Смотрю на него и удивляюсь, наконец, решаюсь его прервать.
— Пап, но ведь тебя предал отец.
Тот, сразу помрачнев, подкинул пару веток, что сухо затрещали.
— Знаю и видел. Что ты хочешь от меня услышать?
Пожимаю плечами.
— Ну… я бы, наверное, завел интрижку на стороне, ну, обиделся бы точно. Как он смел тебе изменять?! — к моему удивлению отец лишь рассмеялся вновь.
— Ох, сынок… я давным-давно знал, что он изменяет мне. Но всегда надеялся, что он наконец-то поймет, что я тот, кто любит его и ждет. А он лишь устраивал мне очередную истерику, боясь, что я ему изменю. Думаешь, он о моей жизни пекся, когда устраивал сору при всех во время нашего отъезда? Нет, сынок, он ревновал меня к эльфам. А еще он не позволяет мне видеться с Александром. Но я всё равно делаю всегда всё по-своему. Я полюбил его тогда, наделив его придуманным образом и внушив себе, что я тот единственный, кто ему нужен. А он, наоборот, сорвался с нашей с ним первой брачной ночи. Он хотел получить недосягаемое и, получив его, разочаровался. Я жил с ним ради тебя, сынок.
Кидаюсь ему в ноги.
— Ну почему, отец? Так нельзя. Видеть тебя счастливым и любимым — вот мое счастье.
— Сынок, ты уже вырос и теперь ты видишь, что я оставляю твоего отца не из-за тебя, а из-за того, что он давным-давно наплевал на нашу с ним любовь. Её не было.
Неверяще смотрю на него.
— Так ты его бросил? Ты уже принял решение?
Он кивнул, с горечью глядя на меня.
— Да, потому и пошел с тобой траву эту собирать, чтобы поговорить, сынок. Но как видишь, всё случилось как нельзя лучше. Ты и сам всё увидел.
Я смотрю на костер и представляю, что сейчас всё будет не так, как раньше. Не будет больше наших семейных посиделок, упражнений вместе с отцом в лесу. Память подсказывает некоторые моменты, и я только сейчас понимаю, когда у него были омеги. Мы часто занимались в лесу, и вокруг нас всегда были омеги. Разведенные и просто молодые. Ну, тянулись к нему почему-то только взрослые омеги. Чем-то он их брал. Я думал, что отец с ними по делу общается, ведь он вожак всех оборотней. Может, он решает их дела, помогает. А он вон что крутил. Тогда, воистину, у него было очень много измен моему отцу. Сердце заходится болью.
— Я не хочу в тот дом.
— И я не вернусь. Так что принимай приглашение Атейло. Его сынок пусть подрастет. Тебе всего-то надо быть с ним до десяти лет. Раз в день бери его на руки да корми из бутылочки пока. А там научу дальше. Но ребеночка негоже бросать. В нем и наша кровь есть. Он ведь ваш общий. Рдана подсобила малость, конечно, но видишь, всё получилось. Ну и ты, конечно, понимаешь, что жить у драконов — это великая честь для нас. Десять лет как десять дней пролетят.
Смотрю на отца, а мысленно уже согласился с ним. Если он согласен тут остаться, то и я только за.
====== Часть 3 ======
POV Саши
В тонкой рубашечке и ползунках мой сын упрямо полз через порог комнаты, желая исследовать и другую часть своего мира. Широкое лицо, словно солнышко, озаряло всех нас, когда он поднимал златокудрую головку кверху, разглядывая нас. Длинные ресницы, казалось, были до бровей, а пухлые губки и щёчки хотелось целовать и целовать.
Не отрывая взгляда от его движений и потуг, беру тонкую подушку и подкладываю ее на порог. Малыш, обижено засопев, тянет ее на себя, я на себя. Лицо Гирана вновь осветила улыбка, это ведь новая игра с его другом и отцом.
Мы с отцом уже почти год жили у Атейло. Малыш не рос, как обещали все драконы, семимильными шагами. Возможно, по причине того, что я был всё-таки оборотнем. Атейло приходил редко и часто просто увозил малыша куда-то. Я редко с ним встречался. Мы с отцом тогда уходили к целителям драконов и пропадали там днями. Все дела в Академии передали другим учителям и вроде бы мы успокоились. Но я видел, как мой отец подолгу смотрит в окно. Мы редко оборачивались, чтобы просто побегать в лесу. Но оба чувствовали, как за нами следят. Мороз по коже проходил, когда Атейло ожидал в уже обставленной гостиной огромный дракон. Мы с отцом тогда вообще не выходили из своих комнат. В самом доме, казалось, становилось темно и тяжело дышать.
— Отдай Гиранчику подушку, пусть он победит, сынок. — тихо шепчет мне отец, глядя, как мы играем. Атейло стоит у окна и задумчиво смотрит на нас. Сегодня, наверное, впервые, когда мы все втроём вместе собрались.
— Наши лекари удивляются тому, как вы быстро учитесь нашей магии лечения. — говорит он тихо, его взгляд прикован к нашему сыну. Отец отзывается сразу:
— Спасибо, но это они очень хорошие учителя. Такие терпеливые и мудрые, учиться у них — счастье.
Атейло чуть улыбается уголками губ, и его взгляд поднимается на меня. Я смущено опускаю голову и беру малыша на руки. Тот начинает с визгом трогать волосы, лицо, грудь. На рубашке сразу полетели завязи, и я, не желая быть замученным заживо, сажусь снова на пол, еле отрывая Гирана от себя. Ну, силушкой он, конечно, не обижен. Слышу смех сразу отца и дракона.
— Ты родился быть отцом, Саша. — говорит, смеясь, мне отец. Краснею от смущения.
— Нет, он просто такой… — не могу подобрать слов и вновь натыкаюсь взглядом на дракона. Он не сводит с меня глаз, ожидая ответа. Отец выходит из комнаты, оставив нас, со словами:
— Сегодня же нас пригласили на вечер, когда заснёт Гиран, в гнездо главного лекаря, Сумиляр настаивал, чтобы я приготовил ему нашу настойку. Я скоро, сынок. — он даже не обернулся, когда выходил из комнаты. Но я всё равно кивнул ему в спину и посмотрел ожидающе на дракона. Но тот даже не сдвинулся с места. Он смущал меня. Его взгляд, его случайное касанье моей руки. Вот он присел к нам на пол и весело протянул руку Гирану, и тотчас восхищенный возглас малыша огласил комнату. Атейло подул ему в глаза и что-то прошептал на ушко, Гиран рассмеялся, словно колокольчик.
— Смотри, что он умеет уже. — и уже Гирану: — Сыночек, бууууу…
Малыш, посмотрев на него, решительно протянул:
— Ббууу… бууууу… — и из его рта тотчас пошел дым. Я испуганно замер, не в силах пошевелиться. Атейло рассмеялся.
— Не бойся, это всего лишь дым. Он должен быть обязательно, и мною контролироваться. Я учу его не выпускать его постоянно. А только при определенном голосовом звуке. Иначе он может в детстве уже перегореть.
Слушаю его, позабыв обо всем на свете. А он уже рассказывает о том, как дальше будет развиваться наш с ним сын. Затем медленно встаёт с ним на руках и начинает ходить по комнате, продолжая мне рассказывать истории драконов. Слышу лишь его голос и вздрагиваю, когда меня трогают за плечо.
— Саш, Саш?! — недовольно ворчит отец.
— Иди, переодевайся, нас уже ждут. Малыш спит, дракон, кажется, ушел. Если малыш проснется, то поверь, мы первые будем знать об этом.
Я киваю ему и удивляюсь. Ну как я мог заснуть?! Словно меня зачаровал голос дракона. Потряс головой, и она тотчас откликнулась, словно не моя, головокружением и болью.
— Сын? Что с тобой?! — тревожно спрашивает меня отец.
Вижу его напряженный взгляд и чувствую, как по телу проходит первая волна оборота. Тотчас слышу, словно в тумане, голос отца, что уже требовательно читает охранные заклятия, и понимаю, что это всё бесполезно. Кто-то более властный, более могущественный и древний зовёт меня. Тело продолжает оборот, из меня словно вытряхивают всю память и как кутенка гонят на улицу, в лес.
Открываю воспалённые глаза и скребу лапой землю. Взгляд мой успевает заметить в большом доме, в окне, красивого мужчину, что беспомощно стучит мне в окно. Но меня тянет в лес. Живительная радость оборота и дикой природы течёт по крови, бодря меня и наполняя всё мое тело весельем, граничащим с безумием и злостью. Я не помню, кто я, не помню, зачем я здесь. Но тело несёт меня туда, вперёд, быстрее и быстрее. Ветки деревьев, словно руки человека, цепляют меня, словно предупреждая, что надо остановиться, что там опасность, но меня влечет, тянет. Вою от глухой тоски по тому, кто зовёт меня.
Сколько так бегу, не помню. Но лапы и тело не знают усталости. Выскакиваю на огромную поляну и замираю, как вкопанный, перед тем, кто там стоит. В расстёгнутой рубахе и кожаных брюках мужчина кидает на меня ленивый взор, и его взгляд кажется мне знакомым. Где-то, когда-то, я видел его. Чернота обступает меня, сразу становится тяжело дышать. Скулю от бессилия и падаю оземь.
— Оборачивайся, Саша. — шепчет он с усмешкой.
Не могу противиться его власти надо мной. Да и кто я перед ним?! Никто! Пыль! В его глазах я вижу лишь скуку и… слабый интерес ко мне. Я уже обернулся и, встав на колени перед ним, жду покорно своей участи.
— Красивое тело, но время заберёт его скоро. — говорит он вслух, обращаясь скорее к себе, размышляя о чем-то своём.
Он медленно подходит ко мне и приподнимает мое лицо за подбородок, дергая дерзко, вызывающе осматривая меня. Мой взгляд ему, видимо, не нравится, он видит, как я пытаюсь сопротивляться ему.
— Приласкай меня, оборотень. — требовательно звучит его голос в моем мозгу.
И всё тело тянется исполнить его прихоть. Мои руки уже освобождают его мощные бедра и стройные ноги от кожаных, тонкой выделки, брюк. Огромный возбуждённый член дерзко и вызывающе покачивается над моей головой. Он терпеливо ждёт, когда я подниму голову и приступлю к тому, чего никогда ещё никому не делал.
Память подсказывает картинкой, то, что я когда-то видел. Некрасивый оборотень голый в постели стонет с закрытыми глазами. Между его ног расположился симпатичный молодой омега и самозабвенно облизывает и сосёт член альфы. Узел на члене альфы уже набухает, но омега с лёгкостью и его проталкивает в свой, казалось бы, небольшой рот.
Откуда я это помню?! Но зов стоящего передо мной мужчины сильнее, и тело моё дрожит от жажды послушно выполнить его требование. Глажу его набухший член, и рот наполняется слюной. Сглатываю и принимаю головку члена, вталкивая в своё горло до боли, до позывов тошноты огромный член лишь наполовину. Огромный мужчина лишь тяжело дышит. Но я чувствую, как его член становится ещё твёрже и больше там, в моем горле. Слезы текут из глаз помимо моей воли от тошноты, но вскоре и это неудобство проходит. Насаживаюсь горлом на его член, забирая его всё глубже и глубже. Он уже хрипло стонет, помогая мне, аккуратно дергая моей головой взад и вперёд. Сколько это всё продолжается, знает лишь он, я лишь послушно выполняю его волю. Вот он что-то прошептал, и я останавливаюсь, как кукла.
— Нагнись, упираясь руками и ногами в землю. Хочу попробовать тебя. Такого красивого альфу. — он нежно гладит мое тело, что уже само встало на четвереньки и само тянется под его ласку.
Его рука жадно ощупывает мой зад, раздвигая половинки ягодиц. Тело трепещет под его руками. Я желаю его так, как никого другого.
— Не дергайся, позволь мне быть твоим первым?! — спрашивает он меня, и так зная уже мой ответ. Как можно спрашивать того, кто уже раб?!
Мне сладостны его поцелуи и его горячее тело, что накрыло меня со спины. Он гладит мой член и чуть прикусывает мою шею. Тянущая боль между ягодиц, и чувствую, как он вводит по чуть-чуть свои пальцы в меня. Вновь утопаю в его внимании ко мне. Мне кажется, что он — бог!!! Бог, что почтил меня своим благословенным вниманием.
С радостью поднимаю голову и даю ему приникнуть к моей шее, и он с глухим рыком толкается в меня своим членом, впиваясь в это же время в мои губы. Он кусает их требовательно и тотчас входит в меня. Боль режет меня, но незнакомец требовательно кусает мои губы вновь и вновь, вталкивая в меня огромный член. Стону, хриплю от боли, кровь течёт по бедрам. Я слышу ее запах. Удар, ещё удар, и я выгибаюсь под ним от новой боли, прижимаясь всем телом к земле, хочу вжаться в нее, спрятаться от него. Такого могущественного и такого древнего мага.
Он, не зная усталости, входит в мое тело, приподняв мои бедра. Терплю боль молча, стиснув зубы, но она накатывает с новой силой. Он, глухо рыча, вздрагивает, и я чувствую какое во мне напряжение. И вот его семя выплёскивается. Он ложится на меня почти полностью, душа меня своими объятиями. Все смешивается: небо и земля. Есть только Он и я. Мы словно единое целое, он обладает мной властно и нежно в одно и то же время. Я в его руках — игрушка на короткий миг, который длится для меня несказанно долго, окутывая мое тело, словно родная и уютная вода, в своих объятиях.
Вскрикиваю от холодной пустоты во мне — Его уже нет!!! Слезы тоски, одиночества катятся по щекам, капая на землю. Та эйфория, что длилась для меня словно всю жизнь, пропала. Он приручил меня, мое тело к себе, сделав на этот миг своим рабом. Сам не понял, почему отвечал ему взаимностью. Помню, как стонал, крича Ему, моля о продолжении, но сейчас Его нет. Жадно ищу взглядом Его.
Тело вновь оборачивается, и я, скукожившись на земле, так и лежу, не в силах пошевелиться от усталости во всем теле. И не хочется уходить отсюда, здесь всё пропитано его запахом. Его семя благословенно для меня. Облизываю каждую травинку, где остались его следы, пытаюсь определить, куда он ушел, собирая своё разбитое сердце по кусочкам. Но он словно растворился в воздухе. Так и засыпаю в уютном запахе его тела. Глаза смыкаются.
Просыпаюсь в лесу, удивленно оглядываясь. Что я здесь делаю?! И где мой отец?! По запаху определяю, откуда я пришел, и кое-как встав, чувствую ноющую боль в заду. Память словно отказала мне. Несусь к отцу, что зовёт меня. Слышу в его зове страх за меня и тотчас отзываюсь. Он радостно несётся мне навстречу. Мы ещё далеко друг от друга, конечно, но я чувствую в своём отце столько радости и счастья, что я нашелся, что невольно останавливаюсь, а что я здесь делал? Как я там оказался, ведь даже запаха на мне нет, кроме той боли, что уже не так даёт мне знать о себе. Вновь начинаю бег, мы всё выясним, а сейчас главное — успокоить отца, что я жив и невредим.
— Что-то мне не дало следовать за тобой, Саш. И мои заклятья не помогли, абсолютно ничего не дало мне защитить тебя. Я выйти из дома смог лишь недавно. Но что-то успокаивало меня, говоря, что с тобой не будет ничего страшного. У тебя что-то болит?
Мотаю головой, боль в заду уже утихла. Но что-то всё равно было не так. Я чувствовал тревогу. Мы дошли до дома и уже в самом доме сменили обличья. Гирана уже не было, Атейло, видимо, забрал его.
Сполоснувшись, так и застыл в воде, силясь вспомнить, что же было. Накинув простыню на голое тело, иду в спальню через длинный широкий коридор. Мраморные скульптуры украшают его у каждой двери. Одна из скульптур заставляет меня остановиться и вглядеться в холодный камень лица. Это лицо кажется мне знакомым. Камень как будто дышит, глядя мимо меня куда-то в стену. Сама скульптура огромна. Её делали не один десяток лет. Тона мрамора подобраны так умело, заставляя представлять, что же может быть под тонкой тканью, что создал скульптор из камня. Красивые ноги, а бедра…
— Я часами мог разглядывать его. — раздается голос сзади. Оглядываюсь тревожно и улыбаюсь одному из лучших лекарей драконов.
— Кинари, ты напугал меня.
Он, хлопнув меня по плечу, зовёт:
— Пойдём к нам завтракать. Тебя не было несколько дней, отец твой рассказал все. Я хочу вернуть тебе память.
— Да, конечно. Я сейчас.
Кин бросает следом:
— Не советую тебе ходить раздетым у нас. Твоё тело очень привлекательно.
Смущаюсь на миг и уже в комнате наспех одеваюсь. Как же хорошо, что мы у драконов. Уж они-то вернут мне память и расскажут, что же произошло со мной.
Огромная приемная лекаря пустовала, и я прошел за отцом в небольшой закуток, хотя места там хватило ещё и двум драконам. Улыбнувшись, поздоровался и сел после гостеприимного кивка Кинари.
— Как ты, Александр?
Я пожимаю беспечно плечами, и взгляд натыкается на огромную зажаренную рыбину. Оба дракона смеются.
— Для нас завтрак всегда начинается с рыбы. Без нее никуда.
Второй дракон не сводит взгляда с моего отца. Меня уже тревожит то, что отец смущено отворачивается ко мне.