Кувшин – не тот, купленный, а ее собственный, личный, еще недавно серый, пустой и высохший, раскрашивался красками этого спокойного утра, наливался, заполнялся разноцветными бусинами, словами, картинками… силами, желанием жить.
Марина подняла голову, вздохнула глубоко-глубоко, полной грудью, как дышала когда-то давно, в детстве, раскинула руки. Вобрала в себя серо-синюю реку, сиренево-розовое небо, зеленую разноцветную поляну, людей, спящих в палатках и машинах, весь этот сонный, еще не проснувшийся, но такой настоящий мир. И засмеялась.
Небо, еще недавно бывшее серым, наливалось алым, золотым, фиолетовым, расчерчивалось синими полосами. К спящей поляне приближался неторопливо и уверенно еще один день.
9-11.06.17
Арбузная тетушка
Миссис Аннабель слыла лучшей домохозяйкой среди всех домохозяек штата. Пирожки ее всегда поднимались, торты выходили пышными и нежными, полы блистали чистотой, а кухня дважды побеждала на конкурсе «Лучшая кухня года». Небольшой белый дом под красной крышей приветливо светился теплыми окнами, гостям в нем всегда были рады. Куры миссис Аннабель неслись только отборными яйцами, а зелень в огороде радовала глаз сочностью и густотой.
С раннего утра до позднего вечера миссис Аннабель была на ногах, и не сказать, чтобы такая жизнь ее утомляла. Муж ее, Роберт Смайлс-старший, работал страховым агентом, поэтому рубашки его всегда светились белизной, невзирая на дождь, пыль, летящую с рассвета до заката, и времена года. Вечером мистера Роберта всегда ждала запеканка с горячей подливкой и сладкий пудинг. Несмотря на растущий животик, мистер Роберт с аппетитом съедал все, что ему подавали, и удалялся на диван с газетой. Вечерний просмотр прессы, гольф-клуб по воскресеньям были для него обязательными. Возвращаясь домой, он знал, что дверь ему откроет жена, дома будет пахнуть чистотой, а пес Луни, живший у Смайлсов уже больше десяти лет, подбежит и оближет руку. И это правильно. Потому что наш дом – это наша крепость, всему в жизни свое место, и каждый должен заниматься тем, что у него лучше всего получается.
Сложно сказать, разделяла ли миссис Аннабель воззрения супруга, но детей она стремилась воспитать так, как предписывали правила. Правда, Бобби, Роберт Смайлс-младший, уже учился в университете в Чикаго и домой приезжал дважды в год – на Рождество и на летние каникулы – на пару недель, поэтому миссис Аннабель не вполне уверена была, дали ли всходы ее семена. На мягкие уговоры и увещевания матери Боб отмахивался, с вопросами шел к отцу, если ему это бывало нужно, а нужно ему было это нечасто. Но Сьюзен, родительская любимица, еще училась в школе. Нынешний год ей предстоял выпускным, а это столько хлопот… впрочем, радостных.
Так что, как видите, скучать миссис Аннабель было вовсе некогда.
Огорчение ей доставляли только две вещи в жизни. Во-первых, она была рыжая, и не просто рыжая, а усыпана веснушками так, что не видать ни бровей, ни ресниц. И Бог бы с ним, что глаза не зеленые, а серые, но ведь и они – серые в крапинку. Словно Господь, создавая миссис Аннабель, ради забавы кинул ей в лицо целую горсть коричневого риса, и ни одна рисинка не промахнулась мимо цели. Волосы миссис Аннабель еще и курчавились мелким бесом, и это приводило ее в отчаяние – попробуй-ка затяни их в узел так, чтобы ни одна прядь не выбилась. А у уважающей себя домохозяйки порядок не только на полках и на грядках, но и в волосах. То есть мы хотим сказать, прическа ее должна быть такой же аккуратной и гладкой, как у женщины из рекламы журнала «Мой дом».
Во-вторых, мистер Смайлс категорически не желал участвовать в выборе занавесок для кухни. «Сделай, как тебе больше нравится, дорогая», - вот и весь ответ. Занавески давно следовало поменять, но миссис Аннабель никак не могла решить, покупать ли их в клеточку или в полоску. В журнале «Мой дом» на этот счет давали разные рекомендации, а фотографии с образцами изображали кухни несколько другие: то не коричневый пол, а желтый, то оттенок кухонной плиты не такой, то посуда не того цвета и размера. И как тут угадать? А ведь миссис Аннабель надеялась, что фотографию ее кухни однажды опубликуют в журнале, как это случилось после первой ее победы в конкурсе.
И третье огорчение появилось совсем недавно. Однажды утром миссис Аннабель увидела у себя целую прядь седых волос. Сказать, что она расстроилась, значит, не сказать ничего. Добро бы блондинкой была, а то ведь – рыжая. А при таком цвете любой седой волосок просто-таки кричит о возрасте своей хозяйки за много сотен миль.
Увидев прядь, миссис Аннабель села на кровать и задумалась. Да уж, ничего не скажешь, подарочек – и как раз сегодня, в день рождения. Вечером соберутся гости, предстоит еще столько сделать, успеет ли она найти краску для волос и навестить парикмахерскую? И ведь болтушка Маргрит хоть и подруга, но обязательно раззвонит на весь город, что у миссис Аннабель… в ее-то годы! А ведь она совсем не старая еще, совсем!
Не старая. Миссис Аннабель вдруг стало горько. И талия – не как у девушки, конечно, но все же лишь совсем недавно их со Сьюзен перестали считать сестрами незнакомые люди. И грудь еще вполне, вполне… миссис Аннабель похлопала себя по фартуку. Правда, Роберт уже давно потерял к ней интерес, да и она к нему тоже; теперь их еженедельные объятия больше напоминают рутину. Впрочем, это ничего не значит, она любит своего мужа, ведь он – отец ее замечательных детей, и муж замечательный, и дом у них… о чем это она? Да, и морщинки у глаз… как же она раньше этого не замечала? И время летит все быстрее, и почему-то незнакомо, странно невпопад стало перестукивать в груди - слева, там, где находится сердце.
Да, когда пятый десяток подошел к середине, сложно не видеть очевидного. Но разве есть у нее время смотреться в зеркало? Если не довязать Роберту свитер до совсем скорой осени, ему нечего будет носить. А Сьюзен обещано новое платье. И яблок в этом году столько, что не успеваешь делать пастилу и варить джем…
Вздохнув, миссис Аннабель отошла от зеркала. Ну его. Пора чистить картошку – скоро муж придет на обед. А Сьюзен, как обычно, берет с собой в школу сэндвичи. И нужно начистить побольше, с запасом – ведь сегодня гости, а курицу она прямо сейчас поставит мариноваться.
День рождения миссис Аннабель приходился на конец августа. На то самое время на границе осени и лета, когда воздух становится прозрачным, дни – короткими, а ночи – очень темными и звездными. Еще не желтеет листва на деревьях, но уже носится где-то под облаками предчувствие близкого ненастья. В прозрачные, хрустальные эти дни всегда стиралась граница не только между летом и осенью, но и между сбывшимся и несбывшимся; не только дни становились короче, но и мечты – отчетливее и звонче. Когда-то миссис Аннабель казалось, что в один из этих ясных, словно нездешних дней с ней обязательно случится чудо: может быть, ей встретится фея из волшебной сказки, может, она найдет на дороге золотое колечко, а может быть, исполнится желание, загаданное на падающую звезду. Со временем мечтать она перестала, но короткое это, пронзительно-невесомое время нравилось ей всегда.
Вечером по случаю дня рождения Смайлсы ждали гостей – сестру Роберта и двух подруг миссис Аннабель. Еще накануне Сьюзен, ворча и вздыхая, жалуясь на притеснения, все-таки помогла матери вымыть окна, а Роберт подровнял газон перед домом. Розы уже давно отцвели, но вот-вот начнут распускаться астры, да и георгины уже топорщились лиловыми, оранжевыми и красными цветами.
Все в этот день почему-то валилось из рук. Подгорели пирожки; в маринад для курицы миссис Аннабель забыла добавить соль; суп выкипел и залил плиту. В довершение, едва она развесила во дворе выстиранное белье, пошел дождь. Ну, как некстати...
Еще один год, как же быстро он пролетел. И ведь если посчитать, большая часть жизни уже прожита. Прожита хорошо; у нее хороший муж, и дети такие чудесные. Около полудня миссис Аннабель сняла фартук и вышла из кухни. Поднялась, едва касаясь перил, по деревянной лестнице в спальню, из нижнего ящика большого, накрытого кружевной салфеткой комода достала старый, потертый, с обитыми кожей уголками альбом, присела на край кровати, осторожно отогнув вышитое розами покрывало. Страницы пожелтели от времени, стали очень хрупкими, и перелистывать их приходилось очень осторожно.
Вот мама – Аннабель очень похожа на нее, такая же тоненькая и кудрявая была в молодости… ну, раздалась, правда, теперь, но все же не так сильно, как мама после вторых родов. Вот она сама – годовалый щекастый младенец, фотография черно-белая, но пушок на голове ярко-рыжий, это все знают. Мама с папой под руку – счастливые и молодые, а рядом – их с Робертом свадебная фотография. С какой нежностью Роб смотрел тогда на нее; когда в последний раз она ловила на себе такой же взгляд мужа? Роб исправно дарит ей фартук или книгу рецептов на Рождество, на день рождения они выбирают ей подарок вместе – что-то нужное для дома, но такого светящегося любовью взгляда мужа она давно уже не замечает. Бобби раньше рисовал маме кривоватые рисунки с трогательными надписями. Вот Сьюзен – маленькая, доверчивая девочка, не норовистый подросток, как сейчас… еще доверчиво жмется к матери, еще не фыркает в ответ на каждое слово. Убери, подай, принеси, накорми. Исчезни сейчас из их жизни мать – что для них изменится?
Да ничего, пожалуй. Бобби домой и пряниками не заманишь, он вырос и стал совсем чужим. А Робу, кажется, важнее, чтобы рубашка была наглажена каждое утром и кофе был горячим, чем ежедневный поцелуй жены, которым она провожает его на работу.
Худенькая рыжая Аннабель, хохотушка со старой фотографии, ты еще есть?
Миссис Аннабель закрыла альбом и аккуратно положила его обратно. Тесто уже поднялось, пора разделывать пирожки.
К пяти часам вечера кухня Смайлсов сияла чистотой. Нынешний август выдался прохладным, хоть и солнечным, но от духовки так тянуло жаром, что миссис Аннабель раскрыла окно. Прихваченные с боков лентой занавески шевелил ветерок, на подоконник упал желтый лист. Первый. Миссис Аннабель аккуратно заложила его между страниц поваренной книги. Она уже успела сходить на рынок, накормить обедом мужа – Роберт полежал четверть часа на диване в гостиной и снова уехал, пообещав освободиться пораньше, - встретила из школы и попыталась усадить за стол дочь, потерпела неудачу. Сьюзен чмокнула мать в щеку, спросила, что в доме есть вкусненького, стащила из вазочки в буфете горсть засахаренного арахиса и умчалась. Миссис Аннабель усмехнулась – кажется, про то, что сегодня у матери день рождения, девочка благополучно забыла. Впрочем, неудивительно.
Вытащив из духовки последнюю порцию пирожков, разложив их на блюде и накрыв чистым полотенцем, миссис Аннабель решила передохнуть и выпить чашку чая. До праздничного ужина еще три часа, все дела, кажется, сделаны, курицу она поставит в духовку за час до прихода гостей, нарядная блузка выглажена и ждет в спальне. Арбуз Роберт нарежет сам, когда придет время десерта, это дело он не доверяет никому. Да и прав, собственно, муж – такой угрожающе-огромный, темно-зеленый, буйно-полосатый арбузище миссис Аннабель в одиночку не одолеть. Вчера они вдвоем едва дотащили его от рынка. Сэм, продавец в овощном отделе, клялся, что таких у него еще не бывало; этот, мол, арбуз привезен буквально пару часов назад, а вчера он еще мирно зрел на бахче на Юге. Вряд ли это так, но должен быть спелым – хвостик совсем сухой. Миссис Аннабель задумчиво постучала по боку лежащего в корзине в углу гиганта, тот глухо отозвался из глубины.
А чай она сейчас заварит с мятой. И не забыть достать мамины салфетки с лавандой.
Миссис Аннабель вытерла и убрала в шкаф последнюю тарелку, красиво расставила в буфете чайные чашки, поставила на плиту чайник с водой и вздохнула. Развела пошире створки окна и выглянула в сад, вздохнула еще раз и потерла ладонями лицо.
- Что грустишь, подруга? – услышала она вдруг тоненький голос.
Миссис Аннабель повернулась – и вскрикнула. Опустилась на табурет, поморгала, протерла глаза. Снова посмотрела. Нет, все правда. Маленькая девочка в ярко-красном платье в черный горошек сидела, болтая ногами, на арбузе, держалась за хвостик и смотрела на нее пронзительно-зелеными глазами. Черные косички девочки, завязанные зелеными ленточками, забавно торчали в разные стороны, а лицо… лицо усыпано веснушками еще гуще, чем ее собственное. Крупными веснушками, темными, как арбузные семечки.
- Ты кто? – прошептала миссис Аннабель, когда дар речи вернулся к ней.
Девочка вскочила и с важностью раскланялась.
- Арбузная тетушка, к вашим услугам. Рада познакомиться, - девочка рассмеялась и подпрыгнула, чудом удержавшись на макушке арбуза.
Миссис Аннабель потеряла дар речи вторично.
Про Арбузную тетушку она слышала от матери давным-давно, еще совсем крошечной, но не забыла эту сказку и часто рассказывала ее Бобу и Сьюзен. Маленькая девочка, ростом всего в пару дюймов, живет в самом большом на свете арбузе. Увидеть ее выпадает не каждому; для этого надо, во-первых, чтобы совпало время и место – граница лета и осени, самая безлунная ночь и самый обыкновенный дом. А ведь известно, что любой дом на свете чем-то да отличается от сотен таких же, нет ни одной обыкновенной хозяйки, вот и миссис Аннабель умеет петь колыбельные и печь пирожки с джемом, как никто другой, так что разве ее дом – обыкновенный? Во-вторых, увидеть Арбузную тетушку может только тот, кто не хочет ничего для себя. А разве она ничего не хочет для себя? Вот новые занавески, например… И в-третьих, Арбузная тетушка может выполнить любое твое желание. Правда, только одно и не за просто так, а вот что попросит взамен… в разных сказках об этом говорилось по-разному, но все сходились в одном – жизнь человека, чье желание выполнила Арбузная тетушка, уже никогда не станет прежней. Так что еще большой вопрос, к добру или к худу ее встретить… и это если верить тому, что Арбузная тетушка вообще бывает. На самом деле, сказки это все – так же, как и Бузинная матушка, и Кофейная бабушка. Уж не говоря о том, что самый большой на свете арбуз поди еще отыщи в целом свете…
- Что же ты испугалась? – засмеялась девочка, и смех ее прозвенел, как отчищенные до блеска хрустальные бокалы, а правая косичка вздернулась еще выше. – Или не ожидала?
- Не ожидала, - призналась миссис Аннабель. – Да разве ты такая?
- А какой мне быть? – словно бы даже обиделась девочка.
- Ты ведь тетушка. А ты – девочка.
- Подумаешь, невидаль, - фыркнула девочка.
Миг – и на накрытом вязаной подушкой табурете напротив миссис Аннабель сидела дородная женщина в таком же красном платье в горох, с подвязанными зеленой косынкой волосами. Лицо ее, загорелое, круглое, лоснилось от веснушек, из-под платка выбилась черная прядь, большие зеленые глаза смотрели насмешливо и изучающе.
– Так лучше?
- Л-лучше, - растерянно пробормотала миссис Аннабель. – А… я… ой… то есть здравствуйте, миссис. Не хотите ли чашечку чаю?
Раскатистый смех Арбузной тетушки заглушил щебет птиц за окном.
- Ты, пожалуй, первая, кто догадался спросить меня об этом. Обычно все сразу переходят к просьбам. Вот эти пирожки у тебя – с луком?
- Нет, - с огорчением призналась миссис Аннабель, - с джемом. Но тоже вкусные. Есть еще сыр и апельсиновое варенье.
Пока закипал чайник, пока миссис Аннабель, роняя из рук салфетки и ложки, заваривала чай в белом с синем узором чайничке, накрывала на стол, Арбузная тетушка оглядывала ее кухню. Погладила пальцем узоры на бежевой с крупными цветами скатерти, перевела взгляд на старинный, темного дерева буфет, доставшийся Смайлсам от прабабушки, одобрительно кивнула фиалкам на подоконнике. Широкий подол ее платья свесился со стула, оборка коснулась только что вымытого, еще влажного пола.
- Не хлопочи, детка, не суетись. Миленько тут у тебя, чистенько. Тебя как зовут?
- Аннабель, - ответила миссис Аннабель. – Вам сколько кусочков сахара положить?
Арбузная тетушка прихлебывала чай с таким аппетитом, что, глядя на нее, немедленно хотелось выпить сразу целый чайник. И то, он пах мятой, которую миссис Аннабель собрала сегодня утром на грядке с огурцами, и немножко вишневыми косточками – от листочков вишни, вынутых Арбузной тетушкой из кармана платья и добавленных собственноручно.