С прибытием миссионеров, им предстояла неотложная работа по устройству церкви, конечно временной, где они могли бы совершать богослужения, тем более что русские, проживающие в то время в Корее, в течение нескольких лет находились без пищи духовной, следовательно, изголодались по таковой, настойчиво требовали ее. Этот голод нужно было скорее удовлетворить, т. е. насытить всех: кто алкал – накормить, кто жаждал – напоить. Действительно, с этой стороны они достигли того, что и храм появился, и богослужение началось в самом непродолжительном времени.
Устройство церкви при дипломатической миссии в Сеуле
Церковь в разобранном виде (походная) была доставлена о. Николаем, иконостас же для нее и иконы пришли морским путем, через Одессу. Теперь и то и другое требовалось собрать, привести в должный порядок, расставить в удобном для богослужения помещении, но помещения, к сожалению, не оказалось. Миссионеры были в большом затруднении. На выручку к ним пришел наш Поверенный в Делах А. И. Павлов. Последний, узнав, в чем дело, с любезностью доброго русского барина прежних времен предложил им одну из лучших комнат своей квартиры (гостиную, вмещавшую до 60 человек молящихся) для этой святой цели. Миссионеры с радостью приняли предложение милого хозяина и тут же, не откладывая дела в долгий ящик, приступили к установке иконостаса и др. необходимых для богослужения частей храма. Через одну – две недели церковь была уже оборудована и приготовлена к освящению.
Освящение состоялось в один из ближайших воскресных дней после окончания работы, а именно: 17 февраля 1900 г. в день памяти св. Мученика Феодора Тирона. Чин освящения совершал о. Хрисанф с причтом, в торжественной в данном случае обстановке, при пении матросов с канонерской лодки «Отважный», прибывших специально из Чемульпо на это исключительное для Кореи торжество. На освящении, кроме русской колонии во главе с г-ном Павловым, присутствовали чины Корейского двора, представители Дипломатического Корпуса, печати и другие лица. Вновь освященная церковь посвящена памяти св. Чудотворца Николая (6 декабря), небесного патрона государя Императора Николая II.
Нужно отметить, что покойный государь очень сочувственно относился к делу основания Миссии в Корее, поэтому вполне естественно освящение церкви во имя св. Николая.
На следующий день после освящения местные газеты оповестили жителей страны о состоявшемся русском торжестве и первом православном богослужении в Сеуле, причем поместили прочувствованные статьи по адресу русской церкви вообще и ее древнего православия в частности.
Итак, актом освящения церкви было положено начало основания Миссии и миссионерской деятельности в стране. Отсюда самый день 17 февраля 1900 г. стал для Миссии днем историческим, днем святым, днем благословения Божия на все труды в будущем.
Архимандрит Хрисанф как проповедник
Первой проповедью архимандрита Хрисанфа стало выступление со словом Божиим перед русско-поддаными корейцами, проживающими временно в Сеуле, в числе 30 человек. Корейцы эти состояли переводчиками у русских офицеров и др. чинов, находившихся на службе у корейского Правительства. С утратой русского влияния в стране, когда военные инструкторы и пр. служилые люди отозваны были обратно в Россию, переводчики их остались не у дел, почти без всяких средств к существованию. Среди этих-то заброшенных судьбою корейцев, лишенных насущного куска хлеба, и начал вести свою проповедь вновь прибывший миссионер.
Переводчики еще раньше, как только узнали о приезде о. Хрисанфа, сочли нужным явиться к нему, поздравить его с благополучным прибытием. О. Хрисанф со свойственным ему радушием принял их, обласкал и из расспросов узнал, что все они православные, где-то когда-то крестились, но, живя заграницей среди язычников, забыли все, чему их учили перед крещением, не помнили даже имен своих христианских, не говоря уже о вопросах веры.
О. Хрисанф стал, не теряя времени, обучать вере и нравственности этих людей, ведя с ними беседы на духовнорелигиозные темы; причем оделил всех крестиками, иконками, грамотным роздал по Евангелию и молитвеннику, снабдил брошюрами религиозно-нравственного содержания и т. д. В результате добился того, что все они на одной из ближайших недель Великого поста благоговейно поговели, чистосердечно покаялись и сподобились причаститься Св. Христовых Таин, причем дали зарок исправиться и начать жить по Христовым заповедям.
После пищи духовной нужно было позаботиться ему также о пище телесной этих брошенных на произвол судьбы людей, не имевших ни заработка, ни пропитания. Заботясь о том, чтобы избавить их от вопиющей нужды, он предложил некоторым из них быть у него переводчиками и учителями в школе, которая должна была вскоре открыться.
Укрепив ближайшую свою паству пищею духовною и телесною, о. Хрисанф перенес поле деятельности в среду язычников.
Язычники еще раньше, с самого приезда русского «Тэсинбу», заинтересовались его личностью и всячески старались познакомиться с ним поближе. Они стали осаждать его квартиру и расспрашивать: кто он, что намерен делать, каковы его вера и учение и т. д. О. Хрисанф удовлетворял насколько возможно интерес каждого, причем сам со своей стороны старался лучше узнавать внутреннюю сторону их жизни, особенно жизни духовной. Когда посетителей собиралось более или менее значительное количество, тогда он от обычных общежитейских разговоров переходил к собеседованию по вопросам веры и жизни христианской. Беседы часто затягивались за полночь, что было делом далеко не легким для одного человека, тем более что собеседники являлись, чуть ли не каждый день, причем просиживали у батюшки целыми часами. Чтобы облегчить свой труд, он решил разделить его между всеми членами причта так, чтобы каждый имел свой день, свою очередь: но и в этом случае о. Хрисанфу как старшему среди своих сослуживцев приходилось заниматься с посетителями больше, чем другим членам Миссии.
Сначала на собеседования приходили только мужчины, потом выразили желание бывать на таковых и женщины. Но здесь пришлось встретиться с вековыми предрассудками страны, препятствовавшими женщинам появляться в обществе мужчин, как равно и мужчинам в обществе женщин. Женщина по корейским понятиям есть низшее, недостойное мужского содружества существо: она не может ни сидеть вместе, ни идти, ни вступать в разговоры с мужчиной, особенно посторонним. Все это было бы с ее стороны верхом неприличия. Ее роль в доме, роль скромной хозяйки-труженицы, занятой с утра до вечера домашним очагом, хотя временами корейская женщина так же, как и всякая другая, может высказывать свое собственное мнение, даже прикрикнуть на мужа, если он ведет себя недостойно по отношению к своей семье. В виду такой обособленности полов пришлось устраивать отдельные собеседования: одни – для мужчин, другие – для женщин. Но и в этом случае женщины все же шли как-то неохотно к мужчине-проповеднику.
Впрочем, религиозный пыл корейцев скоро остыл, любознательность пропала, и сама аудитория проповедника опустела. Однако о. Хрисанф все же не терял надежды на приобретение прозелитов, старался привлечь их к себе и привести в лоно церкви Христовой; но, к сожалению, другие дела, не терпевшие отлагательства, воспрепятствовали ему в этом деле, и он волею-неволею принужден был оставить его до поры до времени.
Попытка перевода богослужебных книг с русского на корейский язык
Среди трудов благовестничества о. Хрисанф предпринял другие, не менее важные по переводу богослужения с русского на корейский. Он исполнял их при помощи тех же русско-подданных корейцев-переводчиков, поступивших к нему на службу.
О трудах этих он писал в одном из своих донесений в Св. Синод следующее: «При переводах своих руководился таким образом: славянский текст молитв переводил предварительно на русский язык, слова последнего тщательно объяснял сотрудникам и в отдельности и в связи с последующими. Когда текст молитв становился для них более или менее ясным, тогда буквально переводил его на туземный язык. Затем при помощи англо-русско-французских словарей проверяли каждое слово. Наконец, как русский, так и корейский текст молитвы читал тем из переводчиков, которые не участвовали в переводе данной молитвы. Выслушав последних, тут же делал исправления в тексте молитв, заменял некоторые слова понятными и употребительными выражениями. Таким способом перевел начальные молитвы, краткий молитвослов, Символ Веры и 10 заповедей закона Божия. Скоро, однако, такой кропотливый труд был признан непригодным из-за обилия погрешностей в тексте. Тогда о. Хрисанф задумал прибегнуть к другому способу переводов, более облегченному.
Зная, что более или менее образованные корейцы понимают китайскую письменность (иероглифы), и могут помочь ему в переводах с китайского, он обратился к начальнику Пекинской Духовной Миссии Архимандриту Иннокентию (Фигуровскому) с просьбою выслать ему вероучительные и нравоучительные книги на китайском языке, с которых он мог бы сделать интересовавшие его переводы. О. Иннокентий охотно согласился исполнить просьбу почтенного Архимандрита и выслал ему по одному экземпляру всех имевшихся у него под рукой книг.
С получением книг дело перевода упростилось. Теперь оставалось только расшифровывать написанное. Приступили было к работе, но, к несчастью, это так же, как и первое не было исполнено. Причина была в том, что вскоре по получении книг о. Хрисанфом в Пекине вспыхнуло неожиданно в июне 1900 г. грандиозное по размерам и жестокости народное восстание, известное под названием боксерского, когда рассвирепевшие мятежники предавали огню и мечу все чужое, иноземное и в том числе христианские миссии. Больше всех пострадали русская православная. О. Иннокентий, лишившись всего имущества и главным образом очень ценной миссийской библиотеки, принужден был затребовать книги из Сеула обратно в Пекин, с тем, чтобы снять с них копии. Вот что он написал по этому поводу в своем письме на имя о. Хрисанфа от 17 августа 1900 г.: «Наша осада окончилась, все мы остались живы. Миссию свою я перевел в кумирню Юн-ха-чунь. От прежней осталась одна груда мусора. Все вещи и книги сгорели. Я очень рад, что успел по Вашей просьбе по одному экземпляру всех наших переводов переслать Вам. Теперь думаю снять с них копии и некоторые книги издать вновь. Поэтому покорнейше прошу выслать их мне вновь, обещаюсь вскоре возвратить обратно».
Итак, вышеозначенным событием неожиданно случившимся, уничтожившим многолетние труды пекинских миссионеров, о. Хрисанф снова был поставлен в положение человека, потерявшего свой плуг. В дальнейшем, при всем своем желании, он не в состоянии был продолжать намеченную работу, так как к тому времени подоспели уже другие дела, не ждавшие отлагательства.
Открытие первой школы при Миссии
Хорошо организованная школа, как известно, является одним из лучших проводников религиозно-нравственного просвещения в народе, особенно школа церковная, миссионерская, обращающая усиленное внимание на дух воспитания юношества. О. Хрисанф, сознавая значение просвещения вообще и христианского в частности, не замедлил открыть школу для детей корейцев в первый же год своего пребывания в Сеуле, а именно 15 октября 1900 г.
Школа помещалась сначала в наемном доме, а потом, с постройкой миссионерских зданий, переехала в отведенное ей помещение. Содержание для школы осуществлялось в первые два года за счет личных средств о. Хрисанфа, затем были отпущены некоторые суммы, но в очень ограниченном количестве.
При школе был открыт пансион для двух-трех мальчиков-сирот, которые содержались за счет о. Хрисанфа; остальные ученики были приходящие, ничего не получавшие от Миссии, кроме учебников и письменных принадлежностей.
В программу обучения входили предметы элементарной грамотности, и в том числе корейский и русский языки. Изучение последнего проходило вяло, ибо русский язык утратил к тому времени свое значение в стране.
Количество учеников в первый учебный год было 12, во второй – 10, в третий и четвертый – по 8 человек. Причина уменьшения учащихся – недостаток средств, как о сем свидетельствовал сам о. Хрисанф в одном из своих донесений в Св. Синод, но нам известно, что она крылась не столько в недостатке средств, сколько в неподготовленности учительского персонала из числа корейцев, не сумевших поставить дело правильно и тем заинтересовать своих маленьких учеников. Во всяком случае, школа вскоре стала хиреть, и с началом русско-японской войны была закрыта до другого более благополучного времени.
Сооружение миссийских зданий в 1901–1902 гг.
Среди разнообразных форм миссионерской деятельности о. Хрисанфу пришлось предпринять другие более сложные труды, требовавшие особенного внимания, в частности труд по сооружению миссийских зданий, где можно было бы вести миссионерское дело.
Земельный участок для этой цели приобретен был еще раньше, в 1898 г. через посредство нашего Поверенного в Делах Н. Г. Матюнина, купившего у разных владельцев земли частями, прилегавшими одна к другой. Большая часть земли принадлежала местной французской католической Миссии, меньшая – частным лицам. Земля как тех, так и других владельцев равнялась 1231 кв. цубо, за первую часть уплачено было 10654, за вторую – 821, а всего 11475 мексиканских долларов.
Покупка земли произведена у французских католиков под предлогом для надобностей русско-корейского банка, функционировавшего в то время в Сеуле, иначе последователи «непогрешимого Рима» не согласились бы продать свое достояние «схизматикам», особенно, если бы узнали, что она предназначается для Православной Миссии. Когда же католики об этом узнали, они стали метать «гром» и «молнию» на покупателей и комиссионеров, устроивших сделку, но было уже поздно, дело сделано, купля совершилась. Главное лицо по продаже земли еп. Мютель, до ныне здравствующий, никак не может себе простить этой оплошности, он до сих пор со вздохом вспоминает про лета давно минувшие и бранит себя за доверчивость к русским. «Одни только русские, – говорит он, – могли меня так провести, и, кажется, никто более».
Первоначальная история означенного участка земли по- своему интересна. Дело обстояло так.
Корейский король Ли-хи Сюган Тхэ-хан-дэ, в то время царствовавший, желая выразить особенное расположение к Русскому Царю, задумал преподнести ему в дар участок земли для будущей, еще проектировавшейся тогда Духовной Миссии в размере 600 кв. сажень, смежный с нашей Дипломатической Миссией, т. е. тот самый, на котором находится ныне Православная Миссия. Он был облюбован заранее русскими для этой цели, но последние почему-то медлили с его покупкой. Корейский король купил его, или, вернее, передал деньги на его покупку (12000 мекс. долларов), у местного французского епископа Мютеля и др. частных лиц (домовладельцев-корейцев). Передавая дар, царственный повелитель снабдил его соответствующей грамотой с приложением своей печати. Текст грамоты приводим в переводе с корейского на русский язык буквально, как он есть: «Я (Король) купил участок земли, принадлежащий корейцам и французам, специально для того, чтобы одолжить его в пользование господину Императорскому Российскому Поверенному в Делах в Сеуле г. Шпейер для постройки потребных Российскому Правительству в Сеуле зданий.
Границы их следующие: с востока от западной стены Русской Миссии (дипломатической) до западной стены патронного склада и восточной стороны Чонидонской улицы. С севера – от южной границы дома товарища министра Ким-хон-нюк и с северной стороны патронного склада до северной стороны улицы перед патронным складом.
Наше Правительство заменило бывшие купчие ведомости новыми. Кроме этого, Я приложил Императорскую печать в доказательство очевидности вящего скрепления дружественных уз между обоими государствами и поэтому издал сей указ.
Гуан-му. 2 год. 1 месяц».
С получением дарственной, наш Поверенный в Делах в Корее А. Н. Шпейер телеграммой своей от 19 января 1898 г. на имя Министра Иностранных Дел гофмейстера Двора Его Величества гр. Муравьева, донес следующее: