Зима пролетела незаметно, замаскированная ровным климатом американского побережья. А с наступлением весны увлеченных новым альбомом близнецов вытащил на историческую родину Питер Хоффман, обещая долгий разговор и деловую встречу, от которой парни не смогут отказаться. Билл и Том сообщили радостную новость о грядущей поездке маме, бабушке и Гордону, собрали сумки и улетели в раннюю германскую весну, с ее пронзительным свежим воздухом, запахом растаявшего снега и непривычным сырым холодом.
Питер Хоффман благосклонно выслушал эмоциональный отчет близнецов и самовольно присоединившегося к друзьям Густава Шеффера о проделанной работе, похвалил за творческую активность, но на сроках запуска первых промо запутался, нахмурился и оповестил, что материал все-таки еще сыроват для группы их уровня, требует доработки профессионалами и пересмотра графика. А пока шла техническая работа, братья Каулитц должны поучаствовать в одном из популярных немецких телешоу.
Том и Билл одновременно вскинулись и начали отнекиваться, но Питер Хоффман стукнул кулаком по столу и сурово пообещал выпороть наглецов за непослушание и дерзость, в назидание и в присутствии Шеффера. Густав покраснел и попятился к дверям. Близнецы переглянулись – Хоффман находился в той крайней стадии, когда сопротивление было опасно для жизни.
- Я расскажу о кастинг-шоу «DSDS» и о мэтре Дитере Болене. Кстати, завтра у вас запланировала с ним ознакомительная встреча. А ты, Шеффер, можешь быть свободен.
Густав искренне поблагодарил всех присутствующих, сочувственно пожал руки парням и осторожно прикрыл дверь.
Лишь вечером Хоффман отпустил прослушавших лекцию о правильном поведении близнецов и строго-настрого приказал назавтра быть в идеальной форме и приподнятом настроении.
Все дорогу до своей новой гамбургской квартиры братья подавленно молчали.
- Это… – обозревая просторы большого полупустого холодильника, выговорил Билл. – Может, выпьем для храбрости? Сейчас-то еще не утро. По чуть-чуть.
Том, сидевший на высоком барном стуле с трогательно поджатыми ногами, одобрительно кивнул.
Они нажрались вусмерть. Первоначальное желание снять стресс вылилось в опустошение бутылки отличного шампанского, стремительный секс прямо на кухне, дикий хохот по поводу умения Хоффмана запугивать до усрачки и последовательное изничтожение всего запаса разнообразного алкоголя, который обнаружился в доме.
Наутро они созерцали помятые физиономии в мутном отражении донельзя заляпанного чем-то подозрительным зеркала ванной комнаты и мучительно соображали, как исправить ситуацию. Головы трещали нещадно, от парней за версту разило перегаром, а до исторической встречи оставалось чуть больше часа.
- Хоффман нас кастрирует, – мрачно пялясь на схожие похмельные рожи, выдал Том. – Может, глаза накрасить?
Билл в приступе истерического смеха сполз по стене на пол.
Холодный душ и косметика не особенно помогли. Пряча покрасневшие глаза за козырьками кепок и дыша в живописно намотанные шарфы, близнецы прибыли в офис поп-титана, расположенный на престижном «выше-пятнадцатого» этаже одного из небоскребов делового центра Гамбурга.
Хоффман встретил своих звезд в роскошном холле, громко скрипнул зубами и начал стремительно багроветь, но высказать все, что положено, ему не давало присутствие постороннего народа и холеной секретарши самого херра Болена. Секретарша, похожая на элитную проститутку, скептически оценила близнецов и указала пальчиком на дубовую дверь.
- Господин Болен вас ждет.
Подталкивая друг друга, как в детстве, когда приходилось являться в кабинет директора реалшуле, братья просочились в пафосное обиталище поп-титана.
Херр Болен являл миру свою филейную часть, обтянутую демократичными джинсами. Знаменитый продюсер что-то искал в нижних ящиках стеллажа, негромко матерясь под нос. Заслышав тихие шаги, выпрямился, повернулся и уставился на вошедших неожиданно яркими голубыми глазами. Хмыкнул, почесал подбородок и спросил хрипловатым фальцетом:
- И кто из вас Дива?
Братья переглянулись – на Диву ни один из них сегодня явно не тянул, но отступать было некуда.
- Ну, я Дива. А что? – Билл похлопал накрашенными ресницами.
Херр Болен еще раз внимательно окинул взглядом потрепанных близнецов и радостно засмеялся.
Много позже, под шум карибских волн, Дитер Болен с присущим ему сарказмом и цинизмом рассказал своим молодым коллегам по шоу – Биллу и Тому Каулитцам – всю предысторию знакомства.
Ничто не предвещало перемен, когда в офис Болена, без предварительных звонков и намеков, притащился старинный приятель и коллега по шоубизнесу Петер Хоффман. Два зубра немецкой музыкальной индустрии неплохо ладили, и дело было не в их исключительной порядочности или симпатии друг к другу, просто сферы влияния не пересекались: Дитер специализировался на поп-музыке и ориентировался на контингент от двадцати пяти и старше, Питер же плотно сидел на самой беспокойной аудитории – подростках, и их быстро меняющихся стилях и направлениях. Болен случайно был в курсе деятельности Петера, его юная дочь как раз фанатела по хоффмановским жутким мальчикам, похожим на кошмариков из японских анимэ. Дитер Болен небезосновательно полагал, что херр Хоффман также не в восторге от его звезд, но серьезный возраст и относительно равное положение позволяли ветеранам-продюсерам держать уважительный нейтралитет.
- Чем обязан? – поинтересовался Болен, увидев, как Питер расположился в удобном кресле.
Хоффман поправил очки, провел руками по лацканам безукоризненного пиджака.
- Что с твоим шоу? – начал издалека.
Дитер вздохнул, нудно и обстоятельно пустился в рассказ об утомительной работе с конкурсантами, членами жюри и съемочной группе своего проекта «DSDS», справедливо полагая, что Петера хватит ненадолго. Хоффман рассеянно кивал, слушал, хмурился, возил ногами в дорогих штиблетах по полу.
- Значит, в этом сезоне все более-менее предсказуемо? – наконец, вклинился с вопросом.
- У меня всегда все предсказуемо, – пожал плечами Дитер, еще не понимая, к чему разговор.
- А следующий год – юбилейный… – постарался равнодушно заметить Петер. – Уже есть планы?
Болен подобрался, профессионально почуяв, что коллега задал тот самый важный вопрос, ради которого и явился.
- Что ты предлагаешь?
Оказалось, Хоффман предлагал в жюри «DSDS» Диву – шикарную, остроумную, невероятную… Чем больше коллега расхваливал неведомого персонажа, тем острее Дитер чувствовал подвох.
- Хоффман, не впаривай мне товар без этикетки, – охладил он пыл, когда Петер сделал паузу. – Имя, сестра, имя!
Услышав от Хоффмана обреченное «Билл Каулитц», Болен поморщился. В памяти возник образ красивого разукрашенного мальчика, кумира гимназисток и студенток. Впрочем, это было… то ли год, то ли два назад.
- Ты же знаешь, Пит, я не специализируюсь на подростках, – стараясь не задеть больное место Хоффмана и не выдать, что в курсе его предпочтений, осторожно заметил Дитер. – В жюри «DSDS» осталось место только для дамы. А женщин я приглашаю взрослых, умных, тактичных и музыкально значимых. Уж прости, твой Билл не подходит ни по одному пункту.
- Как раз подходит! – вдруг просветлел Хоффман. – Ты плохо представляешь себе Билла Каулитца! При правильной постановке задачи он убедительно сыграет кого угодно, даже даму в возрасте!
Дитер сложил руки на груди и молча смотрел на коллегу, который с воодушевлением сутенера расписывал достоинства талантливого парня. Болен был человеком, обладающим солидным жизненным опытом и чутьем, и теперь размышлял, в чем кроется грандиозный подвох.
- Хватит, Питер. Я понял, что твоя Дива – птица высокого полета. Но для чего ты мне его подсовываешь? Готовишь почетную отставку или наоборот, хочешь привлечь внимание?
Петер Хоффман сбавил обороты, слегка растеряв энтузиазм, и начал сетовать, какая наглая и плохо управляемая нынче пошла молодежь. Болен о проблемах Хоффмана был случайно наслышан, время от времени до него доходили истории, всегда примерно по одному сценарию: Питер брал шефство над несозревшим талантом, потом дарование подрастало, начинало ориентироваться в жизни и шоубизе, и со скандалами и претензиями вылетало из гнезда своего первого продюсера. Дитер считал, что обмен происходил равноценный, ведь Хоффману и его команде оставались проценты со взлетных успехов юных звезд. Болен и сам так работал, только с относительно взрослыми артистами, не испытывая при этом угрызений совести, да и у комиссий по правам несовершеннолетних не имелось к нему никаких вопросов.
Нацедив целый воображаемый платок горьких слез, Хоффман выдал-таки, что испытывал с группой Билла Каулитца определенные трудности – парни вышли из нужного возраста и образов, но отпустить в свободное плавание не дала жадность. Записывать с ними новый материал Питер не решался, потому что готовил к старту другой проект. Каулитца стоило немедленно отвлечь и занять, а также предоставить достойную причину для отсрочки промо свежего альбома, во избежание конкуренции.
Питер Хоффман был мастером уговаривать и за короткое время сумел заинтересовать маститого коллегу своим подопечным. Туманная личность Билла Каулитца заиграла цветными красками, и Дитер Болен дал слабину, согласившись на личную встречу с суперзвездой.
Довольный Хоффман поднялся с пафосного кресла, огладил брюки, и прощаясь, заметил:
- Как договорились, в следующем месяце я тебе их пригоню.
- Кого «их»? – не понял Болен.
- Билла с Томом, – как само собой очевидное, пояснил Хоффман.
- С каким Томом? – напряженно вспоминая весь разговор, спросил Дитер. Никаких Томов коллега ранее не упоминал.
Хоффман с досадой развел руками.
- Том – близнец Билла, они существуют вместе, нераздельно, – объяснил, словно элементарные правила поведения неразумному ребенку.
Дитер потряс головой.
- На Тома уговора не было.
- Они неразделимы, – повторил Хоффман. – А твое шоу только выиграет от новшеств.
- Том тоже Дива? – осторожно поинтересовался Болен.
Хоффман вздохнул.
- Нет. Он не может себе позволить быть Дивой. Но он такой же офигенный.
Через час в компьютере у Дитера Болена уже находился файл с досье, собранным холеной секретаршей, лишь казавшейся элитной проституткой, а на деле бывшей аналитиком академии бундесвера. Безэмоциональные факты биографии о близнецах Каулитц и группе «Токио Отель», многочисленные фотографии, интервью и видео-аудиоматериалы – ничего лишнего, Карен отлично знала, что выводы о людях херр Болен всегда делал сам, по первым личным впечатлениям.
Впечатления удивили. Дитер почти сразу понял, что его поверхностные мысли о созданном продюсерами имидже Биллу Каулитцу оказались обманчивыми. Парень явно сделал себя сам, причем с юного возраста, и продолжал развиваться в оригинальном направлении. Болен не мог сказать, что пришел в восторг от подросткового творчества, но силу таланта оценил. Промелькнувшее среди недавних интервью лицо друга юности, с которым, помнится, еще в прошлом веке куролесили в Гамбурге, натолкнуло Дитера на хорошую идею послушать мнение профессионала со стороны.
Вольфганг Йопп среагировал на имя Дивы, как Темный Лорд Волдеморт на стадо патронусов – встрепенулся, сощурился и злобно зашипел. В течение следующих пяти минут старый друг, путая немецкие, французские и итальянские ругательства, высказывался, какая мерзкая, эгоистичная и наглая сучка Билл Каулитц. Из чего Дитер сделал логичный вывод, что упомянутый всякими нехорошими словами парень Вольфгангу попросту не дал. И это было феноменально, поскольку отказать Йоппу мог только самоубийца. Болен, считавший себя человеком рисковым и независимым, сам бы сначала сто раз подумал, прежде чем конфликтовать с опасным и злопамятным дизайнером, имеющим реальную власть в своей сфере. Впрочем, теперь Дитеру стало понятно, что путь в большую европейскую моду Биллу Каулитцу заказан.
К счастью, взбудораженный собственной обличительное речью, Вольфганг не поинтересовался, зачем Болену понадобилась информация о Каулитце, а Дитер, распрощавшись с другом, поймал себя на молодом любопытстве и предвкушении встречи.
Встреча удалась на славу. Сначала спозаранку в офис примчался взволнованный, как отец невесты накануне венчания, Питер Хоффман, который непременно желал присутствовать при разговоре с протеже. Дитер насилу выпер его из кабинета, злясь на себя за переданное волнение.
Близнецы явились вовремя, и явно с сильного перепоя. Опухшие, перемазанные косметикой, но гордые и готовые играть комедию. Болен моментально просек степень упоротости ситуации – Каулитцы настолько контрастировали с обещанным Хоффманом «Дивой и его таким же офигенным близнецом», что нельзя было придумать лучше.
Болен хохотал, смотрел на серьезные лица парней и снова хохотал. Наконец, с трудом успокоился, сделал широкий жест к дивану.
- Располагайтесь.
Близнецы бочком и как-то синхронно сдвинулись вправо, и Дитера снова одолел приступ неконтролируемого смеха.
Каулитцы пережили истерику поп-титана молча и с достоинством.
Кое-как успокоившись, Болен начал расспрашивать молодых звезд о жизни, старательно играя роль доброго продюсера. Братья на провокации не велись, держались монолитом, одновременно кивали, отвечали односложно, дышали в сторону. Тогда Болен решил взять парней измором, пустившись в долгий рассказ о своих достижениях на музыкальном поп-олимпе. Каулитцы моментально изобразили вежливый интерес, удобнее угнездились на диване, располагаясь к длительному времяпровождению. Взгляд Дитера потеплел. Продюсер указал на витрину вдоль стены, где выстроились многочисленные награды, и начал обстоятельно пояснять, каким образом была получена каждая из них.
- А еще у меня есть позолоченный кубок! – с крокодильей улыбкой вспомнил Дитер. – Только он у секретаря… она из него цветы поливает. Одну минуточку, покажу…
Поп-титан включил селекторную связь, попросил Карен принесть предмет гордости.
- Я сейчас блевану, – прошептал тем временем побледневший Том. – Сил нет слушать этого мудозвона…
- Держись, бро, – Билл стиснул похолодевшую братскую ладонь, сам чувствуя себя едва ли лучше.
Дверь распахнулась, в кабинет вместо девушки вступил Питер Хоффман, торжественно неся в руках блестящий кубок. Почему-то вид пафосной вазы повлиял на Тома крайне негативным образом. Мгновенно сообразив по изменившемуся лицу близнеца о неизбежном, Билл шустро выхватил у Питера кубок и подставил склонившемуся брату. Хоффман застыл. Дитер прикрыл ладонями глаза, его плечи мелко задрожали.
Билл смотрел, как Тома тошнило в боленовскую реликвию и понимал, что сейчас их выкинут с позором не только с небоскреба, но из немецкой рок-поп-музыки. Навсегда. Без права переписки и реабилитации.
- Вы что творите, гаденыши? – едва слышно прошипел Хоффман, когда Том с облегченным стоном откинулся на диван.
Билл лишь гордо взмахнул ресницами. Отвечать было нечего.
Тишину театральной паузы прервали тихие всхлипы. За своим бюро красного дерева рыдал от смеха Дитер Болен.
- Питер… умоляю… выйди вон! – просипел поп-титан. – И кубок… забери обратно. Парни его оценили. По достоинству.
Он снова завсхлипывал, утирая слезы.
Питер беззвучно выпал в холл. Болен опять включил связь с секретаршей.
- Карен. Холодной воды. Кофе. И пива.
Он посмотрел на невозмутимо-отстраненные лица близнецов.
- Давно так не смеялся. Игнорировать таланты не в моих правилах. Вы в жюри «DSDS», оба.
Дальнейшее общение с легендой немецкой поп-музыки прошло относительно гладко и интересно. Намного больше братьев волновала реакция Питера Хоффмана, но тот пропал, и до вечера близнецов никто не тревожил. Лишь ближе к ночи айфон Билла ожил. Абонентом оказался Дэвид Йост. Продюсер осторожно поговорил о пасмурной погоде в Германии и перешел к сути:
- Не знаю, какие разговоры были у Хоффмана с Боленом, но от себя скажу – вы очень многое можете вынести из проекта, и это кроме того, что посветите рожами на центральном канале в прайм-тайм. Дитера Болена не зря называют величайшим продюсером, каждый его совет по работе – на вес золота. Вы еще поблагодарите нас за участие в «DSDS». Если хотите что-то делать сами в музыкальном и режиссерском плане, то это прекрасная возможность пообщаться с невероятно опытными и успешными людьми.
- Мы уже заценили личность Дитера Болена, – заметил Билл, дождавшись паузы в монологе старшего товарища.
- Питер успел поделиться… – с сарказмом отозвался Дэвид.
- Он сам начал, – вставил Том. – Не надо было нас так пугать накануне.