***
Почувствовал, как вздулся рубец на спине, и усмехнулся. Боль. Привык и люблю ее ощущать. Ничто не дает настолько почувствовать себя живым, как эта сука-боль. Мы с ней давние любовники, и у нас полная взаимность: я ей даю себя иметь и имею ее в ответ, насмехаясь над тональностью и силой. Пока я еще ни разу не проиграл ей, и от этого она любит меня еще сильнее.
Я не отвел взгляд, а продолжал держать внимание Принцессы. А вот и реакция - сделала шаг навстречу и, как там, на плацу, куда выставили всех рабов, грациозно подошла ко мне вплотную. Я скользнул взглядом по упругому телу, затянутому в изумрудное платье, и подумал о том, что ей подошло бы красное. Алое, как кровь, к этой золотистой коже и темно-каштановым волосам. Взгляд задержался на груди и опустился ниже, к плоскому животу и тонкой талии, а потом и к стройным ногам. На секунду в голове вспыхнуло видение, где она обхватывает этими ногами мой торс, и тут же исчезло. Потому что она прекрасно знает, какую реакцию вызывает у мужчин, и пользуется этим, а я не хочу быть похожим на тех голодных кобелей, которые ее окружают и исходят слюной от одной мысли о том, что она прячет между ног. На самом деле там все, как и у других женщин, разве что подороже. Ухмыльнулся своим мыслям, и в этот момент демоница провела рукояткой плети по моей груди, продолжая смотреть мне в глаза. Она говорила, а ее прикосновения были достаточно ощутимыми, чтобы не отреагировать на них, но в тот же момент возбуждения не было, скорее, напряжение. Я уже давно вышел из того возраста, когда встает просто на красивую девицу, пусть и такого ранга. Кроме того, в ее глазах тоже не было возбуждения.
- Наглый кусок дерьма. У меня нет времени, парень, и, если ты не хочешь, чтобы я сама дала тебе имя, назови свое. Только имей в виду, что в детстве своих кукол я называла только женскими именами. Знаешь, почему? Потому что мужчина, который не называет своего имени и рода, добровольно отдаёт другим возможность управлять им.
- У меня нет рода и нет имени, я – раб с самого детства. Некоторые гладиаторы, с самыми устрашающими именами, пищали как девочки, когда им отрезали яйца. Как бы ты меня ни назвала, не имя славит воина, а воин славит свое имя.
Пока говорил, на секунду представил, как сжимаю её горло когтями, вспарывая вену, и как расширяются её зрачки от боли, пока я жру её кровь и жизнь... Высокомерная сука. Я поставлю тебя на колени и довольно скоро.
- И если Госпоже так хочется, то я готов доставить ей удовольствие и носить любую кличку, - резко подался вперед, - Придумывай сама. Наслаждайся.
***
Улыбнулась в его губы, едва сдержавшись от того, чтобы не отступить назад. Ублюдок! Впервые в жизни у меня появилось это мимолётное желание. И вызвало другое – желание заставить отступить его самого. Или более того – не просто отступить, но и опуститься на колени. Ведь это моя территория, и он лишь мой раб, моя собственность, которая не должна увидеть даже толики моего замешательства. Не страха, нет. Я инстинктивно чувствовала, что должна его бояться, что он и есть воплощение страха, но пока что ощущала лишь интерес, адреналин, взорвавшийся в венах от последних слов. Так многозначительно...Не сказал ничего особенного, но тон его голоса, то, как изогнулись уголки его губ, вызвало непонятный трепет в районе желудка.
- О, ты даже не представляешь, сколько наслаждения я планировала получить от тебя.
Отступила, поворачиваясь к Эйнстрему и показывая рукой на троих воинов.
- Этих отведи в их " покои", - усмехнулась, поймав самонадеянный взгляд одного из рабов - а его, - кивнула головой в сторону хама, - верни вампиру. Мне нужны бойцы, а не клоуны. Смех - развлечение мира смертных. В Аду готовы платить только за слёзы и кровь.
***
Сука! Ловкий блеф, но я оценил. Поиграем. В твою игру, в мои мы начнем играть, когда я буду полностью уверен в том, что являюсь гладиатором дочери Верховного Демона.
Клоун? Ты совершенно права - я буду развлекать тебя ровно до тех пор, пока не решу, что настала моя очередь развлекаться. Только тебе вряд ли понравится.
Она отвернулась, словно потеряв интерес, а я отчетливо произнес ей в спину то, что она от меня ждала:
- Арис. Ты можешь называть меня - Арис. Мне было бы безумно жаль, что все твои планы могут рухнуть только из-за того, что я не назвал своего имени.
Она резко обернулась, а я звякнул цепью, сбрасывая с нее стражников, как надоедливых псов.
- Планы насчет наслаждения. Не люблю разочаровывать красивых женщин....
***
Моя первая победа над ним. Щёлкнула языком, мысленно проговаривая его имя в голове. Мне оно понравилось. Арис. Оно ему шло. Пять букв в бесконечность Почему-то подумала именно о ней, застыв в бездне его взгляда. В нем скрывалось столько тьмы, что вместить ее могла только бесконечность.
- Впечатлил. Еще один плюс в твою копилку. Помимо имени, конечно, - подошла к нему вплотную и повернулась к слугам, - Можешь забрать остальных Эйнстрем.
Молча смотреть ему в глаза, исследуя каждую черточку лица, мысленно касаясь пальцами крепко стиснутых челюстей и пухлых губ в неизменной ухмылке. Интересно, как их изменяет улыбка. Не кривая усмешка, полная чувства собственного превосходства, а простая, самая обыкновенная улыбка. Умеет ли он вообще улыбаться? Воин, демон, выросший в стране кровного врага. Вряд ли. И тут же злость на саму себя. Потому что впервые появились подобные мысли. Сколько их было в моей армии? Таких же бойцов. Сильных, отчаянных, готовых принести мне победу даже ценой своей жизни. И никогда не хотелось запомнить ни их лиц, ни имён. Ничего не хотелось. Потому что они были лишь моей собственностью. Безгласной, бесправной, безымянной. Отвела глаза от его лица, думая о том, что всё же нет. Вот такого, как этот, с такой волей к жизни во взгляде еще не было. Проклятье! Как может настолько сильно веять свободой от того, кто вырос и пробыл в плену всю свою жизнь? Наверное, именно это и влекло к нему…нет, не влекло, пока только заинтересовало в нём.
Позади хлопнула дверь, возвещая о том, что мы остались одни, если не считать моих стражников - истуканов, стоявших за спиной бойца.
- Арис...А-ааарис, - обошла его по кругу, наматывая на ладонь звенья цепи, на секунду прикрыв глаза от ощущения холодного металла на своей коже и указательным пальцем чертя горизонтальную восьмерку на его спине.
Привстала сзади него на цыпочки, с досадой отметив, что ниже мужчины на целую голову, если не больше, и прошептала в ухо:
-Мне нравится твоё имя, Аааааарис. И твоя смелость. Но пока, - слегка отступив назад, чтобы не коснуться его спины грудью, - это единственное, что мне в тебе нравится. Постарайся расширить этот список до следующего боя.
Обойти его, теперь вставая прямо перед пленным и, выпустив когти, провести рукой по груди, оставляя царапины, шумно вдыхая запах его крови. К ничтожествам можно прикасаться только так – наказывая, доставляя боль. Оттолкнула его от себя, другой рукой натянув веревку, с удовлетворением глядя, как наполняются бешенством его глаза:
- Ты - мой раб, запомни. И не позволяй себе более того, что я позволяю рабам.
***
Она тоже оценила свою победу, впрочем, мы оба изначально понимали, что именно так и будет. Вот только с одной большой разницей - я знал, кто передо мной, и вполне оценивал своего противника, а она пока видела перед собой только раба.
Повторяет мое имя, а меня воротит от того, что она так раскатывает его своим голосом, слишком нежным для такой сучки, как она. Я бы предпочел, чтобы она придумала мне кличку. Стала за моей спиной, и я напрягся от прикосновения острого ноготка к разгоряченной после палящего солнца коже. Зашептала на ухо, и я невольно почувствовал желание резко обернуться и схватить за горло, чтобы не подходила со спины, но сдержался, стараясь дышать ровнее. Провела ладошкой по моей груди, и, да, дышать стало сложнее, все же шлюх у меня не было довольно давно, а я не железный. Усмехнулся - такая же, как и все. Озабоченная богатая сучка, которая совмещает выгоду от боев с грязным развратом, трахая своих гладиаторов. Управляет ими с помощью похоти. Кнут днем и пряник по ночам в виде ее роскошного тела. Впилась ногтями в мою грудь, раздирая плоть и заставляя стиснуть челюсти от резкой боли. Вот так-то лучше, но эрекция не ослабевала, а стала сильнее...Меня возбуждало то, как она медленно разрывала мою кожу.
Натянула цепь, а я посмотрел ей в глаза и сдерживая ярость тихо сказал:
- Так как ты управляешь рабами, Госпожа? Силой или держишь их за член? Что у тебя получается лучше? Дашь возможность сравнить...эмммм... расширить список иными достоинствами?
Я понимал, что за это может последовать жестокая порка, но я так же видел этот нескрываемый интерес в ее глазах. Ей нравилось, ее удивляло, ее озадачивало. Ей перестало быть скучно…а ведь это дорогого стоит, да, сучка?
***
Улыбнуться ему в лицо, в который раз за этот недолгий разговор. Но отец всегда учил меня, что сопернику нужно показывать свои зубы, но не склоненную голову. Эти слова с грязными намеками...в Мендемае никто не позволял себе так разговаривать со мной. Ненависть, зависть, похоть или благоговение - те эмоции, к которым я привыкла. И никогда эти эмоции не были чистыми, все они были разбавлены страхом. Скорее, даже представляли собой своеобразную смесь из ужаса и других чувств.
Но этот мужчина...от него волнами исходили ненависть и похоть. Впрочем, последнее объяснялось просто: он был рабом, и один только Дьявол знает, как долго у него не было женщины.
- Нельзя управлять рабами, которыми уже управляет похоть. Я предпочитаю метод кнута и пряника. Слышал о таком, эльфийская игрушка? Сегодня твой счастливый день - день пряника. Будь хорошим мальчиком, перестань нарываться, и никогда не узнаешь, каким бывает мой кнут.
Отступила от него и направилась к двери. Повернула голову через плечо к охранникам.
- Приведите ему шлюху. Завтра бой, я хочу, чтобы он думал о том, как убить соперника, а не как его трахнуть.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Арис. Лиат
- Моя Госпожа, ваш конь уже готов.
Эйнстрем недовольно поджал губы, тем самым показывая, насколько моя идея с прогулкой сегодня кажется ему абсурдной. Закатила глаза, проходя мимо него и легонько поцарапав ногтями плечо. Он вздрогнул, напрягшись и опустив глаза, следуя за мной к своеобразной конюшне во дворе Цитадели.
- Что расскажешь о моих воинах?
- Один из них всё еще валяется на своей лежанке, восстанавливаясь после встречи с ...некоей Госпожой…, - он благоразумно промолчал, не называя имён и памятуя о том, что даже у мрачных стен Цитадели, оставшейся позади нас, есть уши. Пусть даже звуки наших голосов перекрывались громким фырканьем лошадей и недовольным топотом копыт.
То и дело раздавались утробные звуки, отдаленно похожие на рычание, что говорило о том, что животные устали стоять в стойлах и хотели размяться.
Склонила голову набок, останавливаясь возле стойла и многозначительно посмотрев на Эйнстрема, гордо вздернувшего подбородок вверх.
- Астарооооот, - улыбнулась, протягивая руку к могучей шее животного и поглаживая её ладонью. Конь радостно и в то же время требовательно заржал, мотнув головой. Казалось, можно обжечься от одного только прикосновения к нему. Настоящая лава под кожей растекалась и бурлила там, куда я дотрагивалась. Пропустила между пальцами серебряную гриву, снова и снова любуясь тому, как она переливается, яркий контраст с иссиня-чёрной мастью животного.
- Красааааавец, Астарот. Ты ж мой красавец, да? - Конь оскалился, нетерпеливо вставая на дыбы и стуча передними копытами по деревянной поверхности.
Эйнстрем засуетился, открывая стойло, не забывая опасливо оглядываться на фыркавшего жеребца. Не смогла сдержать улыбку, мне иногда казалось, что Астарот намеренно пугает бедного парня. К слову говоря, Эйнстрем не из слабого десятка. В свое время он даже участвовал в боях и выигрывал. Но Астарота невозможно было не бояться. Как и его отец, Люцифер, он наводил ужас даже на бывалых наездников.
- Отец подарил мне его с тайной надеждой, что я соглашусь на ту кобылу, что он мне привел ранее, - конь склонил голову, касаясь мордой моих волос, и я могла поклясться, что он признается в том, как соскучился.
- Помню, моя Госпожа. Как и то, что в итоге та кобыла досталась мне. - сухо перебил друг, отходя на расстояние в негласно установленные между ними три шага. Ближе к себе Астарот не подпускал никого, кроме меня и отца.
- Она была довольна неплохая, Эйнстрем, не ворчи.
- Она была лошадью, а не бездушным убийцей, от нее именно это и требовалось.
Аш называл моего коня "Зверем", а я видела в его красоте и мощи неприкрытую силу, способную сбить с ног кого угодно. Много лет назад эта сила добровольно опустила голову, позволяя оседлать себя маленькой девочке, признавая своей хозяйкой к досаде и одновременно гордости отца.
Он отдал мне его с условием, что никто больше не сможет оседлать жеребца, и мой красавец не подпустил к себе ни одного из лучших воинов самого Аша, нападая на них и едва ли не бросаясь мощной грудью на мечи.
И сейчас я вспоминала о другой силе, такой же могущественной и манящей, но закованной и клеймённой, в отличие от Астарота, так и не признавшей над собой Господина.
- Ты не рассказал мне про второго воина. Понравился ему мой подарок?
На какое-то мгновение я даже подумала, что всегда сдержанный мужчина смачно сплюнет, выругавшись. Хотя, судя по его глазам, мысленно он всё-таки парой крепких слов приложил пленника. Но Эйнстрем лишь покачался на пятках вперед-назад, заложив руки за спину. Самый верный признак того, что он раздражён.
- Гладиатор пренебрег вашим даром, выставив рабыню за дверь.
Сердце почему-то замерло от понимания того, что он не спал с той шлюхой, которую приказала отправить к нему. Я была уверена, что он предпочтет снять напряжение, наверняка, скопившееся после пленения, и тут же появилось мерзкое ощущение досады на собственную радость.
- Ну, добей меня, скажи, что он еще и голодовку объявил.
- Нет, моя Госпожа. Ублюдок жрёт всю поставляемую еду подчистую. - Отлично, парень понимает, что ему нужны силы для поединков, а значит, следующие мои победы не за горами, - Более того, вчерашнюю девушку он предварительно возбудил, насытился ее эмоциями и только после этого выдворил.
***
Цитадель, на долгие месяцы погрузившаяся в траурное молчание, сегодня ревела диким зверем. Его многоголосый голодный рёв сотрясал мрачные стены, вызывая дрожь предвкушения у любого, кто восседал на скамьях, расположенных вокруг арены. И пусть мендемайское солнце осталось за толщей мраморных стен, продолжая убивать всё живое, сжигая их дотла, здесь, в окружении холодных серых камней, жар будто расстилался по стенам языками адского пламени. Казалось, его можно увидеть в бликах, отбрасываемых стальными мечами, услышать его треск за каждым лязгом скрещиваемых орудий.
Цитадель взревела в очередной раз, и я невольно вздрогнула, глядя в самый центр круглой арены, огороженной своеобразным частоколом из костей побежденных воинов, каждое звено которого было украшено безглазым черепом.
- Хорошшшш, ублюдок. Только посмотри на него, Лиат. - Тирана склонилась к моему уху, едва не выдохнув, когда один из бойцов отпрыгнул назад и, пригнувшись, вдруг резко ударил нападавшего на него соперника мечом прямо под ребра. Огромная лысая глыба пошатнулась, шумно вздохнув, но парень не дал ему очнуться и, точным ударом ноги отбросил его на спину и, эффектно подняв правую руку, явно играя на публику, вонзил сталь прямо в сердце противника. Вздернул руки вверх в победном жесте и повернулся в мою сторону, нагло ухмыляясь. Длинными окровавленными пальцами провел по своим губам, оставляя ярко- алые следы и оскалился.
- Я.ХОЧУ.ЕГО. - Тирана впилась пальцами в мое запястье. - Демоны Ада! ты только посмотри, какой он...Это тело...Только представь, оно, наверняка, способно обслуживать свою Госпожу в течение долгих часов.
Я поморщилась, высвобождая свою руку.