от себя и заметил серую лошадь, провалившуюся по брюхо в тину и отчаянно бившуюся. Как будто почувствовав приближение помощи, бедное животное громко заржало. Конь поводил налившимися кровью, обезумевшими от ужаса глазами; он барахтался в трясине, и тучи насекомых подымались в воздух и жужжали над ним.
«Увы! – подумал Дик. – Неужели бедный юноша погиб? Это, наверное, его славный серый конь. Ну, товарищ, ты зовешь меня так жалостно, что я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. Не оставлю тебя тонуть дюйм за дюймом!»
Он натянул арбалет и пустил стрелу в голову животного.
После такого грубого акта милосердия Дик поехал дальше уже не столь веселым. Он пристально вглядывался во все окружающее, ища следы своего менее счастливого предшественника.
«Если бы я как следует указал ему дорогу… – смекнул он. – А теперь он, пожалуй, погиб в болоте».
Только он подумал об этом, как чей-то голос окликнул его со стороны плотины. Обернувшись, он увидел лицо мальчика, выглядывавшего из-за тростника.
– Вы здесь? – сказал он, останавливая лошадь. – Вы лежали среди тростника так, что я не заметил вас, когда проехал мимо. Я видел вашу лошадь – ее затянуло в трясину, и я избавил ее от мучений. Право, вы должны были бы сами сделать это, если бы были милосердным всадником. Но выходите из своего убежища. Тут никто не потревожит вас.
– Добрый мальчик, у меня нет оружия, да если бы и было, я не умею управляться с ним, – ответил юноша, выходя на дорожку.
– Зачем вы называете меня мальчиком? – крикнул Дик. – Я не думаю, чтобы вы были старшим из нас двоих.
– Добрый мастер Шелтон, – сказал незнакомец, – пожалуйста, простите меня. У меня не было ни малейшего желания обидеть вас. Скорее я буду молить вас о доброте и милости, потому что мне приходится теперь хуже, чем когда-нибудь, так как я потерял дорогу, плащ и мою бедную лошадь. У меня есть хлыст и шпоры, но нет лошади, на которой можно было бы сидеть. А главное, – прибавил он, грустно оглядывая свою одежду, – главное, неприятно быть так страшно выпачканным!
– Вздор! – крикнул Дик. – Неужели стоит обращать внимание на то, что выкупался? Кровь из раны или пыль путешествия – все это только украшает мужчину.
– Ну, тогда он больше нравится мне некрасивым, – заметил юноша. – Но, пожалуйста, скажите, что мне делать? Помогите мне советом, добрый мастер Ричард. Если я не доберусь благополучно до Холивуда, то погибну.
– Ну, – сказал Дик, сходя с лошади. – Я дам тебе кое-что лучше совета. Возьми-ка мою лошадь, а я побегу рядом, а когда я устану, мы поменяемся местами. Таким образом мы скоро доберемся до нашей цели.
Дик остановил свою лошадь. Мальчик сел на нее, и они отправились вперед настолько быстро, насколько дозволяла неровная плотина. Дик шел рядом с лошадью, положа руку на колено всадника.
– Как тебя зовут? – спросил Дик.
– Зови меня Джоном Мэтчемом, – ответил юноша.
– А что у тебя за дела в Холивуде? – продолжал Дик.
– Ищу убежища от притесняющего меня человека, – был ответ. – Добрый аббат Холивудский – сильная опора слабых.
– А как же ты очутился с сэром Дэниелом, мастер Мэтчем? – продолжал расспрашивать Дик.
– Благодаря насилию! – сказал юноша. – Он взял меня силой из моего дома, одел в эту одежду, заставил ехать, пока мне не сделалось дурно, насмехался так, что я чуть не заплакал; а когда некоторые из моих друзей погнались, чтобы отнять меня, он поставил меня в задний ряд так, чтобы их стрелы могли попасть в меня! Я даже был контужен в ногу и хромаю. Ну, да настанет день Суда над ним, поплатится он за все!
– Неужели ты думаешь, что из детского лука можно выстрелить в луну? – сказал Дик. – Он храбрый рыцарь и рука у него железная. Если он узнает, что я устроил твой побег или принял участие в нем, мне плохо придется.
– Ах, бедный мальчик, – возразил юноша, – я знаю, что он твой опекун. И мой также, по его словам, или он купил право на устройство моего брака – не знаю точно, но только у него есть какой-то повод иметь власть надо мной.
– Опять «мальчик»! – сказал Дик.
– Ну, так звать мне тебя девочкой, добрый Ричард? – спросил Мэтчем.
– Только не девочкой, – возразил Дик. – Я ненавижу всех их.
– Ты говоришь, как мальчик, – заметил его спутник. – А думаешь о них больше, чем сознаешься.
– Ну уж нет! – решительно проговорил Дик. – Они и в голову мне не приходят. Черт их побери! Дайте мне охотиться, сражаться, пировать и жить с веселыми обитателями лесов! Я никогда не слыхал, чтобы девушка могла быть годна на что-либо… Впрочем, кроме одной, да и ее, бедняжку, сожгли как ведьму за то, что она вопреки природе носила мужское платье.
Мастер Мэтчем набожно перекрестился и, по-видимому, прочел молитву.
– Что ты делаешь? – спросил Дик.
– Я молюсь за ее душу, – ответил Мэтчем.
– За душу ведьмы? – вскрикнул Дик. – Впрочем, помолись за нее, если угодно. Она была лучшей девушкой в Европе, эта Жанна д’Арк. Старый стрелок Эппльярд рассказывал, что он бежал от нее, как от нечистой силы. Да, она была храброй девушкой.
– Ну, добрый мастер Ричард, – вернулся Мэтчем к прежнему разговору, – ты ненастоящий мужчина, если так сильно не любишь девушек, потому что Бог нарочно создал людей попарно и послал в мир истинную любовь для ободрения мужчин и утешения женщин.
– Фу! – сказал Дик. – Ты – дитя, молокосос, коль обращаешь такое внимание на женщин. А если ты считаешь, что я ненастоящий мужчина, то сойди на дорогу – и я докажу тебе, что я мужчина, чем угодно: кулаками, мечом или стрелой.
– Я вовсе не боец, – поспешно проговорил Мэтчем. – Я не хотел обидеть тебя и просто пошутил. Если же я заговорил о женщинах, то потому лишь, что слышал, будто ты женишься.
– Я женюсь?! – вскрикнул Дик. – В первый раз слышу это! А на ком же я женюсь?
– На некой Джоанне Седли, – краснея, проговорил Мэтчем. – Это дело рук сэра Дэниела: за устройство этой свадьбы он рассчитывает получить с обеих сторон. А я слышал, что бедная девушка страшно огорчена мыслью об этом браке. Она, кажется, разделяет твое мнение, а может быть, жених неприятен ей.
– Ну, брак, что смерть, от него не уйдешь, – покорно проговорил Дик. – А она огорчается? Ну, посуди сам, что за бестолочи эти девушки – огорчается раньше, чем увидела меня! Отчего же я не огорчаюсь? Если я буду жениться, то уж точно с сухими глазами! Но если ты знаешь ее, то скажи, какова она? Красива или некрасива? Дурного характера или хорошего?
– А зачем тебе это? – сказал Мэтчем. – Если тебе надо жениться, то и женись. Не все ли равно, красива она или некрасива? Ведь это пустяки. Ты не молокосос, мастер Ричард, ведь ты женишься, не проронив ни слезинки.
– Хорошо сказано, – заметил Шелтон. – Мне это решительно все равно.
– Приятный муж будет у твоей жены, – сказал Мэтчем.
– У нее будет такой муж, какого пошлет ей Господь, – возразил Дик. – Я думаю, бывают и худшие, и лучшие.
– Ах, бедная девушка! – вскрикнул Джон.
– Почему уж такая бедная? – спросил Дик.
– Да потому, что ей придется выходить за человека, сделанного из дерева, – ответил его товарищ. – О, Боже мой, деревянный муж!
– А ведь я и в самом деле человек из дерева, – сказал Дик, – потому что плетусь пешком, а ты едешь на моей лошади. Но я думаю, что если я из дерева, то из хорошего.
– Прости меня, добрый Дик, – живо проговорил юноша. – Нет, ты добрейший человек в Англии. Я только пошутил. Прости меня, милый Дик.
– Ну, без глупостей, – возразил Дик, несколько смущенный горячностью своего товарища. – Ничего дурного не вышло. Я не обидчив, хвала святым!
В эту минуту ветер, дувший им в спину, донес до них резкие звуки трубы сэра Дэниела.
– Слушай! – сказал Дик. – Это звучит труба.
– Ах! – сказал Мэтчем. – Мое бегство открыто, а у меня нет лошади! – И он побледнел, как смерть.
– Ну, смелее! – сказал Дик. – Ты сильно обогнал их, и мы уже близко к перевозу. А вот у меня так действительно нет лошади.
– Увы, меня поймают! – вскричал беглец. – Мой добрый Дик, умоляю тебя, помоги мне!
– Ну что такое с тобой? – сказал Дик. – Мне кажется, я помогаю тебе очень усердно. Но мне жаль такого трусливого малого! Ну так слушай же, Джон Мэтчем, если твое имя действительно Джон Мэтчем: я, Ричард Шелтон, будь что будет, во что бы то ни стало доставлю тебя невредимым в Холивуд. Пусть святые поступят со мной так же, если я покину тебя. Ну, приободрись-ка, бледнолицый сэр. Дорога здесь лучше – пришпорь лошадь! Быстрее! Быстрее! Не обращай внимания на меня, я могу бежать, как олень.
Лошадь скакала крупной рысью, но Дик легко поспевал за ней. Таким образом они проехали остальную часть болота и добрались до хижины перевозчика на берегу реки.
Глава III. Перевоз у реки
Широкая, медленно струившаяся река Тилл, с глинистым руслом, вытекала из болот и в этой части своего течения вилась среди десятков двух болотистых островков, поросших ивами.
Река была мутная, но в это светлое, чудное утро все казалось прекрасным. На поверхности ее виднелась сильная рябь, а небо отражалось улыбающимися, разорванными кусками голубого цвета.
У самой дорожки была маленькая бухта; хижина перевозчика приютилась под самым берегом. Она была построена из ветвей и глины; на крыше росла зеленая трава.
Дик подошел к двери и отпер ее. Внутри хижины на старом, рваном коричневом плаще растянулся перевозчик – человек большого роста, но худой и изнуренный местной лихорадкой.
– Э, мастер Шелтон, – сказал он, – вы собираетесь переехать на ту сторону? Плохие времена, плохие времена! Берегитесь. Тут разгуливают молодцы из одной шайки. Поверните лучше пятки и попробуйте пробраться по мосту.
– Нет, в седле быстрее, – ответил Дик. – Время не терпит, Хью. Я очень тороплюсь.
– Своенравный малый! – сказал, вставая, перевозчик. – Счастливы вы, если вам удастся добраться до Моот-хауса, больше я ничего не скажу. Кто это? – прибавил он, заметив Мэтчема и, прищурив глаза, остановился на пороге своей хижины.
– Это мой родственник, мастер Мэтчем, – ответил Дик.
– Здравствуй, добрейший перевозчик, – сказал Мэтчем, который соскочил с лошади и подошел к разговаривающим, ведя лошадь в поводу. – Пожалуйста, спусти лодку, мы очень торопимся!
Худой перевозчик продолжал пристально смотреть на него.
– Клянусь мессой! – наконец крикнул он и расхохотался во все горло.
Мэтчем вспыхнул до ушей и нахмурился. Дик с разгневанным лицом положил руку на шею невежи.
– Это что такое, грубиян! – крикнул он. – Займись своим делом и перестань насмехаться над людьми повыше тебя!