Заметив выжидательный взгляд, она оторвалась от книги.
– Скажи, ты бы хотела сегодня встретиться с Ником?
– Разумеется, нет.
– А мы с ним так давно не виделись… Конечно, можно было бы куда-нибудь пойти, но вот только денег ни черта нет, так что можно было бы пригласить его в гости, но ты ведь будешь против?
– Да ну что ты, совсем нет – это я его видеть не хочу, но с чего бы мне вашим встречам-то препятствовать, в принципе, там неплохая погода, я могу и прогуляться, пойти в кино… А до скольки вы планируете тут сидеть?
– Даже не знаю, но если бы ты сумела себя занять часов до 11 вечера, то было бы здорово.
– Ничего себе, так долго… Ну ладно, что-нибудь придумаю.
Натянув джинсы, она пошла умываться. Сквозь плеск воды было слышно, как Антон говорил Нику: всё отлично, можете приходить, у нас есть время до 11.
«Можете приходить, то есть, он не один заявится, а ещё с кем-то… Впрочем, какая мне разница», – Выйдя во двор, Крис невольно улыбнулась. С разных сторон на неё внимательно смотрели пуговками-глазами множество снеговиков. Они были ещё совсем юны, датой их рождения значились сегодняшнее утро и вчерашний вечер: снег как раз слегка подтаял, благосклонно позволяя радостным детям лепить из него всё, что только заблагорассудится. В этом случае целую армию практически одинаковых, но довольно милых, приветливо улыбающихся снеговиков.
Скрип снега под ногами, заглушаемый звонким смехом детей и серьёзными, увесистыми фразами родителей, которыми они перебрасывались друг с другом, не позволил ей включить музыку в плеере. Это было бы просто преступлением против всех маленьких радостей, скрашивающих ничем не примечательные дни, вызывающие улыбку или воспоминания о чём-то добром и светлом.
Она старалась наступать на ещё не тронутый снег и внутренне улыбалась, слушая, как он тихонько похрустывает под её красными ботинками. Казалось бы, ничего особенно хорошего не происходило. Антон вот предпочёл провести время в обществе друга и ещё кого-то, хотя они собирались побыть вместе в этот день. Зная Ника, можно с уверенностью сказать, что он с собой приведёт, как минимум, нескольких девушек довольно легкомысленного поведения. Пойти в общем-то некуда…
Но, несмотря на это, сейчас она была счастлива. Детское ощущение, что вот-вот произойдёт что-то чудесное и почти волшебное, впереди ждёт ещё много сюрпризов, а жизнь легка и прекрасна. А как иначе, когда снежинки так сверкают на солнце, а вокруг с интересом поглядывают по сторонам снеговики, такие разные. Среди них даже есть кот. Скрип-скрип, ботинок разрушил очередное бесчисленное множество снежинок – так же легко и непринуждённо, как жизнь рушит мечты, мгновения восторга и минуты счастья, гораздо быстрее, чем разрушает печаль, горечь утраты и тоску о несбыточном. Сверкающий прекрасный замок почему-то гораздо проще уничтожается, чем неказистый мрачный старый дом из тусклого камня.
Мимо прошёл важный карапуз в зелёном комбинезоне, рядом с ним неспешно вышагивала мама, подстраиваясь под его шаг.
– А мы пойдём в парк?
– Нет, мы только дойдём до магазина и домой.
– Но я хочу в парк.
– Я же сказала, нет.
– А почему?
– Потому что я так сказала, не задавай глупых вопросов.
Крис негодующе покосилась на маму малыша. Не то, чтобы она любила детей и сочувствовала ребёнку, которому сегодня прогулку на свежем воздухе заменит блуждание между продуктовых рядов. Но вполне возможно, что таким безапелляционным запретом на любопытство, на озвучивание интересующих вопросов да и, в конце концов, на нежелание подчиняться без видимых на то справедливых причин эта женщина средних лет с не по годам ярким макияжем, облаченная в необъятных размеров пуховик поставит крест на развитии независимой личности в этом карапузе.
С детства его, как и многих других счастливых обладателей родителей с авторитарными замашками, приучают к молчаливой покорности, к подчинению без лишних вопросов и согласию без долгих размышлений. Спустя десятилетия эти самые родители будут недоумевать, почему их повзрослевшие дети так и не стали харизматичными лидерами, занимающими ключевые должности в компаниях, а грустно и безропотно выполняют свои обязанности. Главная ценность работы для них – «чтобы никто не трогал».
Почему так случилось? Да просто когда-то, очень давно, они не хотели огорчать своих родителей и поддались им. Научились подчиняться, но, к сожалению, не только родителям. Это стало чертой их характера, глубоко укоренившейся в детстве, тогда, когда в один прекрасный день они усвоили, что проще и правда послушаться, не задавая лишних вопросов, а потом больше особо не задумывались над этим, соглашаясь просто по привычке.
Никто не знает, что ждёт этого ребёнка, напоминающего в своём комбинезончике космонавта в миниатюре, но уже сейчас можно предположить, глядя на его решительную физиономию, что так просто он не поддастся решениям других людей, даже маминым.
Сейчас он только заплачет, после того, как мама грозно повторит ему своё решительное нет, потом он заплачет ещё громче, прямо в магазине – и, в конце концов, она пообещает ему долгую прогулку чуть позже, после обеда. Поняв, что можно воздействовать на решения других, он будет пополнять копилку методов влияния и однажды научится аргументировать свои решения так, чтобы другим предложенный вариант показался единственно возможным. Или просто продолжит истерить всю оставшуюся жизнь.
Может быть, всё сложится совершенно иначе, но безучастная ко всему статистика показывает, что часто в креслах руководителей оказываются в прошлом непослушные непоседы, вечная головная боль родителей и учителей.
В отличие от этого малыша Крис совсем не хотела гулять. Нет, утром у неё было желание насладиться зимней прохладой и пополнить армию снеговиков. Но одинокие прогулки в воскресный день её угнетали. Слишком много счастливых парочек. Слишком влюблённые взгляды друг на друга.
В одиночестве с этим невыносимо сталкиваться. Даже если у тебя и нет острой потребности в нежных взаимных чувствах, то в этот момент она внезапно появляется и настойчиво портит солнечное настроение выходного дня. По этой же причине нет смысла идти в кино. Хочется спрятаться и никого не видеть. Смотреть в потолок. Ни о чём не думать. Сниму комнату до вечера, решила она. Заодно и высплюсь, сосед ведь сегодня лишил такой возможности.
Смотришь на начальника и представляешь, как в прошлом он был истеричным карапузом. Целеустремлённость. Требовательность. Брызги слюной.
3.1
Шёл снег. Так романтично, пушисто и суицидально падал в пропасть земной жизни с неба, словно объевшиеся мухи валились с серых небес, лениво барахтая в пространстве своими снежными лапками. Да, наступает прекрасное время, когда нежные романтики выбираются в отечественных реалиях из хрущевок и сталинок на свободу в пору снегопадения.
Помышляют о чём-то столь трогательном, что тебе даже неловко было бы заглядывать тайком в их кристально чистые помыслы, потому что подсознательно боишься того, что нечто подобное, пусть даже и не применимое к твоей жизни, может слегка приглянуться и тебе.
Все эти милые держания за ручку и поцелуи под фонарём, а эти люблю с придыханием и преданные взгляды так прелестны, что хочется ласково разбить электрогитару об их головы, чтобы хоть как-то развеять волшебную невыносимую атмосферу любви и гармонии.
Шагая по серым улицам блёклого города и глядя себе под ноги, ты замечаешь чьи-то одинокие следы, сбоку у сугроба заносимый снегом труп собаки, даже в наушниках слыша чей-то слишком звонкий, чтобы не быть раздражающим, смех. А потом тебе на нос важно усаживается огромная снежинка и ты напрочь забываешь обо всём.
Возможно, это неожиданно решило проявить себя безразличие ко всему неприятному в окружающем мире, этакая защитная реакция, которая где-то глубоко прячется предположительно почти в каждом из нас и изредка высовывает нос из глубин подсознания. Или ты просто тоже решил побыть если и не счастливым, то, как минимум, умиротворённым в этот вечер.
Иногда ты живёшь как будто по привычке, не придавая происходящему особого смысла. Ешь, пьёшь, идёшь на работу, общаешься с друзьями и знакомыми, ходишь в гости, пьёшь пиво. Вы о чём-то говорите, и ты тут же об этом забываешь. Кто и что сказал, выкидывается в мусорный бак в закоулках памяти и никакое «а ты помнишь» не достанет этот мусор оттуда. А бывает так, что любая мелочь и деталь наполняется каким-то смыслом, как будто всё происходящее – с любовью продуманные детали артхаусного кино, затянутого, порой странного, но определённо имеющего цель и значение.
Не просто разговоры, а о самом главном, обязательно ночью и в чужом городе. Не гулять в выходной в тёплый день, а прогуливая учёбу или работу, ёжась от холода и потом согреваясь горячим чаем с вареньем бабушки у кого-то в гостях. Не очередные отношения, а безумная любовь и обязательно навсегда. И пусть это всё снова окажется мимолётным и преходящим, сейчас это самое важное, и только такие моменты и есть настоящая жизнь.
Шёл снег. Почти счастливый скептик, задрав голову, следил за тем, как жирные снежинки кружились в беспорядочном танце при свете фонаря. Возможно, это было временное помутнение рассудка, но отрицать тот возмутительный факт, что он следил, уже было невозможно.
Сложно сохранить брутальность и невозмутимость, когда на твоём носу сидят снежинки.
3.2
Когда она проснулась, за окном было темно, лениво падали редкие снежинки и прохожие недовольно морщились, когда отдельные из них случайно приземлялись на нос, делая его холодным и мокрым.
Снег падает во сне, падает наяву, повсюду всё полуприкрыто белой холодной завесой. Он неотступно следует за прохожими, оставляя за собой белые пушистые следы в погруженных в зимнюю дрёму дворах или мокрые серые лужи на теплотрассе.
Крис, закутавшись в одеяло по самый нос, задумчиво смотрела в окно. А вдруг сны – это не результат переосмысления происходившего нашим подсознанием, а время пересечения реальностей нашего существования? Что если мы существуем в нескольких измерениях, а это временное одиночество в гостиничном номере всего лишь одна из проекций, а она настоящая – это тот скептик из сна, с которым у них схожие мысли, но разная кривая событий в жизни? Просто где-то она женского рода, где-то мужского. Хотя какая, в сущности, разница, кроме разве что более рационального сознания у мужчин и тяги к необъяснимым выводам и вытекающим из них мучительнейшим выяснениям отношений у женщин. Но поскольку это всего лишь стереотипы, то разницу можно посчитать минимальной и только со стороны физиологии.
Кто знает, может, на самом деле она – это только затянувшийся сон, который ей кажется целой жизнью, а в другом мире уложится всего лишь в несколько минут промелькнувших сновидений и несколько часов смутных почти неуловимых воспоминаний в реальности.
Возможно, где-то Антон – настоящая она или она настоящий Антон? Или они оба не существуют и являются лишь плодом чьего-то воображения, двумя сторонами одной личности, проблемой выбора в воспалённом сознании, неспособном определиться, какое поведение наиболее предпочтительно.
Некая иная Крис может также сидеть на кровати в городе, аналог которого здесь ещё не построили, смотреть в окно и вспоминать сон-дежавю, как сидела в номере в гостинице, вспоминая сон.
Или Антон уснул в объятиях неизвестной легкомысленной девушки, которая прижимается к нему, отдавшись во власть сна об одинокой девушке в гостиничном номере, укутавшейся в одеяло по самый нос, прячущейся от холодной погоды и безразличия, казалось бы, близких людей.
«Какая чушь приходит в голову, если проспать почти целый день», – стряхнув с себя последние впечатления ото сна, Крис потянулась к телефону: никто не звонил, только пришло сообщение от Антона: «Переночую у мамы, увидимся завтра. Извини за небольшой разгром в твоей комнате».
Крис только хмыкнула, что могло выражать её сдержанное порицание, негодование или безразличие, да и вообще всё, что угодно, и начала собираться.
Время было настолько позднее, что дожидаться общественного транспорта уже не имело никакого смысла. Она позвонила в такси, и сонный апатичный с нотками лёгкого раздражения голос ответил ей, что водитель перезвонит, когда подъедет.
– Спасибо за заказ, всего доброго! – ещё более недовольно произнёс голос и повесил трубку.
Интересно, её руководство вообще в курсе, как мило она беседует с клиентами?
Откровенная нелюбовь к ближнему своему – как часто с этим приходится сталкиваться, и как необъясним факт заранее предвзятого негативного отношения к ещё не сделавшему ничего плохого тебе человеку. Такие люди часто говорят, что если ждёшь плохого, то оно уже не будет для тебя неприятным сюрпризом, однажды, правда, Крис довелось услышать продвинутую версию этой философии от настоящего пессимиста со стажем:
– Если всегда готов к плохому, то и хорошее тебя не сильно огорчает.
Это парадоксальное высказывание даже не сильно позитивной Крис было сложно воспринять.
Готовность к плохому, отсутствие реакции на хорошее – а вдруг это розыгрыш, и я своим восторгом выставлю себя дураком? А если и не розыгрыш, то наверняка это временно и повлечёт за собой кучу непредвиденных проблем. Так стоит ли радоваться и надеяться на лучшее сейчас, чтобы потом огорчаться?
Каменно мрачное выражение лица, холодный голос без намёка на эмоции или же с настороженно-враждебными нотками. Они думают, что облегчают себе жизнь, но делают её скучной и серой, а в чужие привносят, иногда на мгновение или пару минут, а порой и на гораздо большее время, тут уж как повезёт, точнее, не повезёт, лишь обиду и огорчение или негодование и ярость. В зависимости от того, насколько ты был к этому не готов.
Хотя подобные вечно недовольные личности сказали бы, незаметно усмехнувшись самым уголком губ, что у них бы это не вызвало никаких отрицательных чувств, ведь они всегда готовы к плохому, чем бы оно ни было.
Вся жизнь их – взгляд сквозь серые очки с фильтрами «я же говорил, что так будет», «я предупреждал» и «я чувствовал, что так всё обернётся, и вот, посмотрите…». Остаётся лишь посочувствовать, а в случае Крис перестать, наконец, негодовать по поводу плохого сервиса в службе такси, и отправиться домой, точнее, в то место, что служило ей очередным временным пристанищем.
Готовность к плохому обеспечит идеальную обыденность без эмоций и пульса. Круглосуточно и без процентов.
3.3
Антон брёл по улице. Оставаться сегодня с Крис ему не особенно хотелось. Успев за этот вечер переспать с одной милой, но ужасно пьяной блондинкой, имя которой, разумеется, не запомнил, он решил, что план на день выполнен и можно отдаться объятиям теперь уже не девушки, а Морфея.
Градусы алкоголя в его крови делали очертания спящего города слегка растушеванными до налёта романтичности и задумчивости, к чему он, впрочем, сейчас совершенно не был склонен.
Он пытался вспомнить имя той, с которой не так давно делил постель. Не получилось. Чьи-то имена остаются в памяти, от некоторых не остаётся ни воспоминания. Их всех, этих девушек на ночь, месяцы или годы, можно разделить на несколько пронумерованных строчек в таблице характеров. Несколько типов внешности, несколько типов темпераментов. Знакомый подвыпивший психолог убедительно доказывал, что все мы как слегка отличающиеся детали одного конструктора, а вдрызг пьяный психотерапевт, опрокидывая бокалы, с задором студента-первокурсника как-то объяснял отклонения от этих общепринятых образцов деталек. Конечно, обычно всё это облачается в почти безобидные научные формулировки, но суть не меняется и места романтическим заблуждениям о личности не остаётся.
Антон девушкам уже даже не признавался в любви. Просто выслушивал и произносил многозначительно «бывает…» Влюблённость? Всего лишь химические реакции в организме и ничего более. Не такая, как все? Чушь полная. Всё это уже было в том или ином варианте.