- Ты стал таким открытым здесь, на побережье. Смеешься и общаешься так, как в Европе вел себя только с Натали и со мной.
- Там были другие условия, - отозвался Билл.
В темноте зажглись красным кончики сигарет. Помолчав, парень продолжил:
- Ты прав, мне здесь комфортно. Я не ощущаю пристальных и любопытных взглядов на лице, не слышу щелчков камер за спиной. Я стал спокойно спать. Я начал жить.
- Ты не хочешь, чтобы я остался, - печально сказал Феллини.
Том прижался к темной стене дома. Билл шумно выдохнул.
- Я не хочу, Джанни. У меня нет к тебе тех чувств, которые ты заслуживаешь. Если останешься, то мы испортим то, что имеем сейчас. Давай остановимся.
- У тебя, как у китайской шкатулки, на дне спрятан секрет, - Том почувствовал усмешку Джанни.
- Ты что-то нам принес, Том? – спокойно спросил Билл.
Том вздрогнул и чуть не выронил стаканы из рук.
- Мохито, сир.
Блондин молча выпил коктейль, затушил сигарету, потянулся.
- Счастливого пути, Джанни.
Он легко выпрыгнул из гамака, игнорируя кузена, ушел в дом.
Том медленно опустился в еще покачивающийся гамак.
- Не спросишь, почему он такой странный? – подал голос Джанни.
Том пожал плечами.
- Нет. Меня больше интересует, почему он терпит мое бездействие и нытьё, если такой суровый. Давно бы выкупил часть магазина. Я думал, в шоу-бизнесе неплохо зарабатывают.
- Не так, Том, - Джанни, прищурившись, сделал затяжку. – Сначала надо стать европейской знаменитостью, чтобы на тебя обратили внимание серьезные бренды, тогда будут выгодные контракты и хорошие деньги. Простой модели от показов немного дохода. Но Биллу это почти удалось. Он чертовски много работал, создал оригинальный имидж отстраненного красавца, которому никто не нужен. Билла заметили несколько модных домов. Косметические фирмы заинтересовались. Он мог бы стать лицом нового парфюма от «Диор».
Итальянец поболтал в стакане светлый напиток с листиками мяты.
- И что? – хрипло спросил Том.
- Ему показалось, что теперь все дозволено, в том числе и выйти за рамки имиджа. Он… увлекся. Папарацци засекли Билла с одним молодым человеком в ресторане, в отеле, на прогулке…
- Подумаешь… – фыркнул Том. Джанни покачал головой.
- Нет, это было очень серьезно. Тебе сложно судить. В шоубизе нельзя так просто совершать необдуманные поступки, иначе можно разрушить работу многих людей, которые следят за твоей карьерой. Билл почти вышел из своего же, созданного таким трудом, имиджа. Агенты выдвинули жесткие условия. Наверное, любовь была не такой уж сильной, больше я того парня с Биллом не видел… Да и парень казался обычным, только прическа интересная – длинные волосы, светлые, дредами. Я думаю, у Билла какие-то свои воспоминания были, уж слишком часто он о дредах этих вспоминал…
Том обхватил руками плечи, будто замерз. Всеми силами пытался сохранить серьезное лицо, хотя так и подмывало расплыться в широкой улыбке. Ведь именно он, пятнадцатилетний Том, носил длинные светло-русые дреды… Он еще не смел надеяться.
- А контракт с «Диором» сорвался, - повествовал в темноту Джанни. – Менеджер решил, что такая непостоянная модель им не подходит, хотя по стилю это было бы стопроцентное попадание. Билл тяжело переживал неудачу. Разумеется, не сдался, хотя на этой волне кардинально изменился внешне. А недавно на одном из показов спортивной одежды в Брюсселе его снова заметили, на этот раз «Армани», но тут на Билла свалилось наследство… Кажется, он выбрал Америку.
Джанни повернул голову к Тому.
- У Билла действительно нет средств на выкуп части магазина. Зато они есть у меня. Я довольно успешный художник и хочу приобрести твою долю в этом бизнесе, Том. Собственно, для этого я и затеял весь разговор. Ты желаешь продать – я желаю купить. Надеюсь, ко мне претензий у тебя нет, ведь мы с Биллом давно знакомы и наверняка сработаемся.
Феллини поднялся с травы, отряхнул темные джинсы от несуществующего пепла.
- У меня через час самолет в Европу. А ты подумай.
Он улыбнулся и вернулся в дом, отставив Тома пялиться в ночное звездное небо.
========== Глава 4 ==========
Том Каулитц всегда был очаровашкой - пухлым счастливым малышом с ясными глазами, непоседливым обаятельным мальчишкой, даже подростком, хоть и ершистым, но искренним в своих эмоциях настолько, что люди говорили о нем только хорошее. Билл с детства мечтал проводить с дальним кузеном больше времени, но их матери находились в продолжительной ссоре, укрепившейся с годами, даже на общих праздниках здоровались сквозь зубы и разводили своих детей по разным компаниям.
В то Рождество, когда под омелой Билл поцеловал Тома, он загадал влюбиться.
За зиму и весну пятнадцатилетний Вильям изменился – из странного замкнутого парня с дичайшим самомнением постепенно превратился в коммуникабельного юношу с чудесной улыбкой. Одноклассники вдруг оценили его чувство юмора, находчивость, которая порой заменяла знания, а девчонки зашушукались между собой: «Тощий, но такой красивый!» Даже стиль «готик» перестали считать средством протеста, найдя в нем особую изысканность.
Окольными путями Билл узнавал про Тома: тот прекрасно учился, дружил с одноклассниками, не конфликтовал с родителями, собрал компанию парней-рэперов, с которыми слушал оглушительные речитативы и катался на скейте по дорогам тихого городка, а вскоре увлекся роком, устроился работать помощником механика в небольшой автосервис и на первый заработок купил гитару. Постоянным времяпровождением стал чей-то старый гараж, где новые друзья сыгрывались в группу и мимоходом чинили полуразвалившийся «мерседес». Девчонки считали Тома одним из самых популярных парней гимназии и тайком мечтали о свиданиях.
К следующему Рождеству Билл начал готовиться заранее, на все сбережения приобрел шелковую рубашку цвета бургунд – невероятно стильную, сделал свежее мелирование черных, отросших до плеч волос. С недавнего времени он определял свой имидж как «вампир-романтик», на Хэллоуин приоделся во все черное и узкое, а с помощью сестры одноклассника сделал ультрамодный макияж «смоки-айс», и внезапно имел такой успех на вечеринке, что с тех пор баловал себя и окружающих внезапным появлением в подобном образе.
Билл сразу заметил брата в толпе многочисленных молодых родственников, собравшихся под крышей большого дедушкиного дома. Том вытянулся, похудел, его длинные светло-русые волосы были заплетены в дредлоки, и это смотрелось так круто, что Биллу моментально захотелось потрогать кузена за похожие на растрепанные веревки пряди. На нижней губе слева поблескивала подковка пирсинга. Губы казались припухлыми, а может, действительно, не успели зажить после прокола. Парень красовался в огромной футболке и большой толстовке. Джинсы также казались снятыми с кого-то двухметрового и, по меньшей мере, двухсоткилограммового.
- Хорошо, что кроссовки по размеру, - не преминул заметить Билл, сощурив старательно накрашенные глаза.
- У тебя с ресниц тушь не сыпется? – вкрадчиво поинтересовался Том в ответ нарочно басовитым голосом.
Билл радостно рассмеялся. Кузен насупился и спрятался за спины оживленных родственников.
После торжественного ужина взрослые остались за столом – петь рождественские гимны и беседовать. Молодежь сбежала развлекаться. Кто-то из старших предложил догонялки по комнатам второго этажа. Идею тут же восторженно приняли.
Они носились по коридорам и помещениям, где специально выключили свет. Парни ловили девчонок, осторожно тискали, а случись оказаться под символическими венками омелы – целовали, звонко и взасос. Билл пытался поймать Тома. Глаза быстро привыкли к темноте, да и силуэт кузена отличался странными пропорциями. Ловить удавалось, но сильный и гибкий Том уворачивался, хихикал и удирал.
Они столкнулись под лестницей, ведущей на мансарду. Том часто дышал. От него упоительно пахло имбирным пивом, гвоздикой и апельсинами, юношеским потом. Билла моментально повело, он схватил парня за безразмерную футболку и притянул к себе. Том ткнулся носом в тщательно вымытые фруктовым шампунем шелковистые черные волосы, вцепился тонкими пальцами в дорогую рубашку, позволил плотно прижаться к себе бедрами. Они оба оказались запредельно возбуждены. Билл глубоко вдыхал пьянящий запах чужого желания и ритмично двигался, джинсы к джинсам, ощущая до боли напряженным пахом горячую эрекцию Тома. Время остановилось. Пространство исказилось, когда Том вдруг тонко и тихо вскрикнул, дрожа всем телом. Билл словно кровью и дыханием, своей сутью почувствовал его ошалелое удовольствие, моментально кончил следом, прямо в узкие новые джинсы.
Том вырвался и с топотом ломанулся в сторону, потом в другую, словно спущенный с цепи пес. Восстановившимся слухом Билл услышал, как кузен в кого-то влетел, кого-то обругал, над кем-то засмеялся. Собственное тело ликовало, а душа – душа пела.
В тот рождественский вечер Том больше ни разу не подошел к черноволосому родственнику, держался компании двоюродных братьев и сестер. А на следующий день, в очередной раз повздорив спозаранку с сестрой, мама Билла засобиралась домой. Они уехали в Берлин, когда Том еще спал.
Через две недели Вильям нашел повод, чтобы посетить небольшой город, где жил кузен, доброжелательно пообщался с родственниками и был накормлен фирменным сливовым пирогом. Тома дома не оказалось, он катался с друзьями на скейте в недалеком парке.
Билл медленно шел по расчищенным от снега дорожкам, пряча подбородок в пышный шарф, а руки в карманы короткой, но очень красивой и модной куртки. Компанию было слышно издалека. Парни сгруппировались у засыпанного пожухлыми листьями фонтана. Звучал рэп, стучали ролики скейтов, на которых исполнялись немыслимые фигуры. Парни галдели и подтрунивали друг над другом.
Нахохлившийся Том оторвался от компании и приблизился к Биллу, одетый в несуразную огроменную куртку и бейсболку поверх вязаной шапки. Джинсы были теми же, рождественскими.
- Чего надо? – хмуро поинтересовался мальчишка. – Здесь проводят время нормальные парни, а не накрашенные фрики в девчачьих шмотках.
Друзья на скейтах насторожились и даже уменьшили звук дикой музыки.
- А ты, значит, мачо? – прищурился Билл. Он был старше и предвидел первую реакцию кузена на свое внезапное появление, но слова Тома вдруг больно отозвались в душе. – Или, может быть, носишь бесформенные штаны, чтобы скрыть слишком длинные ноги и слишком соблазнительную попку?
Реперы оглушительно заржали. Том побледнел под кепкой и шапкой.
- Это кто такой смелый? – поинтересовался некто из компании.
- Да так… - отмахнулся Том, сверля кузена недобрым взглядом.
Билл обхватил пальцами свой яркий модный шарф.
- Тетя передала зимнюю курточку и теплые носки, Томми, - заявил, поглаживая рельефную вязку. – Уверен, тебе придется впору.
В темно-карих глазах промелькнула холодная ярость.
- Шел бы ты отсюда, - тихо посоветовал Том, сжимая побелевшие руки в кулаки.
Билл понял, что всё безвозвратно испорчено.
Он сидел в поезде, идущем до Берлина, и злился, чувствовал себя опустошенным и несчастным. Он так хотел, наконец, наладить дружбу с этим чудесным парнем, а получилось… Билл понимал эмоции и поведение Тома, быстро проанализировал свою реакцию и знал, почему сам так резко повелся на обиду. Он тоже был прав, но вся ситуация вышла дерьмовей некуда, Том остался униженным перед явно старшими друзьями, и вряд ли Биллу стоило рассчитывать на симпатию в будущем. Правильнее всего было выкинуть кузена из головы, расстаться с мечтой о его тонком гибком теле с манящим запахом специй, о неловких шутках и быстрых взглядах, солнечной улыбке и чуть раскосых глазах цвета кофе с корицей. Билл сжал челюсти, мрачно посмотрел в окно, на проносящийся грязный пейзаж. Внезапно пошел крупный снег. Мокрые хлопья бились в стекло, будто белые птицы с обломанными крыльями.
- Тебе плохо? – вдруг услышал Билл девичий голос и поднял голову.
Симпатичная блондинка с ясными голубыми глазами пристально смотрела на сидящего напротив парня.
- Да, мне плохо, - не стал отрицать Билл.
Закономерно сработал «синдром попутчика». Билл в двух предложениях рассказал незнакомой девушке о крахе первой любви. Блондинка, назвавшаяся Наташей, слушала с похвальным вниманием. Потом в ответ поведала, что сама пережила нечто подобное – ее родители год назад переехали в Германию из другой страны. У Натали на родине остался любимый парень, по которому девушка страшно тосковала.
В Берлин они приехали друзьями. На вокзале Наташа серьезно взглянула на нового знакомого.
- Хочешь попробовать себя в модельном бизнесе? Ты невероятно красивый, даже глазам больно.
Оказалось, что студентка престижного берлинского университета подрабатывала стилистом в студии молодежной моды. Модельеры находились в постоянном поиске новых лиц и стиля. Высокий и худой Билл со своим утонченным идеальным лицом и отчужденным видом сразу вызвал бурю восторга и вскоре стал любимой моделью ведущего дизайнера. Переживший личную драму парень быстро увлекся новыми перспективами.
Поворот Билла к моде отозвался скандалом в большом семейном кругу, только мама-художница одобряла подиумную карьеру сына. Остальные родственники придерживались традиционных представлений о том, чем прилично заниматься молодому человеку. Вильям Каулитц в систему приличий никак не вписывался, потому был громко и разнообразно осуждаем. Несколько лет парень игнорировал общие семейные праздники, не желая вступать в бессмысленные дискуссии с родственниками, а когда страсти поутихли и Билл триумфально прикатил в Магдебург на Рождество, Тома в Германии уже не оказалось - после успешного окончания гимназии он поступил в американский вуз и уехал из страны на восток США.
Билл решил, что так распорядилась судьба, и в очередной раз попытался забыть о дальнем кузене.
Многочисленные родственники не могли долго находиться без объекта для осуждений. На Пасху разговоры в старом доме дедушки велись вокруг Виктории, двоюродной тетки Билла, которая вот уже десять лет жила в Лос-Анжелесе и вела себя, по общему мнению семейства, возмутительно. Билл теткой заинтересовался и, вернувшись в Берлин, наладил с ней виртуальную связь. Знакомство вскоре переросло в крепкую дружбу. Находясь в гостях у Виктории, на теплом побережье Санта-Моники, Билл чувствовал себя свободным от надоевшего имиджа и обязательств, пропитывался солнцем и морским воздухом. И нет-нет, иногда думал, что Том живет где-то в этой стране.
Теперь Билл Каулитц сидел в гостиной и смотрел в темное окно. После беседы с Джанни Том вскочил на мотоцикл и умчался в ночь. Феллини на вопросительный взгляд блондина пожал рельефными плечами, философски заметил, что Томасу надо обдумать один очень важный вопрос. Биллу не понадобилось размышлять о предмете разговора, он хорошо знал своего итальянского друга.
Билл ждал Тома.
***
Том гнал по хайвею, все дальше от города. Съехал на песок пляжа. Уселся рядом с мотоциклом. В голове мешались мысли. Эмоции бурлили, так и не перебитые быстрой поездкой на предельной скорости. Парень желал бы знать, почему так разнервничался, ведь он с самого начала истории с наследством хотел продать свою часть магазина и активно искал покупателей. Джанни Феллини подходил по всем статьям – он был из той же среды, что и Билл, давний знакомый. «Может и не только знакомый», - промелькнула мысль, и Том громко засопел. Сейчас он мог признаться, что не хотел делить Билла ни с кем. Ему нужен Билл. И ему нужен этот чертов магазин с трусами и шортами, презервативами и кремами для ровного загара! Веселые акции и сейлы, перешучивания с покупателями, новые задумки и перестановки в торговом зале, общительные девчонки-продавщицы, которые, по-видимому, закрутили лав-стори с Густавом и Джорджем, учтивый Дэвид Джост, странный цветной дом с сюрпризами… Все то, что любил и ценил Билл. Том представил возможное развитие событий - как продал бы свою долю и уехал куда-то на верном мотоцикле… Остановился в незнакомом городе… Прикупил автомастерскую или часть мастерской… Сердце сжала тоска. Парень помотал головой. Выбившиеся из хвоста длинные пряди хлестнули по щекам. Не нужен ему капитал для нового дела, он желал жить этой жизнью, в Санта-Монике. Для начала - прояснить отношения с Биллом. Том давно загнал в тайные уголки памяти все эпизоды из юности, связанные с черноволосым братом. И все же… выбирая потом партнеров, он, кажется, ориентировался именно на тот образ.