— Я тебе все, что мог, отдал. Бойцов, смешно сказать, на телеги посадил… Держи пять! — засмеялся Федякин и протянул Арсену руку.
Арсен пожал ему руку и благодарно кивнул — дескать, спасибо, все понимаю.
— Если что случится, посылай Митьку. Он нас найдет! — сказал на прощанье Федякин и поспешил за отрядом.
На рассвете экспедиция Смелкова готовилась к выходу. Навьюченные лошади стояли у ворот. Обтянутые брезентом вьючные ящики были надежно прилажены к крупам лошадей.
— Ну с богом! — сказал Смелков.
— Ни пуха ни пера, — улыбнулся Суббота.
— К черту, к черту! — засмеялась Тася.
— Мы лично, — весело сказал Куманин, — ни в бога, ни в черта не верим, мы лично мировую революцию уважаем…
Куманин вскинул ружье и выстрелил в воздух.
Лошади вздрогнули.
— Прощальный салют, — широко улыбнулся Куманин.
Когда экспедиция скрылась за воротами, к Субботе и Марфе подошел Харитон.
— Не пойму, Ефим, — сказал Харитон, — зачем ты им Силантия подсунул?..
— Старателя они искали, промывщика, — спокойно объяснил Суббота.
— Вот бы меня и послал, — с обидой сказал Харитон.
— Им работник нужен, — усмехнулся Суббота.
— Силантий им наработает, — проворчал Харитон. — Федор Ольшевец ему доверился. Где он, Федор?
— Не наше это дело, Харитон. Что там было, чего не было, мы того не знаем. А старатель он справный. К тому же в беду попал, грех человеку не помочь.
Караван экспедиции пробирался по узкой тропе, идущей по склону горы, поросшей лесом.
Впереди шли Силантий и Митька.
— Чего волком на меня смотришь, — покосился на Митьку Силантий и доверительно, наклонясь к мальчику, сказал: — Я к Дуне допрежь твоего отца сватался… Ты б моим сыном мог быть…
Митька шел, не глядя на Силантия.
— Не пошла бы она за тебя, — сказал он хмуро.
— То-то и есть, что не пошла, — вздохнул тяжело Силантий. — Я, может, с того… бобылем и остался.
— Не пойдет она за тебя, — повторил Митька.
Он взглянул на крутую осыпь, по которой скатывались мелкие камешки.
— Зря ты здесь повел. Дорога тут никудышная.
На выступе скалы стоял горный козел. Куманин залюбовался неподвижным, будто высеченным из камня, животным и вдруг вскинул винтовку, выстрелил в воздух. Козел вздрогнул и, перемахнув через расселину, скрылся.
— Нельзя здесь стрелять! — крикнул Митька, и тут же, разбуженные выстрелом, на дорогу посыпались камни.
Передняя лошадь испуганно шарахнулась в сторону и, сорвавшись с тропы, потянула за собой всю связку.
— Чомбур! Чомбур режь! — крикнул Силантий.
Смелков и Арсен бросились удерживать соскальзывающих с тропы лошадей, но лошади сползали все ближе и ближе к краю обрыва. Силантий вытащил нож и резким движением перерезал веревку, связывающую упавшую лошадь с остальными. Связка была спасена. Только передняя лошадь покатилась вниз. Митька бросился за ней. Зацепившись вьюками за кустарник, лошадь лежала у самого края каменной стены.
Когда лошадь, дрожащую, с поцарапанными боками, втащили на тропу, Митька зло поглядел на Силантия.
— Говорил я тебе?! Нельзя тут идти, опасно, — сказал он.
— Зато ближе, — заметил Силантий и набросился на Куманина: — А ты чего без толку палишь? Не видишь, что ли, — осыпи?!
— Обратно надо идти, — сказал Митька. — Мимо нашего дома.
— По маменьке соскучился, — бросил Силантий насмешливо.
— Я верную дорогу указываю, — обиделся Митька.
— Я думаю, товарищ Ольшевец прав, — сказал Арсен. — Лучше потерять два дня, но сохранить лошадей, да и людей… — Он обернулся к Куманину и спокойно добавил: — А вам, товарищ Куманин, когда мы вернемся в Питер, придется отсидеть еще десять суток за… — Арсен подумал и заключил: — За необдуманное расходование боеприпасов.
К Митькиному дому экспедиция добралась еще засветло.
— Я лошадьми займусь, а вы устраивайтесь, — сказал Силантий и вместе с Куманиным стал освобождать лошадей от вьюков.
Митька, Смелков и Тася направились к дому. Низенькая дверь скрипнула и отворилась. Митька увидел мать.
— Явился наконец… — не то сердито, не то ласково проворчала Дуня. — Где тебя черт носит, партизана?!
— Я, маманя, людей привел… переночевать.
Дуня с интересом взглянула на Смелкова и Арсена, улыбнулась Тасе.
— Ну что же, заходите, пожалуйста.
Первым, согнувшись, в избу вошел Смелков. На широкой лавке возле печи сидел, укрывшись изодранной в клочья офицерской шинелью, уже знакомый нам светловолосый. При виде Смелкова он слегка приподнялся.
— Смелков, — представился Аркадий Николаевич.
Светловолосый ответил не сразу.
— Зимин, — сказал он наконец и выглянул в окно.
— Кто это там… с лошадьми? — спросил он тихо, и, прежде чем Митька ответил, Зимин бросился к ружью, стоявшему у стены, и выбежал из избушки.
— Силантий! — крикнул он. — Стой!
Увидев Зимина, Силантий замер, затем, прикрываясь вьючным ящиком, отступил, спрятавшись за лошадь.
— Выходи, Силантий! — приказал Зимин, поднимая ружье.
— Что вы делаете? — крикнул Смелков. — Это наш рабочий.
Силантий бросил ящик и, метнувшись в сторону, вскочил на неоседланного Агата.
Зимин выстрелил.
Агат рванулся, и Силантий скрылся за деревьями.
Зимин выстрелил еще и еще раз, потом бросил ружье и, пошатнувшись, прислонился к стене. Митька удивленно посмотрел на мать.
— Силантий… отца твоего сгубил, — сказала Дуня. — И в Петровича стрелял…
— А сказывал, будто… похоронил?
— Похоронил, — кивнула Дуня. — Сам загубил, сам и похоронил.
Все молча смотрели в лесную чащобу, туда, где скрылся Силантий.
Дуня вытащила из печи большой чугун с картошкой и поставила на стол, за которым сидели все участники экспедиции. Смелков при свете керосиновой лампы разглядывал карту.
— Один человек нагадал мне, что погибну я не от пули. Я было думал, что ошибся мой Ахмет — так его звали. Да нет. Спасибо Евдокии Петровне — выходила, — говорил Зимин.
— За что Силантий стрелял в вас? — спросила Тася.
Зимин с сочувственной улыбкой следил за тем, как Тася, обжигаясь, очищала горячую картошку от кожуры.
— Силантий? За то, что вступился за Федора. А вот почему он убил Федора, не пойму. Золота мы и намыли всего ничего.
— А где намыли? На Ардыбаше? — оторвался от карты Смелков. — Или это тайна старательская?
— Нет, какая тайна. На Медведянке старались.
— На Медведянке… — поморщился Смелков. — Разве там золото, на Медведянке? А до Ардыбаша не дошли?
— Пытали счастье и на Ардыбаше. Да только, как говорят старатели: поблазнило, да не далось. Сказки это все про Дарьино золото.
Смелков усмехнулся.
— А вы верите в сказки? — спросил Зимин, внимательно поглядев на Смелкова.
— Я верю в науку, молодой человек. А сказки… К сказкам тоже не вредно прислушиваться. Золото на Ардыбаше есть!
Куманин вытащил из чугуна горячую картофелину и, перебрасывая ее из одной руки в другую, вздохнул.
— Золото… поглядеть бы на него разок!.. А бывает золото с такую картоху? — спросил он неожиданно.
Все засмеялись.
— Бывает и побольше, — улыбнулся Смелков.
Все сосредоточенно чистили картошку, а Зимин, задумавшись, поглядывал то на Тасю, то на Смелкова.
— Аркадий Николаевич, — сказал он решившись. — По моей вине вы лишились рабочего-промывальщика. У меня есть кое-какой опыт, и если я вам подойду… Одним словом, предлагаю себя в ваше распоряжение.
— А вы давно в этих краях? — спросил Арсен.
— К сожалению, давно.
— Ну что ж. От помощи вашей не откажемся, — сказал Смелков. — Люди нам нужны.
Силантий придержал Агата на полянке и соскочил на землю. Вытащив из-за пояса топорик, он подошел к одному из деревьев, где на затесе стоял знак Зимина, и умелым ударом стесал его. Переходя от дерева к дереву, он уничтожал старые зарубки и делал новые затесы в разных направлениях, орудовал топориком с яростью, будто перед ним стояли не деревья, а его заклятые враги…
Экспедиция шла по заболоченному участку леса, среди стройных молодых березок. Митька вел лошадей, выбирая дорогу, и наконец связка лошадей остановилась на том месте, где недавно орудовал Силантий. Участники экспедиции разглядывали свежие следы топора.
— Надо полагать, — усмехнулся Арсен, — это работа нашего Силантия.
— Наивная хитрость дикаря, — сказала Тася. — Он что же, не подозревает о существовании карты и компаса?
— Он не так наивен, этот дикарь, — сказал Зимин. — Несколько дней мы из-за него потеряем.
— Чего он добивается? — сказала Тася.
— Боится, что вы, Кирилл Петрович, к своему золоту нас приведете, — сказал Смелков.
— Силантий человек коварный, — помолчав, заметил Зимин. — Если он что-нибудь задумал, он не остановится ни перед чем.
Митька подозвал к себе Смелкова и показал крест у самого корня дерева.
— Отец эти зарубки делал. Видите? — он подвел Смелкова к другому дереву и показал такую же зарубку. — Идти надо в обход болота, на север.
— С таким проводником нам никакой Силантий не страшен, — сказала Тася.
Митька с трудом удержал улыбку.
Длинные золотистые змейки взлетали вверх и исчезали в темноте над жарко пылающим костром. Силантий сидел неподвижно, уставившись на пламя. Капли пота выступили у него на лбу, он расстегнул ворот рубахи, но от огня не отодвинулся. Внезапно он поднялся, выхватил из костра пылающую головешку и швырнул ее в темноту. И сразу вспыхнул сухой валежник. Силантий схватил еще одну головешку и с яростью бросил в другую сторону. И там вспыхнул огонь. Один за другим летели в тайгу пылающие факелы, поджигая сушняк.
Дымная мгла окутывала экспедицию, продвигавшуюся по тайге. Резало от дыма глаза. Шли на ощупь, перекликаясь, держась за веревку, один конец которой держал Митька, другой — шедший позади всех Куманин. Лошади шли в связке. Тропа огибала горный склон. За поворотом мгла поредела, люди стали различать друг друга. Смелков взглянул на компас — капля дождя упала на стекло.
Тася подняла голову. Капли падали ей на лицо, падали все быстрей, пока наконец не хлынул проливной дождь. Зимин догнал девушку, накинул на нее свой капюшон. Тася взглядом поблагодарила его. Тропа стала шире, они пошли рядом. Дождь стучал по брезенту плащей, по вьюкам, по крупам лошадей. Пожар в тайге затихал, дым оседал все ниже.
Экспедиция стояла у неширокого, но очень глубокого ущелья, похожего на трещину в горах. Тропа обрывалась у моста, переброшенного через пропасть. Но моста не было. Черные, обугленные консоли торчали с обоих его краев.
— Надо думать, тоже работа Силантия, — сказал Смелков и, взглянув на карту, покачал головой. — В обход идти — пять дней потеряем.
Зимин подошел к обрыву.
— Предлагаю переправиться здесь, — сказал он.
Все удивленно посмотрели на него.
— На канатах? — спросил Смелков.
— Нет, — сказал Зимин. — По мосту.
Он ударил топором по оголенной до самой верхушки сосне. Арсен и Куманин вытащили топоры.
Когда дерево было подрублено, мужчины столкнули его, и оно упало, перекинувшись через пропасть.
Тася, замирая, следила за каждым движением Зимина, а тот, неожиданно подхватив Тасю на руки, шагнул к бревну. Смелков хотел было его остановить, что-то крикнуть, но Зимин, с Тасей на руках, уже шел над пропастью. С замиранием сердца следили за ними участники экспедиции.
И еще один человек, которого они не видели…
Силантий медленно поднял винтовку. В прорези прицела отчетливо вырисовывались фигуры Зимина и девушки, доверчиво прижимающейся к его плечу. Силантий опустил винтовку. Девушка обнимала Зимина, прижимаясь к нему все крепче и крепче. Силантий снова поднял винтовку и снова опустил: так и не смог выстрелить в человека, несущего девушку через пропасть.
Зимин чуть покачнулся, и Куманин закрыл глаза. Когда он открыл их, Зимин и Тася были уже на другой стороне.
— А как же лошади? — крикнул Смелков.
— И лошади пройдут, — крикнул в ответ Зимин. И начал рубить дерево, стоявшее на другой стороне пропасти.
Через полчаса, осторожно, сняв вьюки, Куманин и Митька провели лошадей по импровизированному мосту.
Экспедиция остановилась на ночевку на берегу реки. Тася и Зимин разжигали костер.
— Как вам это пришло в голову? — спросила Тася.
— Я артиллерист. Однажды я так переправил целую батарею. С пушками, — пояснил он ей, как маленькой.
Чуть в стороне, пристроившись у валуна, поросшего зеленым седоватым мхом, Митька чинил уздечку, а Куманин вырезал свистульку. Закончив работу, Куманин поднес ее к губам и засвистел.
— Перепелка, — угадал Митька.
Тася прислушалась.
— Перепелка… Совсем как у нас на даче, под Питером.
— Под Питером… — вздохнул Зимин и усмехнулся. — Господи, как все это давно было. Я и забыл — какой он… Санкт-Петербург. Перед войной служил в Пензе… А на фронт не попал. Угодил на каторгу.
— За что?
— Стрелял в своего отца-командира.
— Убили? — испуганно спросила Тася.
— Нет… Ранил. Я никогда не отличался сентиментальностью, но смотреть, как он издевался над солдатами… не мог. Однажды он поставил моего вестового на три часа в ледяную воду. Ну я и не выдержал… стрелял в него, потом трибунал… каторга.
— Сколько вы пережили… — сочувственно произнесла Тася.
— Я ни о чем не жалею. И потом… Если бы я не оказался здесь… — Зимин взглянул на Тасю и закончил уже совсем тихо: — Я не встретил бы вас.
— Мы могли познакомиться в Петрограде, — засмеялась Тася. — Девчонкой я обожала молодых офицеров.
— Могли, — засмеялся Зимин. — Но я в те времена был высокомерен и глуп. Вы не обратили бы на меня никакого внимания.
Послышалось глухое уханье совы.
— Сова, — сказал Митька, восторженно глядя на Куманина. — А ну-ка покажи еще раз.
Куманин сложил ладони особенным образом у губ, и снова послышалось совиное уханье. И в ту же минуту они услышали приглушенное ржанье лошадей.
— Чего это там? — насторожился Куманин.
— Может, медведь? — предположил Митька.
— Ну да? — покачал головой Куманин.
Они подошли к лошадям. Лошади стояли спокойно, меланхолически жуя сено.
— Куманин, — спросил Митька, поглаживая каурого жеребца с белой отметиной на лбу, — на геолога если учиться — долго?
Куманин присвистнул.
— Одной гимназии лет десять. Да там еще институты разные, академии.
— Да… — вздохнул Митька. — И думать нечего.
Он поглядел в сторону костра. Силуэты Таси и Зимина четко выделялись на фоне яркого пламени. Митька помрачнел. В свете костра волосы Таси казались золотыми. Она сидела, повернувшись к Зимину, обхватив колени длинными гибкими руками.
— Каторга… — тихо сказала Тася. — Я и представить себе не могу, что это такое…
Зимин молчал.
Утром участники экспедиции молча окружили лежащих на земле лошадей.
Митька протянул Смелкову скатанный шариком хлебный мякиш.
— Отрава, — сказал он.
— Товарищ Арсен! Сюда, скорее! — послышался из-за палатки голос Куманина.
В стороне, под деревьями, лежали вспоротые вьюки, мука высыпана на землю. Куманин протянул Арсену горсть муки.
Арсен понюхал.
— Керосин.
— Вся мука… залита керосином, — прошептал Куманин.
— Вот вам, Тасенька, и наивная хитрость дикаря, — сказал Зимин.
— Напрасно иронизируете, — вспылил Смелков. — Вы дежурили ночью. Это вы недосмотрели. Вы спали?!
— Я не спал, — сказал Зимин.
Тася смущенно отвернулась.
— Я тоже не спал, — сказал Митька. — Лошади привыкли к Силантию, вот и подпустили…
— Неужели придется возвращаться, черт побери?! — Смелков в отчаянии стукнул кулаком по дереву.
— Нет, Аркадий Николаевич, — сказал Арсен, — мы будем продолжать экспедицию.
— Как? Без лошадей? Без продовольствия?